В сетях инстинктов

- Алину мог застрелить и этот осетинский бизнесмен, - вставил Платов.

- Не мог, он второй год сидит в СИЗО Владикавказа по обвинению в незаконном хранении оружия и вымогательстве, - шеф взял со стола новую страницу с текстом, - его уже допросили и он показал, что Розенбаум через адвоката попросил его сделать доверенность на вождение авто для Пескова.

- Как вы много успели! - восхищенно покрутил головой Девадзе.

- Теперь Песков хочет с нами договориться. Он, конечно, настоящий кусок дерьма, но может помочь нам существенно продвинуться в раскрытии дела. - хмыкнул Сафонов и глянул на часы. - Восьмой час. Пока марш по домам, завтра нам работы хватит. Я сейчас поеду к Пескову в больницу, поэтому все свободны.

- Что с Кириллом? - спросил Платов.

- Задета кость, выбыл надолго, - пожал плечами Александр Дмитриевич. - я попросил, чтобы к нам до конца следствия прикомандировали Варламова из третьего отдела.

- Что насчет Газаровой?

- Она сейчас в СИЗО. Допрашивать ее будем завтра, пусть 'дозреет', как говорится, - Сафонов уже торопливо натягивал плащ цвета бутылочного стекла.

Платов уже покинул кабинет шефа и была слышна барабанная дробь его шагов по лестнице, когда Сафонов, складывая ряд бумаг со своего стола в портфель, сказал допивавшей кофе и опершейся спиной на высокий шкаф Светлане:

- Плохи дела у нашей звезды экрана.

- Почему?

- Я получил первичные данные экспертизы из НТО; найденные волосы на кровати в доме Хохловой принадлежат Колчак.

- Ксения не могла убить Людмилу. Допускаю, что они могли встречаться в доме Хохловой в отсуствие хозяйки.

- Но у Колчак нет алиби на эту ночь.

- Она не могла этого сделать.

- Почему?

- Потому что в эту ночь ее там не было.

Александр Дмитриевич некоторое время возился с замком на своем портфеле, затем тяжело уставился на Возович. Было похоже, что он пытается сообразить, что к чему, но после долгого рабочего дня мозги отказываются с ним сотрудничать. Наконец ему, видимо, удалось ухватиться за конец этого клубка. Лицо его потемнело:

- Она была с кем-то? Она была с тобой? Ты... трахалась с ней! Не могу в это поверить! Ты что, совсем спятила?!

- Остыньте, шеф. Не стоит из-за этого вылезать из кожи вон. Не произошло ничего, что я бы не могла контролировать.

- Чепуха! Какой кошмар! Чёрт возьми, ты, действительно, озабоченная... Завтра напишешь рапорт. Лично мне. Но сначала поедешь с утра к Марченко. Она работает парикмахером в Лазаревском. Салон 'Кассандра'. Если они действительно сожительствовали, надеюсь, нароешь чего-нибудь на этого психолога.

- Психотерапевта.

- Все равно. Теперь выходи, мне кабинет надо закрывать. О, времена! О, нравы! - Сафонов зазвенел ключами, и быстро зашагал к выходу.

В отдельной палате с табличкой 'Посторонним вход воспрещен', прикованный наручниками к кровати лежал худой, налысо обритый человек. Лицо у него было словно выпиленное лобзиком - жесткое с правильными чертами. Холодные серые глаза и острые скулы в сочетании с бледной кожей придавали ему весьма мужественный вид - хоть сейчас прямо на экран. Левая нога была перебинтована и покоилась неподвижно, словно мумия.

Сафонов разложил на приставной столик протоколы, результаты экспертиз, и держа папку на коленях, строго взглянул на Пескова:

- Расскажите об убийстве Алины Розенбаум.

Песков тихим голосом отвечал на вопросы следователя.

− Еще в прошлом году Борис как-то сказал мне, что нужно убить, одного человека. Он дал мне фотографии и еще сказал, чтобы я продумал все детали.

− 'Борис' - кто это?

- Это Борис Розенбаум, исполнительный директор 'Проминвестбанка'. Последние полтора года я выполнял любое его распоряжение...

− Как вы познакомились с Розенбаумом?

− Когда я полтора года назад впервые появился в этих краях, то был совсем на мели. Промышлял грабежами, кражами. Наконец обратился к Розенбауму, как к знакомому отца. Он предоставил мне жилье, оформил машину на мое имя.

− Были ли у вас какие-нибудь личные счеты с Алиной Розенбаум?

− Нет, никаких не было.

−Тогда чем объяснить, что вы решились на ее убийство?

− Борис где-то раздобыл видеозапись, где я пленных расстреливаю на востоке Украины. Я там один год провоевал контрактником. Я у него в руках был - он про все мои делишки на Украине знал, в любой момент мог в полицию позвонить и сдать им меня. Я к тому же в розыске нахожусь в своем регионе.

− Расскажите, как произошло убийство Алисы Розенбаум.

− Борис пригласил меня к Газаровой, в ее офис в Мацесте. Переговоры проходили в студии, там такой подвал есть внизу. Борис дал инструкции, как и где встретить его жену, как кончать... И пообещал мне за это пятнадцать тысяч долларов. Половину дал сразу же, как аванс. Да еще оружие - вот этот 'Магнум'.

− Он не объяснял, почему ему нужно избавиться от своей жены?

− Алиса говорила, что Алина хотела слить информацию о Борисе его конкурентам по бизнесу, показать, какой он на самом деле жуткий извращенец. Я застрелил Алину из пистолета с глушителем в гараже у Бориса и вывезя труп за город, сбросил его в канализационный люк.

− Кто может подтвердить ваши слова относительно того, что Борис Розенбаум заказал вам убийство собственной жены?

− Учитывая мой шантаж той видеокассетой, я догадывался, что Борис хочет потребовать от меня что-то серьезное. Поэтому я попросил Алису Газарову установить в студии записывающие устройства. Пленку с видеозаписью я спрятал в тайник.

− Где находится тайник?

− В моем доме, в Адлере.

− Вопрос: в каких отношениях вы с Алисой Газаровой?

− Да, мы любовники. Нас познакомил Борис у него в офисе. Мы планировали покинуть страну, но поодиночке, чтобы Борис ничего не заподозрил, а воссоединиться уже за границей.

− Знаете ли вы Ивана Одесского, Марину Смирнову, Людмилу Ширяеву, Викторию Носенко?

− Я знаю только Викторию. Она, как и Алиса, неоднократно просила меня подвезти до дому участников садомазохистских оргий, которые устраивались в студии у Газаровой.

− Вы сами участвовали в них?

− Нет, ни разу. Меня это не интересует.

Когда Георгий открыл глаза, чтобы увидеть игривые лучики солнца, просачивающиеся через трещины плотных жалюзи в своей спальне, он был охвачен хаосом мыслей. Высокий, белый потолок комнаты плавал в туманном мире, наполняемым утренним светом. Он помнил, что Рита была около него, прежде чем он фактически почувствовал ее, и затем, запомнив, он ощутил вес ее на матрасе, хотя он фактически не трогал ее. Он протянул правую руку и поместил ее в ягодицы Риты. Он мог чувствовать, что она была гола под одеялом, и от формы и угла ее тугого бедра, он мог сказать, что она закинула ногу на него. Он поправил ее ногу на себе. Так значительно лучше. Несмотря на духи он обонял стественный аромат ее тела, более умеренный, менее сладкий.

Она еще крепко спала. Он задержал дыхание и наблюдал, как двигается во сне ее тело. Дыхание ее было ровным.

Георгий вдруг подумал, что она была воплощением всех женщин, которых он когда-либо пытался затащить в постель, Рита была фактически первой, остаточное изображение прототипа, аномалия, столь экстраординарная, что она стала парадигмой.

Он мог полагать, что она больше не знала различия между действительностью и ее собственными фантазиями. Она говорила правду, которая была правдой Риты, правдой в голове Риты.

Он мог полагать, что прошлая ночь никогда не происходила, что он не видел, что она сделала вещи, которые она сделала, но только желала их пылко, так пылко, что они стали чем-то большим, чем мечты.

Медленно он поднимал свою левую руку и смотрел на накрашеные ногти. Неудобное чувство страха возвратилось, покров неопределенного воспоминания; - или это было предупреждение - чего-то трагического.

Бонго попытался поместить себя в контекст момента. Он пощупал голову. Парик свалился. Нерешительно он вытер пальцем губы, и он испачкался темно-красным. Шевелясь под одеялом, он чувствовал, что был гол, и затем он знал, что его правая рука была все еще лежала на ягодице Риты. Он поднял другую руку над собой. Смотря на свои ногти, он обозревал потолок. Это был мир перехода, от фантиазии к действительности.