Страница 41 из 130
— Так вот, насчет казармы. Бомбить, братец, казармы дело не мое. Но побомбят, — обещал он. — А вот смолокурню надо бы посмотреть. Километр от Шахоркина моста, говоришь?
Кирилл развернул карту, отыскал квадрат, названный Алесем.
— Видите, — показал Левенцову и Толе Дунику. — Где-то здесь.
Левенцов посмотрел на этот квадрат и на тот, что справа, и на тот, что слева, и на верхний, на нижний.
— А место они правильное выбрали, — сказал. — Мы бы тоже остановились на нем. Станция, вон она, — опять уткнулся в карту. — Сколько тут? Четыре километра. В случае, станцию разбомбят, остаются три дороги под резину, — прошелся пальцем по карте. — На Снежницы, мимо Заболотья, через Дубовые Гряды… Да кто станет бомбить эту мышиную норку! По-моему, дельный у немцев расчет. До леса, если иметь в виду партизан, далековато, километров с пять. И говорить нечего, база у них на правильном месте.
— На правильном, Костя, — сжал Кирилл челюсти. — Но ошибаешься, мы бы, зная гитлеровцев, на нем не остановились. Нет. Алесь говорил: госпиталь у Черного Брода. Совсем близко. Знают же мерзавцы, госпиталь обходят наши бомбы…
Ясно, громить казармы, куда прибывают и откуда отправляются на восток гитлеровские войска, сейчас ему не под силу. Не идти же на крупную часть! Он сообщит Москве, и это сделают самолеты. А вот запасный бензосклад, разузнать бы, что да как… Надо увидеть, что там происходит, высмотреть подходы. Да и Шахоркин мост… «Белое пятно», черт возьми, скрывает много интересного, — размышлял Кирилл.
Они шли на Буды.
Пустынно и дико окрест — ни хутора, ни даже сторожки лесной. Только мочаги останавливали их. Опираясь о палки, которые вырезали, переходили они там, где было не так глубоко.
Вышли на открытое болотное место. Самое неприятное — открытое место и на нем преграда: болото, речка. В случае опасности и кинуться некуда.
Обогнули болото.
На вершине высокой ели Кирилл увидел ворону. Когда ветер колебал вершину, ворона вместе с нею качалась из стороны в сторону, словно росла на ней. «Ворона, — значит, селение близко», — насторожился он.
Так и есть. Показался взгорок, тот самый, до которого отряд добрался, когда сбросился с парашютами на Кабаньем острове, Кирилл узнал этот взгорок. А за взгорком смутно виднелись Теплые Криницы. И представилась Кириллу та дождливая ночь, припомнилось, как с Левенцовым и Михасем спускались со взгорка и по памяти искали хату Петра. «Она там, за дубняком».
Станция Буды уже недалеко.
Мост весь виден отсюда, из ложбины, — метров сто пятьдесят, не больше, прикинул Кирилл расстояние. Сложенные из камня устои и тяжелый бык посередине прикрыты тенью, и оттого кажется, что вода по эту сторону моста, затянутая косой громадой его отражения, остановилась, и там, где остановилась, тоже темна.
Турчина балка, вдосталь покрутившаяся по лесам, выбралась наконец на свободу и в этом месте раздалась, разметала воду, поднявшуюся почти до бровки, и затем послушно вошла под мост. Сквозь металлические ребра пролета продеты белесые лучи пристывшего к небу бледного солнца, и рельсы под ними казались слепящим продолжением этих лучей. Рельсы спускались в выемку и за медленным поворотом угасали. А за поворотом, вдали, виднелась железнодорожная будка.
— Не шевелитесь, — шепнул Кирилл. — Не шевелитесь и наблюдайте.
Левенцов и Толя Дуник прижались к земле. Ложбина, в которой они лежали, покрыта кустарником, кусты, как заслон, вылезли на края.
Вдалеке, справа, виднелась станция — обыкновенный деревянный желтый домик, выглядывавший из-за сосен, они положили на крышу свои длинные ветви. На запасном пути спрятался состав, засыпанный сверху еловым лапником. В бинокль Кирилл видел, как к вагонам задним бортом подваливали грузовики, на них скатывали бочки. «Пленные работают. Не иначе. Алесь говорил». Потом машины отделялись от вагонов и двигались по проселочной дороге вдоль железнодорожной насыпи. Проселок поворачивал на переезд и, не достигая моста, уходил в луг, на смолокурню. «Не один такой состав разгружен тут, — понял Кирилл. — Понаблюдаем обстановку. А потом что-нибудь придумаем».
— Толя, ты за мостом приглядывай. Хорошо приглядывай. Мост и часовой тебе скоро понадобятся, — сказал Кирилл. — Рассмотри подходы к мосту.
Толя Дуник не мог сообразить, зачем ему понадобится мост и часовой. Наверное, командиру сейчас что-то на ум пришло.
Часовой вяло ходил по мосту, поправлял автомат, сползавший с плеча, перегибался через перила и равнодушно глядел на воду.
«Ленивая, видать, тут работа. Все заклепки на мосту пересчитал, — подумал Толя Дуник, — теперь считает гребешки на воде».
— А, что делают! — Левенцов и Толя Дуник услышали, как скрипнул Кирилл зубами. — Прикладами пленных молотят. Свалился один, а немец молотит… Молотит… прикладом… Глядите.
Он дал бинокль Левенцову. Тот посмотрел, сунул Толе Дунику.
— И правда, самые большие сволочи на свете!.. — не мог успокоиться Кирилл.
Он потрогал карманы. Гранаты были на месте.
Толя Дуник вернул Кириллу бинокль.
День заметно убывал. Еще немного, и тень придорожного кустарника переползет через ложбину и, как одеялом, накроет ее.
Кирилл продолжал смотреть туда, где разгружали состав.
— Выстраивают пленных, — сказал он. — Ведут. Два охранника. Нет, вон третий. Перерыв, значит. Сделаем и мы перерыв. Потихоньку, хлопцы, отваливаем…
Кириллу вспомнилось, что за станцией Буды была когда-то школа. От станции вел к ней невидный проселок, заслоненный с одной стороны лесом. Здание, возможно, сохранилось, должно быть, там и находятся пленные.
Так и есть, колонна тронулась проселком.
Пожалуй, не стоит нападать, раздумывал Кирилл. Он опять потрогал гранаты в кармане. Напасть вблизи смолокурни, значит, сообщить немцам, что бензохранилище обнаружено. Ну и что? Усилят охрану. И пусть! Пусть усилят. Пусть караулят. Пока бензин только возят, а не берут, и громить смолокурню незачем. А убедятся, что ее никто не трогает, и убавят часовых. Не густо сейчас у Гитлера солдат, чтобы рота охраняла бензосклад в тылу, — вспомнился ему разговор с Лещевым. И все равно, нападать, пожалуй, не стоит. Экспромты — вещь рискованная, склонялся Кирилл к мысли ничего сейчас не предпринимать. Но что-то мешало окончательно утвердиться в ней. «А на войне сплошь экспромты…» Ему показалось, что перед ним пленный на земле, и немец прикладом колотит свалившегося пленного, и видел это еще отчетливей, чем тогда, когда смотрел в бинокль.
— Братцы. Думаю освободить колонну. Три гитлеровца, три автомата. И нас столько же… Три на три. Но у нас преимущество: они ничего не подозревают.
Кирилл, Левенцов и Толя Дуник крались вслед за колонной заросшим оврагом вдоль проселка. Через полкилометра колонна должна повернуть. Значит, осталось минут пятнадцать.
«Может быть, и лучше, что первое столкновение хлопцев с противником произойдет таким образом, — подумал Кирилл. — Первые выстрелы, первое дело. Малое, но дело. Начнем!..»
— Слушайте. Незаметно и побыстрей пересеките дорогу — и в лес. Лесом до поворота, до него уже близко. Я из оврага бросаю гранату. Отвлеку охрану от колонны. Граната вызовет панику. А начнут конвоиры строчить в мою сторону, сыпьте им в спину. Ясно? Дело несложное — три гитлеровца. Три на три, да сами пленные нам подмога. Одолеем. Пленные, ясно, подадутся в лес. И вы — в лес. Ни секунды промедления. Место сбора у Грачиных Гнезд, в Турчиной балке. Ясно?
Кирилл побежал по оврагу. Левенцов и Толя Дуник выбрали минуту и бросились через дорогу.
Пленные шли, как идут во сне. Шли, склонив голову, подавшись корпусом вперед, сбавляя тяжесть с ослабевших ног, которым уже нельзя было доверять. Конвоиры, видно было, привыкли к такому шествию, они ступали спокойно, руки вяло болтались в такт шагам. Автоматы, как забытые, висели через грудь. Один пленный, еле тащившийся сзади, отстал от колонны, и конвойный пинками подгонял его. Тот из последних сил пробовал двинуться вперед, раскинул руки, ловившие воздух, но каменные ноги по-прежнему стояли на месте. Он беспомощно оглядывался. Кирилл увидел лицо пленного. Увидел, как немец снял с груди автомат и прикладом толкнул того в спину. Пленный упал, прополз чуть, с трудом схватился с земли и, ковыляя, догнал колонну. Встал, как было, третьим в ряд, и сосед, тоже тяжело ступавший, обхватил его за плечо, чтоб тот опять не отстал. Конвоир еще раз стукнул прикладом по спине, пленный пошатнулся, но удержался на ногах. Немец скучно отошел к обочине.