Страница 14 из 130
Самолет шел дальше.
Впереди сверкнули разом еще несколько красно-желтых шаров, осветив вдалеке тучи, напоминавшие стаю бронзовых лебедей. А потом тучи приблизились и стали походить уже на скалистые вершины гор, покрытые дымчатым снегом.
Как хмурые волны, накатывались тучи на луну, все сдвигая на своем пути, уже не было стаи бронзовых лебедей, и скалистых вершин не было, тяжелая тень все придавила собой. Самолет шел дальше, дальше, в тьму, в опасность.
Штурман ткнул пальцем в левый квадрат карты: голубое вытянутое пятно озера на зеленом фоне лесов, окруженное синими черточками болот. Не поднимая головы, сказал Кириллу:
— Подходим.
— Подходим, — подтвердил Кирилл. Он помнил эти края.
Когда квадрат этот выплыл под самолетом, местность выглядела гораздо суровей и глуше, чем несколько минут назад представлялось штурману и Кириллу. Глядя на карту и всматриваясь в лежавшие внизу просторы, они искали соответствие между топографией и тем, что она выражала. Глубоко, глубоко под ними стояли леса, совсем черные и зловещие, озеро было тоже черное, все начисто отвергало веселые краски, обозначавшие на карте эту чертову преисподнюю, куда должны ринуться десантники.
Самолет вырвался из мрачной тесноты туч и шел теперь под ними. И все равно на глаза давила нависшая над всем тьма ночи. Кирилл продолжал смотреть в иллюминатор, только лес, сплошной лес, еще более черный, обозначался в этой темноте. Кирилл пробовал представить себе поляну, тропинку, ручей в непроглядном пространстве леса — ничего не получалось. Что и говорить, мир без света мертвый мир!
«И в голову прийти не могло, что все это так неприятно выглядит…» Кирилл с удивлением ощутил короткие удары сердца. Нервничает? Волнуется? Вот еще… Чепуха!.. Конечно же, чепуха…
Вот-вот, и в ночь, которая, похоже, никогда не кончится, словно мир навсегда погас, в лес, не имеющий границ, десять человек с парашютами выбросятся с ним вместе из самолета, и он, Кирилл, уже один будет в ответе за их трудную судьбу. Мысль эта сразу вернула ему ту уверенность, которая владела им, когда грузовики привезли отряд на поле, где в мирное время подмосковные колхозники сеяли пшеницу и клевер…
Кирилл видел себя уже там, внизу.
— Возьмем пониже, — сказал штурман. — Кучнее сядете. Идет?
Кирилл кивнул: идет.
Самолет стал снижаться.
Над самым лесом пилот выровнял машину и сбавил скорость.
Кирилл увидел густую пелену набегавшего леса, словно черная буря неслась под самым крылом. «Вот и все, — мелькнуло в голове. — Вот и все!..» Несколько минут… Минута… И все кончится. И все начнется…
Инструктор подал команду:
— Приготовиться!
Все поднялись.
Выстроились цепочкой перед дверцей, чуть обозначенной овальной линией на стене фюзеляжа.
Кирилл почувствовал, как замерло дыхание. Нетерпенье? Страх?.. Чепуха! Какой там страх. Просто ощущение неизвестности, вот и все.
Штурман потянул дверцу на себя, в самолет со свистом ворвался острый леденящий воздух, и это уже разъединило десантников с миром, который они покидали.
— Пошел! — отрывисто и настойчиво произнес инструктор и хлопнул Кирилла по плечу. — Пошел! — прозвучало совсем четкое, окончательное.
Ни полсекунды заминки. Сразу! Сразу! Иначе не собраться — раскидает в стороны, и будь здоров! Пуща — ни конца, ни краю.
Кирилл сжал зубы и оттолкнулся ногами от борта самолета.
Он врезался в холодные крутые валы ветра и крепко зажмурил глаза. Ветер неистово бурлил, хлестал в лицо. Свободный, ничем не сдерживаемый, настоящий ветер, невозможно быстрый, невозможно широкий, такой широкий — на все небо, на весь свет, — пронеслось в голове, и в то же мгновенье Кирилл разомкнул веки. В глаза хлынула черная глубина, словно перед ним разверзлись самые недра ночи.
Часть вторая
1
Он почувствовал, что коснулся земли, и, подогнув ноги, оперся на ладони. Ладони погрузились в рыхлый слой опавшей листвы, и он услышал, как под ним зашуршали потревоженные листья. «Под деревом, — понял Кирилл. — Береза или осина», — отбросил он горсть мелких листьев. Быстрыми движениями отцепил парашют, свернул его, примял коленом и приподнялся.
Вокруг — черным-черно. И откуда-то из черноты двигался на него глухой и ровный шум. Это гудел под ветром лес, прислушался Кирилл, тот самый, который на карте выглядел большим зеленым медведем, вставшим на дыбы, возле этого леса и должен был выброситься десантный отряд. «Точная работа! Молодцы! — благодарно подумал Кирилл о летчиках и штурмане. — Точная работа!» Он машинально взглянул вверх. Ему почудилось, что по небу все еще катился вибрирующий гул самолета.
Ветер слышно стлался по земле, и Кирилл догадался, что стоял на открытой поляне. Он силился расслышать хоть что-нибудь, напоминающее шаги, но ничего не услышал. Даже Алеши Блинова нет, он должен был прыгнуть после него. На какое-то мгновенье Кириллу показалось, что десантники растворились в воздухе и только один он достиг земли. Он дунул в манок. Пронзительный птичий крик развалил тишину. Птица замолчала и снова крикнула, будто застонала тревожно и зовуще, и тотчас такие же птицы откликнулись ей с разных сторон. Потом слух Кирилла уловил осторожный шорох. Нарастая, шорох приближался. «Хлопцы…» — обрадовался Кирилл.
Десантники подходили один за другим, невидные, бесплотные, и лишь частое прерывистое дыхание выдавало, что они здесь. Смутная угроза таилась во всем, их окончательно покидало то, что еще оставалось от недавнего чувства защищенности.
Все сошлись? Нет, не все, кого-то не хватает. Кого? Нет Тюлькина? Как же так… Левенцов есть, Тюлькин прыгнул за ним. Есть и Михась, он выбросился вслед за Тюлькиным. Куда ж девался Тюлькин? Куда он девался? Кирилл опять дунул в манок, подождал. Никто не откликнулся. Пропал Тюлькин, пропал… Что ж делать, черт возьми! Дольше оставаться здесь нельзя, это ясно. В лес! В лес! Темный, как ночь, лес был невиден.
«Надо взять правее, — вслушивался Кирилл в нестихавший шум вершин. — Метров триста, должно быть, напрямик…»
— За мной, — вполголоса приказал он.
Двинулись, прислушиваясь к шагам друг друга, к сухому треску мятущихся деревьев. Лес будто снимался с места и сам шел десантникам навстречу. Но где ж она, опушка?
«Ну вот, начался лес». Кирилл ощутил влажную колкость еловых ветвей, боком раздвинул их, сделал шаг, и холодный лапник хлестнул его по лицу. Лес в самом деле начался, он словно запахнулся, густой, и никого не хотел в себя пускать.
— Давай, давай, хлопцы…
Набрели на пни, кто-то споткнулся, упал, выругался и засопел, поднимаясь. «Попали на вырубку, что ли?» Остановились. Кирилл еще раз дунул в манок. Никого. Тихо. Кто-то глухо вздохнул. Вроде Петрушко. Ничто больше не нарушало тишины. «Что же с Тюлькиным?» — тревожился Кирилл.
— Гриша, — окликнул Ивашкевича. — Жди с хлопцами здесь. Левенцов, Михась, где вы приземлились? Найдете то место?
— Попробуем.
— Пошли. Паша, — сказал во мрак, — и ты с нами.
Осторожно, чтоб не шуметь, медленно переставляя ноги, четверо выбрались на еловую опушку. Михась приостановился, почувствовал, с какой стороны тянет ветер, сделал шаг-другой в направлении ветра, наткнулся на дерево, еще несколько шагов, еще деревья и еще деревья. «Сосны, — потрогал стволы. — Верно, значит…» Он помнил, что спустился среди кустов, а когда шел на крик манка, появились сосны, помнил, ветер бил в затылок. «Сосны… Верно, значит…» И двигался дальше. Кирилл, Левенцов и Паша следовали за ним.
Напоролись на мелкий кустарник.
— Вот тут, — шепнул Михась.
— Где? — не понимал Кирилл.
— Вот тут. — В темноте — ни жестов, ни выражения лица, только приглушенный голос, и голос этот звучал уверенно. — Тут.