Пламя Атлантиды

— Что привело тебя ко мне, дочь Роксаны? Отвечай.

Девушка от волнения снова поклонилась, на ее щеках заиграл едва заметный румянец. Любимица Атлантиды и Латимы не вызывала в душе Лаэртии никаких теплых чувств, как по ней, юной прелестнице стоило учиться управлению собственным норовом и не кидаться в бой с горячей головой, а также уделять меньше времени безумным оргиям, которые возродились в общине, стоило дочери старейшины достигнуть совершеннолетия.

— Особый дар, о моя матриарх, изысканный в своей уникальности. Матушка желает удостовериться, что вы примите его на исходе второго круговорота от сегодняшней даты.

— Жизнь диких созданий священной лесной чащи прервана полетами стрел, или чудо свершилось, послав нам рождение слез далекой пустыни? — поэтично съязвила Лаэртия. — Тигр окраса чернее ночной тьмы или перья невиданной огненной птицы?

— Хронос пророчил тебе доселе известие с юга? — лукаво осведомилась Атлантида.

— Дар небес, редкий союз единения Бога времен и Антала, почитаемого великой империей! — ответила Лаэртия, недоумевая, почему продолжает смущенно краснеть эта обычно дерзкая и непокорная Невия. Лишь на миг ее глаза вспыхнули преддверием чего-то грандиозного, но тут же затрепетали длинные ресницы, скрывая этот блеск.

— Дар лесных духов привел в наши земли двух чужаков, — Невия еще не понимала, что пытаться повторить витиеватую манеру речи матриарх удается мало кому и не осознавала, насколько смешно выглядит использование метафор в собственной речи. — Сын презренной Спаркалии и благородный, но дерзкий воин далекой земли, неведанной нам прежде; его клинок словно выточен из камня легчайшей породы и слит воедино со сталью острия. Их искусные художники обладают печатью богов и способностью останавливать время на своих полотнах. Колесницы его империи способны летать по небу и бить врага смертельным огнем, а их духовые трубки могут поражать осколками металла на дальних расстояниях и управляются перстами…

Вот здесь маска непримиримой матриарх наконец-то слетела с Лаэртии — молодая женщина запрокинула голову и расхохоталась, не в силах наблюдать серьезное сосредоточенное личико Невии и сопоставлять его с околесицей, которая вырывалась из припухлых уст девушки.

— В его ладони горит и гаснет пламя, а его земли превосходят великую империю своей мощью! — успокоившись и смахнув слезы смеха, предположила матриарх.

— О да, моя правительница! — оживилась Невия, — возгорается от касания рычага и так же гаснет, но не обжигает жаром огня, лишь дарит свет, подобный Фебусу, но в разы ярче! Особые стекла имеют способность искажать мир, увеличивая его либо уменьшая в разы! Его одеяние неотличимо от кроны листвы, что делает сего самца незаметным для врага, а такому искусному незаметному шву не обучен никто из твоих портных…

— Сядь, дитя, ты утомлена, ведь твой путь был не близок, — махнула рукой Лаэртия. — Отведай нектара и плодов цитрина, чтобы они уняли твою разгоряченную фантазию, и попробуй рассказать мне еще раз.

— Я… я могу показать, матриарх! — пальцы девушки потянулись к лентам лифа, но взгляд королевы не позволил ей бездумно обнажить грудь, и оцилла потеряла несколько масляных капель, вытаскивая из декольте небольшой прямоугольный клочок белоснежного папируса. Атлантида склонила голову набок, скрывая любопытство, а матриарх приняла из рук Невии то, что приняла за письмо, предвкушая новое веселье, и перевернула обратной стороной.

Ощущение было странным. Холод легкого испуга пробежал по позвоночнику невозмутимой правительницы, ударил рикошетом чувства нереальности происходящего в солнечное сплетение вместе с приступом легкого головокружения.

На этом рисунке, выполненном не иначе как кистью и стилосами самого Антала, замерло время, но главным было даже не это. Взгляд мужчины на глянцевом, словно покрытым тонким слоем прозрачной слюды папирусе прожег ее насквозь. Матриарх недоуменно моргнула — на миг ей действительно показалось, что изображение движется, рисунок ожил, а мужчина с довольной улыбкой в странном одеянии, в котором, права была Невия, его невозможно было бы заметить в густых зарослях, слегка склонил голову и разглядывал матриарх с рисунка без тени опаски или смущения.

Такую прическу — коротко остриженные волосы — носили воины Кассиопеи, но подобного одеяния и непонятного предмета в бугрившихся рельефными мускулами руках мужчины ей не приходилось видеть прежде. Да и сыны зарвавшейся империи выглядели иначе: в глазах изображенного на рисунке самца угадывался недюжинный разум, отчего сам взгляд показался знакомым: так смотрели ученые мужи ее тайной комнаты, которые работали над уникальным оружием, использующим энергию солнца и слез пустыни.

Но никто из них не имел столь великолепного тела легионера, готового броситься в бой при малейшей опасности. Лаэртия отметила про себя, что не смогла бы предсказать исход поединка с подобным противником, хотя обычно сомнения ее не одолевали. О том, что это не Кассиопея, говорили также не виданные прежде заросли высоких деревьев.

Когда взгляд нарисованного мужчины на миг выпустил ее из своих тисков, матриарх облизнула губы и почувствовала, как забилось сердце, разгоняя по венам подзабытое волнение. Полуденный зной, не замеченный прежде, опалил кожу жарким дыханием, теплая волна окатила с ног до головы, разливаясь, насыщая кровь азартом и легким возбуждением. Возможно именно отрицая в себе подобные чувства, Лаэртия акцентировала внимание на двух колесницах за спиной мужчины. Одна была похожа на огромную стрекозу с четырьмя перекрещенными крыльями, а вторая… матриарх никогда еще не видела прежде ничего подобного. Слишком велика и закрыта для обычной конной колесницы, подобие осей колес перетянуто по кругу широкой лентой. Обе "колесницы" были разрисованы подобно кронам деревьев в лесу с просветами, оттого не сразу бросались в глаза.

Матриарх еще не успела совладать с собой, как Невия протянула ей две круглые стеклянные полусферы, что-то лепеча при этом про "увеличение и уменьшение реальности". Линзы были знакомы Лаэртии, их использовали мудрецы в ее лаборатории, но такой глянцевой обтекаемой огранки достигали довольно редко.

— Астрономия? — все еще стараясь скрыть волнение, задумчиво произнесла матриарх. Впрочем, этому не приходилось удивляться в силу увиденного на рисунке размаха неизвестных технологий. Тот же час приятное предвкушение, смешанное с азартом, вытеснила иная эмоция. Да если неизвестная империя чужеземца решит объявить войну Атланте… Справедливая поджала губы. Скорее всего, их шансы на победу будут сведены к нулю.

— Он был один?

— Не принимая во внимание спаркалийца, да, — одобрительный взгляд Атлантиды придал Невии сил. Лаэр не сводила взгляда с девушки и лишь нервно повела плечом, услышав потрясенный вздох матери, которая сейчас разглядывала странный папирус.

— Вы его допросили? Ты уверена? Чем он был вооружен, помимо ножа?

— При нем нашли только это, а еще вот эти непонятные тающие стеклышки в папирусе, похожем на гибкий металл Фебуса — на вкус они как самая сильная мята из всех. Моя старейшина передаст все это тебе, матриарх, если ты примешь сей дар.

— Империя сего мужчины достигла мира и взаимопонимания с Хроносом, — заметила Атлантида, прерывая зависшее молчание. — Настолько, что он подарил им возможность останавливать время руками творца-художника.

— Любимица Хроноса одна, и это я! — возмущенно запротестовала матриарх. Вероятность того, что к кому-то Бог времени был настолько благосклонен, что подарил опережающее эпохи вооружение и уникальные технологии, вызвала в ней неподконтрольный разуму протест.

— Никто не спорит, Лаэр. — Мудрейшая повертела рисунок из стороны в сторону, и ее губы изогнула лукавая улыбка. — У него во взгляде воля, решимость и несгибаемость Ария. Но трудно утверждать наверняка, пока мы любуемся всего лишь искусным изображением.

— Ты, возможно, любуешься скорой смертью империи! — не сдержалась Лаэртия. — Невия, сделайте так, чтобы этот самец уснул бесконечным сном и уничтожьте любые следы его пребывания в вашей общине. Нельзя допустить, чтобы держава, превосходящая Атланту в десятки, а то и сотни раз, узнала о том, как стереть нас с лица земли!