На сладенькое

- А мама твоя умеет делать творожные пончики. У меня такие не получаются, а она, зараза, не делится секретом.

- Маму мне не тронь! И пончики тоже!

- Да, ладно, никто твою маменьку не обижает, себе дороже. А помнишь, как иногда бабушка Нина шутила над нами? Незаметно подкладывала в начинку монетку, пуговицу, лавровый лист?

- Ой, да! Это когда мы уже повзрослее стали и нас допустили к взрослому столу.

- Особенно, тебя пустили! Ты там ошивалась только потому, что я была старше и присматривала за тобой.

- А что там присматривать? Пончик он себе и пончик! Или, чтобы я не подавилась?

- Это были гадания! А ты маленькая еще была для этого.

- Гадания?

- Да. Крещенские.

Мы расположились на кухне, в центре стола пончики, у меня в руках почти пол литровая чашка чая. Меньших у них в доме просто не водится.

Да, я вспомнила, как женщины и девушки за столом у бабушки, когда брали себе пончик, переглядывались, смеялись. И когда кому-то попадался пончик с нестандартной начинкой, весело комментировали:

- Вот! Монетка! Чуть зуб не сломала, бабушка!

- Это к деньгам же, к прибыли, так что не жалуйся. – Утешала бабушка. – Если что, зубы новые себе сделаешь, золотые! – Наша бабушка любила шутить.

- А у меня пуговица! Что теперь будет? Стану швеей?

- Нет. У пуговицы четыре дырки. Будешь путешествовать на все четыре стороны, поездишь по миру.

Желающих узнать будущее было много, пончики быстро исчезали и вот кому-то попадался лавровый лист.

- Письмо или важное известие. Или документ какой важный скоро будет.

Мне ни разу ничего не попалось.

- Люба, а тебе что-нибудь попадалось? – я держала на пальце пончик с дыркой и обкусывала его по периметру, хотела сравнить разницу между пончиками с вишней и пончиками без ничего. Вкусно и так, и так.

- Только один раз. Когда мне было шестнадцать.  Колечко. Из проволоки.  Тогда все всполошились, мама стала говорить, что рано меня к пончикам пустили. Бабушка ответила, что не ей решать.

- А что это значит?

- Быстрое замужество. Счастливый брак.

- Совпало же! – Удивилась я. Люба вышла замуж в неполных восемнадцать, а через шесть месяцев родила Машеньку. Страшно даже подумать, но Маше сейчас уже двадцать лет! Такая взрослая и серьезная барышня выросла. И Васька до сих пор готов Любу на руках носить. Даже если у него потом грыжа выскочит.

- А мне ничего не попадалось. Сначала маленькая была, а потом бабушка умерла, и вы традиции все забыли, а так наворожили бы мне чего-то. – В животе приятно лежат уже три пончика, я взялась за следующий.

Укусила. На зубах что-то хрустело, но я прожевала, вся в своих размышлениях о гадательных пончиках и запила чаем. И охренела. Во рту взорвалась бомба из соли.

- Люба, что это? – У меня пекло горло и язык, я закашлялась, слезы потекли.

Люба была удивлена не меньше, чем я. Наверное, ей стало стыдно, потому что она закрыла лицо руками. А потом, протерев левый глаз, я поняла, что она ржет!

- Вот это надо же! Первый раз попробовала сделать, как бабушка и такой сюрприз именно тебе!

- Сюрприз? Это подло! Ты сколько туда соли сыпанула? Ведро?

- Всего лишь столовую ложку.

Я посмотрела внутрь пончика. Три вишенки. И щедрая горсть соли. Да еще и с каким-то привкусом непонятным.

- Это морская соль, между прочим. С прованскими травами. Что ближе было, то и схватила.

- Да когда ты только успела? – Я уже не сердилась.

- А помнишь, тебя Маша позвала фотки смотреть?

- О, тогда понятно, зачем она меня в комнату тащила. Ну, и что это значит – вытащить пончик с солью?

- Это самый удачный вариант. Именно за ним все охотились, ты просто не помнишь или не знаешь, потому что маленькая была. Такую начинку даже не каждый раз делали, когда монеты и пуговицы подкладывали.

- Хорошая удача – соленые вишни жрать. Коньяку бы лучше плеснула, что уж.

- Да, это большая удача. Единственная начинка, которая не имеет определенного значения. Ты сама загадываешь, чего хочешь. И это происходит.

- Вот никогда бы не подумала. Врешь? На ходу сочиняешь, а сама солонку в пончики случайно опрокинула и мне легенду сочинила. Чтобы не прослыть такой же криворукой, как я.

- Я? – обиделась Люба. От возмущения ее идеальные брови встали домиком. – Между прочим, я специально на прошлой неделе отложила все свои дела, ездила в деревню, пол дня провела на чердаке, всю пыль там пособирала, ноготь сломала даже.

- Зачем?

- Я искала одну вещь. – Люба вытащила верхний кухонный ящик и достала что-то, завернутое в полотенце.  Развернула и бережно положила передо мной на стол толстую потасканную тетрадь в клеточку без обложки. Страницы были желтого цвета от старости, углы загнуты и   растрепаны. Запахло выпечкой – тестом, ванилью, жаром духовки, сладким.

- Что это?

- Книга рецептов бабушки Нины.

Бабушка Нина готовила вкусно, а пекла вообще волшебно. Всю жизнь она проработала на пекарне, пекла хлеб, самый лучший во всей округе. За ее булками, батонами, пирожками и плетенками приезжали со всей округи.

А дома она пекла караваи на свадьбу. Говорят, те молодожены, которым свадебный каравай испекла бабушка Нина, всю жизнь жили счастливо. Люди готовы были ждать, пока бабушка не освободится и даже переносили свадьбы, чтобы каравай получить именно от нее. Кроме этого, ей заказывали все сладкое на праздничные столы – крестины, свадьбы, юбилеи, да любые события не обходились без нашей бабушки. Раньше ведь в деревнях ресторанов никаких не было, да и заказать или купить всяких сладостей к столу было невозможно. Все готовили сами, по домам. Бабушка работала почти до самой смерти.

Я знаю, что было много желающих перенять у нее профессию, но она никого и близко не подпускала к своим противням и формам. Нет, там помыть чего, или орехов наколоть, отделить белки от желтков или муку просеять нам, домашним, она доверяла. Рассказывала, что и зачем делает. Ее дочки, внучки и правнучки все умеют печь, не на таком уровне, но все же – умеют. А вот я вообще десертный катаклизм у нее получился. Моя мама, Люба, их двоюродные сестры – все нормально себя чувствуют у плиты. Только с бабушкой Ниной им не сравниться, а между собой соревнуются постоянно.

После смерти бабушки был такой переполох – все наши женщины искали ее тетрадь с записями, которую она всегда носила с собой. Там хранились уникальные рецепты и детально были описаны все этапы приготовления множества сладостей. С такими рецептами можно было навсегда завоевать звание лучшей хозяйки. Мы решили, что тетрадь безвозвратно утеряна.

И вот она у меня перед глазами.

Люба с таким трепетом держала старую тетрадь, что, кажется, даже не дышала.

- Я думала, она пропала. Где ты ее нашла?

- На чердаке. Оказалось, в том старом сундуке, где мы сто раз искали, было двойное дно.

- Ну надо же! Как ты догадалась?

- Да, перетаскивала его на другое место, а это дно и отвалилось. Обложка вот порвалась совсем, под руками рассыпалась. А страницы все целые, мыши не нашли.

- И что будешь с ней делать? Отсканируешь? Или перепишешь? Обнародуешь бабушкины рецепты, раздашь всем, кто раньше их так хотел? Или будешь продавать за бешенные деньги?

- Нет. Это книга рецептов только одной хозяйки. И она сейчас тебе очень нужна. Правда же?

Нууу, мама меня не смогла научить, бабушка Лида не смогла, Люба не смогла, подруга Катя не смогла, современные книги и журналы не смогли, интернет не смог, а старая потрепанная тетрадь сможет?

- Берешь? – Люба водила своей находкой у меня перед носом вверх - вниз. От запаха сладкого закружилась голова. Надо проветрить, а то здесь так душно стало, дышать тяжело.

- Да конечно!

- Берешь? – Еще раз настойчиво спросила Люба.

Не понятно, что ли?

- Ага.

- Скажи: беру! Берешь? – запах выпечки усилился и окружил меня плотным коконом. Да что она еще подсыпала в свои эти пончики, что я сейчас сознание потеряю? О, кажется начались галлюцинации – современная кухня перед глазами поплыла, изменила очертания, и я оказалась на кухне бабушки Нины, за ее старым деревянным столом возле печки. Бабушка Нина наклонилась и смотрела мне в глаза. – Берешь?