Страница 33 из 34
Дело грозило сильно затянуться из-за большой неясности и отсутствия обвиняемого лица. Исследования, которым подвергли ещё живого Антона в больнице не выявили никаких патологий, и диагноз «кома не ясной этиологии» оставался в силе. Наконец, некий невролог из Санкт-Петербурга, пребывавший в городе в связи со своей научной деятельностью, вызвался провести детальное исследование Антона при помощи особого метода магнитно-резонансной томографии и последующего гистологического исследования вещества мозга. Идея была такова, что если при помощи МРТ-исследования удастся выявить зону аномальной активности нейронов, то именно из этой зоны должен быть получен материал на гистологическое исследование. Это, по мнению доктора, поможет выявить причину состояния Антона.
Гвидо охотно поддержал эту идею, в то время как следствие восприняло объявившегося специалиста как ещё одного умника, желавшего сделать себе имя на громком деле. Так или иначе, это было самое конструктивное предложение из всех. Была назначена дата исследования.
Но ни исследованию, ни установлению причины не суждено было сбыться. Буквально за два дня до назначенной даты, не приходя в сознание, Антон умер в палате интенсивной терапии, где всё это время находился под наблюдением. По словам наблюдавших его специалистов, в какой-то момент все жизненно-важные функции организма, которые выводились на дисплеи регистрирующих устройств, прекратились. Исчезли пульс и сердцебиение. Затем остановилось дыхание и тут-же стал стремительно падать уровень оксигенации крови. Врачи, разумеется, прибегли к реанимационным мерам, но ни электростимуляция, ни введение специальных препаратов уже не смогли возобновить работу органных систем. Биологическая смерть была зафиксирована. Спустя несколько часов, об это сообщили следственным органам, а те, ещё несколькими часами позднее – Гвидо.
Последовавшая аутопсия15 также не выявила никаких аномалий. Всё, что удалось найти суд-мед экспертам, были лишь возрастными изменениями, не выходившими за рамки нормы.
Впоследствии дело было закрыто за неимением улик. Следствие довольствовалось медицинской гипотезой о особой форме аномалии в тканях головного мозга, которую пока что невозможно зарегистрировать ни одним из имеющихся в арсенале диагностов методом исследования. Якобы, подобные аномалии проявляются сперва отдалёнными симптомами, и жалобы Антона на проблемы со сном неплохо вписывались в эту концепцию, а затем, когда девиация клеток достигает определённого уровня, в зависимости от того, о каком отделе мозга идёт речь, ситуация разрешается функциональными проявлениями. Человек может терять слух, зрение, обоняние, речь, что угодно, всё зависит от локализации процесса. Согласно данной теории, у Антона такая аномалия могла начаться в гипоталамусе или в Варолиевом мосту16, а в последствии распространилась и на продолговатый мозг, вовлекая в процесс центры регулирующие дыхательную деятельность и деятельность сердца. Именно поэтому, если верить данной теории, ситуация разрешилась фактически отказом работы этих систем.
Данная теория не имела никаких фактических доказательств, кроме как нескольких известных фамилий крупных нейрофизиологов, придерживавшихся подобной концепции. Однако на «безрыбье и рак рыба», и следствие использовало предложенное объяснение как основание для закрытия неудобного дела.
Гвидо был в бешенстве, когда ему объявили о том, что все следственные действия, в эффективности которых мужчина сильно сомневался, прекращаются. А ознакомившись с предложенной гипотезой, он окончательно утратил контроль над собой. Он лично поехал в исследовательский центр, где работал Максимилиан и буквально поймал мужчину в холе. Между ними состоялся разговор на повышенных тонах, причём высокие тоны исходили конечно же от Гвидо. Мужчина угрожал психотерапевту тем, что он всё равно докопается до истины и призовёт врача к ответу. Максимилиан же сохранял самообладание, призывая Гвидо успокоиться и утверждал, что тот не понимал о чём он говорит. Лишь подоспевшая охрана смогла успокоить Гвидо и его буквально вывели из здания.
В тот день Гвидо дал клятву, что он во что бы то ни стало узнает, что именно случилось с его братом , и отомстит за его смерть. К собственному удивлению, спустя девять дней после похорон Антона, Максимилиан сам явился к порогу кошачьей гостиницы. Психотерапевт настаивал на разговоре с Гвидо один на один, и мужчина предоставил психотерапевту такую возможность. Максимилиан рассказал Гвидо о своём впечатлении от работы с Антоном, о проблемах с которыми он к нему обратился. Особенно подробно психотерапевт рассказывал о применяемом им методе лечения ряда психо-эмоциональных недугов. Здесь же Максимилиан давал и объяснения по поводу специфического характера места проведения сеансов. Но на чём психотерапевт сосредотачивал особое внимание, был тот самый вопрос о применении некоего лекарства. Максимилиан признался, что именно этот момент являлся одним из самых деликатных во всей его практике.
– Видите ли, я разрабатывал свой метод терапии психо-эмоциональных травм, отталкиваясь от опыта своих предшественников. Это то, как функционирует наука.» – рассказывал Максимилиан –«Но я не мог себе позволить узколобость в вопросах эффективного лечения. Поэтому я анализировал работы сразу нескольких своих предшественников. Так, помимо той замысловатой процедуры, о которой я вам рассказал в самых поверхностных описаниях, я иногда использовал более классические приёмы, если того требовали обстоятельства. Это во многом зависит от пациента, с которым работаешь. Ваш брат был как раз таким человеком.
– Каким человеком он был?» – спрашивал Гвидо, совершенно спокойно и не выказывая никаких признаков неприязни.
– Ваш брат был из той категории людей, которых называют объективистами» – видя, что Гвидо не до конца понимает о чём идёт речь, Максимилиан поспешил пояснить – Антон привык полагаться на то, что имело прочную связь с объективной действительностью, в то время как психология работает с субъективным миром человека, с его психо-эмоциональным фоном.
Гвидо медленно кивнул, продолжая смотреть на Максимилиана не отводя взгляда.
– Иными словами, Антон охотней верил в таблетки, инъекции, оперативное вмешательство, нежели в неинвазивную медицину. – продолжал объяснять Максимилиан – В какой-то момент я пришёл к выводу, что для улучшения эффекта от наших совместных усилий по решению его проблемы, стоило бы придать Антону дополнительной уверенности. И именно так я и сделал, рассказав ему про испытываемый препарат селективного действия, который якобы способен напрямую влиять на гипоталамо-гипофизарную цепь. На самом деле это было плацебо, подобная практика широко применяется в нашем деле.
Гвидо долго молчал, не отводя взгляда от Максимилиана, затем наконец улыбнулся не размыкая губ. Эта улыбка могла содержать самые разноречивые смыслы, и Максимилиан не понимал, следовало ли ему испытывать облегчение от разряжения ситуации, или же напротив, Гвидо не верил ему.
Гвидо Дерковски прекрасно понимал, что скромность его научных познаний не позволял ему делать далеко идущие вводы. Несмотря на крутой нрав, он не был лишён и должного благоразумия.
«– Предположим, ты говоришь правду» – подумал в тот момент Гвидо – «Но я не в достаточной степени идиот, чтобы верить в стечения обстоятельств. Доверяй, но проверяй!»
В тот день, Гвидо предпочёл за лучшее сделать вид, как если бы он в существенной степени изменил своё отношение к Максимилиану. Чтобы добиться такого эффекта, мужчине пришлось осторожно изменить тему разговора, уводя её постепенно как можно дальше от трагического происшествия. Либо Максимилиан был не в малой степени легковерным, либо он очень хорошо притворялся, но вскоре он и сам перестал испытывать сковывавшую его до селе напряжённость. Вполне вероятно, психотерапевт попался на том, что внешность Гвидо заставляла видеть в нём тупую, примитивную силу, не подозревая о природной хитрости этого человека. Сам же Гвидо Дерковски продолжал испытывать к Максимилиану не меньшее недоверие, однако теперь он решил обратить ситуацию в свою пользу.