Страница 11 из 16
Я сидела на террасе моего загородного дома. Настроение было у меня отличное, просто замечательное. Сегодня пятница. Конец рабочей недели. А у меня она начинается сегодня. Побывав в офисе до полудня, я закончила разбирать корреспонденцию и, посмотрев в журнал записи клиентов, я не нашла там никого, кому бы я могла назначить на сегодня встречу. День был так сказать, пуст, и я поехала к себе на дачу в деревню. Она находилась по Казанской железной дороге, на Куровской ветке железной дороги. Это станция Шевлягиино. Там у меня был отдельный дом с участком. Свой огород, своя картошка. Что еще надо? Вокруг лес, недалеко железная дорога. Правда электричка ездит раз в час, а то и вообще отменена. И так всегда. Кто живет по этой ветке железной дороги, всю свою жизнь ругают правительство и РЖД, что они не могут нормально организовать им проезд по этому направлению. А что толку? Все остается по-прежнему: электричка, как ездила раз в час, так и ездит раз в час, а то отменят.
Но в остальном здесь хорошо. Рядом в Кузяево есть церковь. Правда завод в Кузяево иногда воздух портит, но где нет заводов?
Сегодня ко мне должна приехать мама. Если электричку не отменят, то она приедет в четырнадцать часов пятьдесят минут. Ну а если нет, то, очевидно, только к вечеру, в семнадцать часов девятнадцать минут. Да, электрички ездят здесь очень редко, так послать бы все, и… Но это, впрочем, из другой оперы, так что не будем отвлекаться и продолжим эту историю.
К станции Шевлягино подъехала электричка, двери открылись, и из второго вагона в сторону области вышла женщина. На вид ей было не больше сорока лет. Она была красивой и привлекательной женщиной. Ее упитанная и сексуальная грудь, ее густые и длинные волосы − все это говорило о том, что она была в полном соку. Звали ее Екатерина Дмитриевна.
Я была рада ее приезду, хотя время уже около шести вечера; я всегда была рада, когда она приезжала в деревню. Городские проблемы все забывались, мы могли поговорить, о чем угодно, никто нам здесь не мешал.
Сегодня Екатерина Дмитриевна приехала в деревню, потому что ей надоела городская жизнь с ее заботами, хлопотами. Она хотела покоя и тишины. Отойти от городских проблем и насладиться деревенским воздухом кур и свиней.
Она рассказала мне, что недавно она встретила Вику. За все то время, когда она ее не видела, говорила мне Екатерина Дмитриевна, Вика похорошела и расцвела. Она стала красивой и привлекательной женщиной. Она вышла замуж за олигарха и живет теперь припеваючи, не зная никаких забот. Когда же она спросила ее, как ей это удалось? Вика похвасталась, что когда-то она познакомилась с Алисой. Однажды та сказала ей, что ее счастье находится рядом, что его надо только увидеть. Вика тогда не понимала, что Алиса имела в виду, и лишь увидев украшения Лозань, она почувствовала, как они притягивают ее, она не могла оторвать от них взгляд. Они заворожили ее. Вика захотела их купить, но у нее не было столько денег. Тогда Алиса предложила ей сделку, которая заключалась в том, что Алиса подарит Вике эти украшения, а та, в свою очередь, поклянется, что никогда и никому не расскажет, откуда они у нее. Та согласилась. Вскоре украшения сделали свое дело. Вика стала богатой, вышла замуж и родила. Правда, от кого она родила? До сих пор остается загадкой.
Но впрочем, я продолжу. Вика рассказала мне эту историю, потому что ее об этом попросила Алиса. Она откуда-то знала, что я хочу от жизни, и она дала мне то, что я хотела.
− Что же это такое?
− Красоту, – ответила Екатерина Дмитриевна. – Она дала мне красоту. Теперь я никогда не состарюсь, в общем понимании этого слова. – Екатерина Дмитриевна закурила и, выпустив струю густого дыма, продолжила. – Я, конечно, состарюсь, но и в сто лет я буду выглядеть гораздо моложе своих лет.
Я удивилась. Ее слова привели меня в замешательство. Как это возможно, чтобы человек не старел? Это же не фантастический фильм и не роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея», где старел не человек, а его портрет. Хотя? Чем черт не шутит? Как я поняла, эти украшения могут дать много и ничего. Все зависит от желания и амбиций того человека, который владеет этими украшениями. Но владеет ли Вика ими? Я задала ей этот вопрос и получила следующий ответ.
− Как мне было сказано, украшение сами выбирают себе тех людей, кто действительно что-то хочет получить от жизни. Они дают нам то, что мы желаем, и наказывают нас, если мы желаем все больше и больше. Все получить нельзя. – Нина сделала очередную затяжку и, выдохнув струйку дыма из своих сексуальных губ, продолжила. – Кто этого не понимает, тот долго не сможет хранить эти украшения. Они выбирают хозяина и остаются с ним до его смерти.
− А после?
− Ищут другого. Более амбициозного, чем предыдущий.
− Вы считаете себя амбициозной?
− Нет.
− Тогда кем Вы себя считаете?
Нина докурила сигарету.
− Мы считаем себя теми, кто мы есть, – сказала она, – и горе тем людям, кто считают себя теми, кем на самом деле не являются. Они берут эти украшения и желают то, что нельзя исполнить. Их амбиции не безграничны, их желания не исполнимы. Тогда нас эти украшения просто убивают. Так мы считаем, но на самом деле нас убивают наши амбиции, наши желания.
Я слушала ее и понимала, что и она пожелала что-то, что нельзя было выполнить. Она всегда была моей мамой, хотя и не родной. Родная мать оставила меня на произвол судьбы и никогда обо мне не вспоминала. Екатерина Дмитриевна вырастила меня и дала образование. Она моя настоящая мать, она − и других родителей мне не надо. Да их и нет. Они отказались от меня. Я им не нужна. Этим все сказано.
Затаив дыхание, я у нее спросила.
− Что Вы сделали, маменька? Что пожелали? Говорите! Не молчите!
Та тяжело вздохнула. Она не знала, что же мне ответить. Казалось, что ответ был на ее устах, вот-вот вырвется наружу и ответит на поставленный мною вопрос. Но этого не произошло. Казалось, что Нина просто не может ответить на этот вопрос. Ее уста хотят что-то сказать, а разум приказывает ей молчать. Нелегкая ситуация, не правда ли?
− Что Вы молчите? Не мучьте меня! Скажите? Что Вы пожелали?
Екатерина Дмитриевна тяжело вздохнула. Она не могла ответить на поставленный мной вопрос, но и молчать она тоже не имела права.
− Я больна, – призналась наконец Екатерина Дмитриевна. – Врачи диагностировали у меня начало туберкулеза. Я, как Вы знаете, люблю курить. Первую сигарету я выкурила еще в школе, где-то в классе седьмом. С тех пор не смогла бросить. – Она сделала долгую паузу и, вытащив из пачки одну сигарету, сказала: – К сожалению, здоровье невозможно купить, даже за желание. – Она снова закурила. – Знаете, – сказала она, – ведь я тогда Вас обманула. – Затем она сказала: – Все то, что я делала для Вас, я делала ради Вас.
Я прильнула к ее груди и тихо сказала.
− Я знаю.
Екатерина Дмитриевна улыбнулась. Она знала, что ее дочь об этом знает. Ведь она ее кровь и плоть. Да и кто же не понял, что кто-то о ком-то заботится, отдает себя без остатка.
Эмма продолжила.
− Я всегда знала об этом. Вы всегда заботились обо мне.
Екатерина Дмитриевна обняла свою дочь и заплакала горькими слезами. Она плакала потому, что знала, что времени у нее осталось мало. Она умирала и с этим ничего не могла поделать. Даже украшения не спасли бы ее от продолжительного курения, которое дало свой отпечаток. Легкие Екатерины Дмитриевны были все в очагах, развивался туберкулез. Все, конец. Скоро умирать.
Смерть, переселение души или отход в лучший мир? Туда, где нет ничего, кроме покоя и тишины. Кто знает, куда отправится Нина после смерти? Я надеялась, что она попадет в лучший мир, чем этот, где она пребывает сейчас.
Затем Екатерина Дмитриевна сказала:
− Вы помните свою бабушку?
− Конечно помню.
− Мы с ней давно не общались. Она последнее время не хотела никого видеть. Она стала затворницей последнее время. За все эти года я не слышала о ней, ничего.