Страница 22 из 36
Наташа со Светой неприязненно поглядывали друг на друга, так как час назад разругались из-за… Впрочем, не важно. Женщины при желании всегда найдут повод.
Николай Петрович Зубов мрачно слонялся по залу, подсчитывая возможные убытки из-за отсутствия новых постояльцев.
Студенты в ресторан не пришли, они остались у себя в номере зализывать моральные и физические раны.
Кручинин, Осипов и Леонтьев с аппетитом поедали вкусный обед. Правда, Степан время от времени с подозрением поглядывал на странного человека, сидевшего за соседним столиком.
На Алексея Романовича Черкасова действительно стоило посмотреть. Он весь осунулся, посерел. В уголках рта образовались глубокие морщины. В помутневших глазах вспыхивали безумные огоньки. Черкасову мерещилось, будто окружающие его люди и предметы колеблются, принимают странные очертания, да и вели они себя довольно подозрительно. К примеру, Николай Петрович неожиданно поднялся в воздух и начал, кривляясь, приплясывать под потолком. У сидящей неподалеку пожилой дамы отрос хвост с пушистой кисточкой, которым она обмахивалась, словно веером. Официант блеял, дробно стуча копытцами по полу. Кое-кто из отдыхающих смачно похрюкивал, пожирая обед.
Алексей Романович потряс головой. Наваждение исчезло. Черкасов облегченно вздохнул, но когда заглянул в свою тарелку, волосы у него на голове стали дыбом. Там вместо аппетитного, поджаристого бифштекса лежал кусок разложившейся плоти, покрытый белесыми червями, густо облепленный зелеными трупными мухами.
Глава фирмы «Олимп» дико закричал. Все удивленно обернулись в его сторону. В зале воцарилась гробовая тишина.
– Вам плохо? – участливо спросил подоспевший Николай Петрович. Черкасов поднял затуманенные глаза.
– Плохо ли мне? – с ненавистью процедил он. – Конечно, плохо! Почему вы кормите людей такой гадостью?!
Хозяин пансионата на миг онемел от изумления, но сразу взял себя в руки. Клиент солидный, платит хорошо, значит, имеет право покапризничать.
– Сейчас заменим, один момент! – сияя дежурной улыбкой, затараторил он.
– Да уж пожалуйста!
Бифштекс унесли. Зубов лично отправился на кухню и дал повару указание: в рекордно короткий срок приготовить что-нибудь из ряда вон выходящее, могущее удовлетворить самого избалованного гурмана. Повар послушно засеменил к плите.
– Оборзел барыга хренов, – не понижая голоса, сказал Осипов товарищам, характеризуя поведение Черкасова. Постепенно все отдыхающие, кроме Черкасова, забыв об инциденте, вернулись к прерванной трапезе. Кое-кто разбавлял ее солидными дозами горячительного. Некоторые рассказывали друг другу анекдоты.
– Слушай, Гриша, хохму: генерал просыпается после жуткого перепоя, смотрит – адъютант его китель стирает. «Боже мой, – думает генерал, – наверное, облевался! Надо что-то придумать, дабы не уронить престиж». Подзывает адъютанта. «Знаешь, какая беда со мной случилась? Иду вчера по части, вдруг откуда ни возьмись подбегает пьяный лейтенант и всего меня облевал. Ну, я ему десять суток ареста объявил!» – «Мало, товарищ генерал! Этот гад вам еще и в штаны нагадил!..»
– Ха-ха-ха, ну уморил! Молодец! Теперь я. В кабинет врача входит трясущийся пациент и сразу же агрессивно заявляет: «Только не говорите, что я много пью!» – «Ну что вы, – спокойно отвечает врач, – просто вы мало закусываете!»
– Гы-гы-гы! Класс! Кстати, давай по маленькой?!
– Единогласно!
Алексей Романович Черкасов постепенно успокоился, и ему стало стыдно за свое недавнее поведение: «Нужно было сказать как-то повежливее, мол, извините, господин Зубов, но мне сегодня почему-то не хочется мяса. Принесите лучше рыбу или просто овощи. Разве он виноват, что повар занимается вредительством! Странно, почему другие посетители ресторана не замечают, какую гадость едят? Привыкли, наверное! Вон у той женщины, к примеру, на тарелке голова дохлой кошки, а она ее преспокойно кушает! Воображает небось, дура, что это мороженое!» Черкасов почувствовал острый приступ тошноты, торопливо вышел в туалет и вывернул в унитаз содержимое желудка. Немного полегчало. Он попил холодной воды из-под крана, сполоснул лицо, причесался и, прислонясь спиной к кафельной стене, закурил сигарету…
Между тем повар тужился изобрести «что-нибудь из ряда вон выходящее». На ум приходили цитаты из книги Гиляровского «Москва и москвичи», где со смаком описывались блюда, подаваемые в трактирах и ресторанах дореволюционной России. «Огромная кулебяка с начинкой в двенадцать ярусов, где было все, начиная от слоя налимьей печенки и кончая слоем костяных мозгов в черном масле»… «солянка из почек с расстегаями, а потом жареный поросенок» и т. д.
К сожалению, в настоящий момент у повара не было ни времени, ни средств для приготовления подобных кушаний. Он в раздумье почесал затылок, махнул рукой и принялся готовить то, что был в состоянии: очистил от костей судака и нарезал кусками, уложил их на овальное железное блюдо, добавив сметанного соуса. Сверху положил жареный лук, грибы, дольки вареных яиц, а вокруг поместил ломтики жареного картофеля (благо и первое, и второе, и третье, и четвертое имелось на кухне уже в готовом виде). Затем полил сверху оставшимся сметанным соусом, посыпал тертым сыром и сухарями, сбрызнул маслом и поставил в духовку…
«Надеюсь, теперь он останется доволен», – утирая пот со лба, подумал повар.
Выкурив подряд три сигареты, Черкасов вернулся в зал и с удивлением заметил: теперь люди едят вполне нормальную пищу. Никакой тухлятины!..
«Мама родная! – подумал Алексей Романович. – Похоже, у меня была галлюцинация. Очень странно! У нас в роду, насколько помню, ни одного сумасшедшего! Неужели я рехнулся?» Он покрылся с ног до головы холодным потом, руки затряслись, в горле пересохло. Черкасов схватил со стола бутылку минеральной воды и выпил залпом прямо из горлышка.
Пьяный в лоскуты Ивлев удивленно уставился на него.
– Ни х-х-хрена с-себе, – пробормотал Геннадий Викторович, утробно икая. – В-воду пьет! Д-дурак!
Прошло некоторое время. Рыба в духовке поспела. Повар удовлетворенно оглядел дело рук своих, полил топленым маслом, присыпал зеленью и передал официанту. Тот заторопился в зал, памятуя строгий наказ Николая Петровича: обслужить в лучшем виде.
– Думаю, вам понравится, – вкрадчиво промурлыкал он, ставя блюдо на стол перед Черкасовым.
Глава фирмы «Олимп» глянул, истошно завопил и выбежал из ресторана. Вместо рыбы, запеченной по-московски, Алексей Романович увидел полусгнившую человеческую руку…
– Больной какой-то, – пожала плечиками Наташа.
– В-ваня! Давай по этому поводу тяпнем! – незамедлительно предложил Ивлев Королеву…
Тот же день. Пансионат «Лесной».
17 часов 45 минут
– Проклятый ветер! Он меня обанкротит! – ругался Николай Петрович Зубов, расхаживая из угла в угол, как тигр в клетке. Он с супругой жил здесь же, в трехкомнатном, оборудованном всеми удобствами номере. – А строители тоже хороши! Не могли нормальный мост построить! Сволочи!
Зинаида Дмитриевна Зубова, полная тридцатилетняя женщина, томно возлежала на диване, наблюдая за мужем с ленивым интересом.
– И в придачу псих этот свалился мне на голову, – продолжал бушевать Николай Петрович.
Неожиданно послышался стук в дверь. Чертыхнувшись, Зубов отворил и замер в удивлении. На пороге стоял Черкасов.
Выглядел Алексей Романович ужасно: всклокоченные волосы, бледное до голубизны лицо, дикий взгляд.
– Что вам угодно? – опомнился хозяин пансионата, с трудом натягивая на физиономию приветливое выражение.
– Я уезжаю, – прохрипел Черкасов. – Не могу больше!
– Вы хотите получить деньги за неизрасходованные дни? – догадался Зубов (оплата здесь всегда производилась вперед. Народ-то разный попадается. Вернее, жулье сплошное! Поживет, а потом смоется, не заплатив). – К сожалению, это невозможно…
– Да оставьте их себе, – устало отмахнулся Черкасов. – Просто я…