Страница 26 из 68
— Очередной день в большом городе.
Я присела рядом и положила ему на колено закованную в наручники руку.
— Ну а мальчик? Как он?
Спустя несколько долгих секунд Диби все-таки ответил:
— Поправится. Поймал по пуле в голову и в плечо. На голове царапина, а плечо заживет.
— Слава богу!
Я огляделась по сторонам. Парочка офицеров подозрительно пялилась на меня, явно не понимая, что я делаю на месте преступления, которое вдоль и поперек прочесывают эксперты.
— Стрельба в общественном месте, — проговорил дядя Боб, вновь осматривая последствия. — Бездомный зашел в кафе и стал стрелять по посетителям. Двое убитых, пятеро раненых.
— Мне очень жаль. — Ничего лучшего в голову не пришло. Что можно сказать, когда видишь результат настолько бессмысленного поступка? — Стрелка взяли?
Диби покачал головой:
— Ищут. В последний раз его видели на федеральном шоссе.
Больше он ничего сказать не успел, потому что зазвонил его сотовый. Чтобы ответить, дядя Боб встал и отошел на пару шагов. Я двинулась следом.
— Где? Только пальто? Отправьте туда детектива и узнайте, есть ли поблизости камеры наружного наблюдения.
Повесив трубку, дядя Боб развернулся и поначалу удивился, что я стою у него за спиной, пока не осознал, кто я такая. Последнее прекрасно объясняло мои поступки для тех, кто меня хорошо знает.
— Хорошие новости? — спросила я.
— Возможно. В трех кварталах отсюда нашли пальто, которое, вероятно, принадлежало стрелявшему.
— Странновато.
— В каком смысле?
— Зачем обычному бездомному избавляться от пальто?
— Чтобы сбить нас со следа.
— Сейчас холодно, а если он бомж, то это пальто у него наверняка одно.
Дядя Боб задумчиво опустил голову, а я внимательнее присмотрелась к последствиям стрельбы и спросила:
— Кто погиб?
— То есть?
— Кого застрелили?
— Женщину тридцати с чем-то лет и пожилого мужчину.
Я кивнула, прикусила губу и стала потихоньку впускать в себя эмоции зевак за полицейской лентой. Какой-то человек ощущался отдельно от общего фона, но я списала это на журналистский энтузиазм. Только репортера может привести в восторг стрельба с жертвами. Особенно если на месте преступления он среди своих коллег окажется первым. Значит, за лентой находился как минимум один репортер. Но почему тогда такую же реакцию я ощущала от еще одного зрителя, у которого не было ни удостоверения журналиста, ни оператора на подхвате?
— Кто погиб первым?
— Пока не знаем. У тебя есть какие-то догадки?
— Ладно, спрошу по-другому. Кто получил первую пулю?
— По данным веб-канала охраны и по словам нескольких свидетелей, сначала стреляли в погибшую женщину.
— Мальчик, о котором мы говорили, был ее сыном?
— Да, — ответил дядя Боб, стараясь смотреть на случившееся исключительно с профессиональной точки зрения.
Однако что-то его серьезно задевало.
— В чем дело, дядя Боб?
— Тот мальчик… Он выскочил перед матерью, чтобы ее защитить. — Диби посмотрел на меня так, словно кусочки мозаики у него в голове начали вставать на места. — Сначала стрелок выстрелил в женщину. Потом мальчик встал перед ней, а стрелявший… — Не договорив, Диби направился в коридор, ведущий в рабочие помещения.
Я посеменила туда же.
— О чем ты думаешь?
— Пока не знаю. Сейчас вспомнил, что стрелок, кажется, пытался убрать мальчика с дороги, но сам стоял так, что камера мало что засняла, поэтому трудно сказать наверняка.
Мы оказались в кабинете, где еще один детектив просматривал записи с камер видеонаблюдения. Он кивнул дяде Бобу и вернулся к работе.
— Можешь отмотать назад? — спросил у него Диби.
Детектив отмотал запись, и перед нами развернулась кошмарная сцена. Когда выстрелили в женщину, я обеими руками зажала рот. А когда мальчик бросился защищать маму, возродилась моя вера в человечество. Может быть, мы до крайности испорченная раса, но в этом мире все равно больше хорошего, чем плохого.
Несколько секунд стрелявший пытался оттолкнуть мальчика, а потом выстрелил прямо в него, правда, очень продуманно. Затем принялся стрелять направо и налево. Большинство работников кафе и посетителей успели убежать. Оставшиеся попрятались за стойкой и под столами, но стрелок все-таки задел самых невезучих. В том числе и пожилого мужчину с тростью, который не успел бы укрыться, даже если бы захотел.
Перед тем как уйти из кафе, стрелявший остановился возле женщины, прицелился ей в голову и пнул. Видимо, удовлетворившись результатом, он сбежал с места преступления через заднюю дверь.
Я упала на стул. Дядя Боб оглянулся:
— Ну, милая, что думаешь? Это был ее муж?
— Да. Хотя скорее бывший. Сына он убивать не хотел, только если придется. Но точно хотел убить жену. Причем так сильно хотел, что готов был попутно убить и остальных.
Второй детектив смерил нас с Диби мрачным взглядом:
— И все это вы поняли по одной только записи?
— Он на улице, — сказала я дяде Бобу, — среди зевак. Может быть, в его машине вы найдете парик и липовую бороду. И он наверняка готовился, так что будет выглядеть обезумевшим от горя. Больше всего его порадует, если в новостях его покажут как настоящего мученика, когда вы сообщите ему о смерти жены.
Диби кивнул:
— А ты, случайно, не знаешь его имени или номера социального страхования?
Я подняла руку с наручниками.
— Тебе это понадобится.
— Ты все еще под арестом, — покачал он головой.
— Ладно.
Спорить я не собиралась. Диби из-за чего-то страшно переживал, и это что-то пожирало его живьем. Дело явно касалось меня, иначе он не настаивал бы на том, чтобы я отсиживалась дома и не подвергалась опасности. Пускай у меня и в мыслях не было слушаться, но я все равно уважала его мнение.
Сурово поджав губы, он подозвал офицера, чтобы снять с меня наручники.
— Хочешь поучаствовать? — спросил дядя Боб, имея в виду, хочу ли я поучаствовать в аресте.
— Наверное, нет. Лучше тебе самому с этим разобраться.
— Хорошо.
Я встала и крепко-крепко обняла дядю. Слава богу, у меня нет родственников, которые ради моего убийства стали бы изображать массовый расстрел. Веселимся мы по-другому. Иногда самым странным образом, но крови жаждем редко.
Возвращаясь к Развалюхе, я прошла мимо стрелявшего, остановилась и сделала шаг назад. Теперь все стало очевиднее некуда. Эмоции этого человека казались совершенно неуместными. Мне страшно захотелось посмотреть ему в глаза, чтобы он понял: мы все знаем. Я сама почувствовала, как выражение моего лица становится насмешливым, но ничего с этим поделать не могла.
Мужик был высоким и тучным, с огромным пивным брюхом, явно обещавшим ему инфаркт.
— В чем дело? — спросил он, с любопытством глядя на меня. Потом, видимо, решил, что я могу оказаться кем-нибудь важным, и выражение его лица мигом изменилось. На смену любопытству пришло беспокойство, а потом и полнейшее отчаяние. — Моя жена… Мне кажется, она была там, в кафе.
Я шагнула ближе и уставилась ему в глаза.
— Кажется, значит? — Потом повернулась к дяде Бобу и махнула на мужика. — Это он.
Впрочем, в этом не было необходимости. Диби стоял прямо за мной и наверняка не упустил бы подозреваемого.
Он кивнул:
— Спасибо, милая.
— Прошу вас, — продолжал спектакль мужик, — я лишь хочу знать, что с моей женой. Она уже должна была вернуться домой.
Он всерьез рассчитывал, что дядя Боб расскажет ему, как бедную женщину застрелили в случайном и бессмысленном нападении. И надо признать, мужик отлично отыгрывал свою роль. Его лицо прямо-таки дышало тревогой, сомнениями и терзаниями. У меня возникло ощущение, что на всякий случай он даже припрятал в рукаве хорошую дозу отрицания.
Однако, когда Диби прижал его к джипу и велел ближайшему офицеру взять его под стражу, пока судья не выпишет ордер на обыск дома и машины, прекрасно отрепетированное поведение рассыпалось, как карточный домик.