Варианты от Ментора

-- Скажи, Ментор... -- Иван подыскивал слова. - А они... Родители. Мама и папа, где они? В раю... или... в...

Слово "ад" Иван не мог выдавить из своего сознания.

Ментор молчал. Спустя длительное время:

-- В раю. И хоть не нужно тебе об этом говорить, но именно благодаря материнской душе, ты и выжил. Помни об этом.

Иван молчал, переваривая услышанное.

-- Знаешь, Ментор, я при жизни много раз пытался вспомнить маму. Смотрел на её фотографии, но как-то не мог. Нужно было вспомнить сознанием, подсознанием. Не могу выразить. Мозжечком. Так, чтобы ощутить её. Помню только торт на мой день рожденья она сделала. Тогда голод был. Я не помню, понимаю, что родители мне всё самое лучшее отдавали. Но сладкое редко было в доме. А тут торт... Два коржа, между ними какое-то варенье или джем. Обмазанный кремом - масло со сгущёнкой. Кремовый такой цвет получился. Вкусный. Я много раз при жизни просил тётушек делать такой торт. Сам пытался. Потратил кучу денег, заказывая самым лучшим кондитерам такой торт. Но не то. Не тот вкус. У сестёр мамы получалось что-то близкое, но не то. Они и признавали, что мама лучше их с детства готовила. Маму смутно, размыто помню. Отца вообще не помню. Пятно размытое вместо лица. Только на фото. А вот тот торт... Всегда. Ярко. И запах помню, вкус. Я его ел несколько дней. Родители по кусочку маленькому съели. Говорили, что они не хотят сладкого. Это когда я вырос, немного изучил время 90-х, понял, что они от всего отказывались, чтобы меня накормить и вылечить. А я...

Иван замолчал.

-- А ты всё промотал и спустил свою жизнь в унитаз, в море, в воду, одним словом. В твоём случае - одно и то же. У тебя даже друзей нет. Повторюсь, ты не о ком не жалел, да, и после твоей смерти жалеть о тебе некому. Ты не был интересен партнерам по игре, только твои деньги. Потом не был интересен кредиторам, только твои деньги, имущество, которое ты не заработал, а досталось по наследству, твои внутренние органы для продажи. А сам ты не нужен был. Никому. Ты слушал бесов, которые тебе внушили, что любить нужно только самого себя. Вот и полюбился. Сам долго шёл к этому. Упорно. У меня нет эмоций, я не могу злорадствовать, желать, сопереживать, но так тебе и надо. Бог сказал же вам: "Возлюбите ближнего своего как самого себя!" А вы? Лишь для себя. Демоны вам внушили, а вы и поверили. Готовые убивать ради себя любимых. Так скоро и приблизите Страшный суд. Своей ненавистью друг другу.

Иван молчал, вновь переживая воспоминания о матери, продумывая, что услышал от Ментора. Ему было одиноко, страшно. Он вновь ощутил себя тем маленьким мальчиком, когда за мамой и папой закрылась дверь, а он стоял и плакал в коридоре. И стыд... Волна стыда накрыла его за свою жизнь. Длинную, никчемную, эгоистичную. Только для себя, только во имя себя, все остальные нужны лишь удовлетворения собственного эго. Как стыдно!!! Как животное! Хуже! Животные помогают друг другу! А он... Он уже всё осознал, всё понял, но изменить уже ничего невозможно. НИЧЕГО! НИКОГДА!

Ментор первым нарушил молчание:

-- Молчишь?

Иван помолчал, потом выдавил из себя:

-- Мне стыдно, очень стыдно, что жил как... как скотина. Для себя, только ради себя. Если мог вернуться и извиниться... Но это невозможно.

-- Быстро до тебя дошло.

Ментор, хоть и говорил, что у него нет эмоций, но было видно, что он удовлетворён. Или у него были всё-таки эмоции? Потом продолжил:

-- Некоторые с первого захода раскаивались, ну, а некоторым нужно несколько сотен жизней прожить, чтобы понять. Значит, надо закрепить пройденный материал!

-- А, может, не надо? - с надеждой в голосе спросил Иван.

-- Надо, надо. Миллиарды вариантов тебя ожидают впереди. Не я придумал мироустройство, не я придумал такое наказание - истязание для самоубийц. Я всего лишь исполняю то, что предначертано. Вперёд!

Вариант ╧ 7.

Холодно. Опять холодно. Кажется, что холод никогда не кончается. И темно.

Иван просыпается от холода. Трёт плечи. Дрова догорели в печке-буржуйке. Угли уже подёрнулись пеплом, только красные огоньки пробегали под серым слоем. Иногда порывы ветра хлещут по стене снегом. Тепло ещё быстрее выходит.

Присел на корточки, из стопки газет взял верхнею, скомкал, сунул в топку, сверху поленья. Пламя резво занялось. В трубе загудела тяга. Ветер на улице, задувая в трубу печи, усиливал процесс горения.

Протянул ладони, потом потёр плечи. Подкинул дрова. Теплее стало. Посмотрел на часы, скоро полночь.

Иван сбежал из Москвы в Сибирь. Сибирь всех примет. Всем места хватит. И живым и мёртвым.

По знакомству, на первое время, устроили помощником машиниста снегоуборочной машины СДП-М.

Звучит, конечно, гордо - "помощник машиниста"! В перспективе может стать машинистом! Но не локомотива, а снегоуборочной машины. "Снегач" -- так называют железнодорожники между собой. Выглядит как вагон с лопатой и крыльями спереди. Не самоходный. Локомотив нужен, чтобы сзади толкать. Но помощник машиниста!

Работа как работа. Она везде работа. Тяжелая. Снег идёт в Сибири восемь месяцев в году. И засыпает железнодорожные пути. Вот и катается снегоуборочная машина, очищая пути. Толкает её локомотив сзади. И вся жизнь зависит от локомотива. После сцепки, подаёт сжатый воздух по магистралям, электроэнергия, и СДП-М оживает. Готов к подвигам!

Прожектор ярко освещает путь, с помощью пневматики опускается основная "лопата", она может поворачиваться немного вправо-влево, а если и этого мало, то по бокам сложенные "крылья" могут встать в боевое положение, и тогда площадь захвата снега увеличивается. Пять метров, без малого! И можно не только путь очищаться, но и между путями, обочину. Снег сваливается в одну сторону. До семидесяти километров можно разгоняться. Зверь!

Когда стоишь у пульта управления, двигаешь рычаги золотников, поднимая "лопату" или расправляя "крылья", снег в лобовое стекло штрихпунктирными линиями, прожектор пробивается через снеговую пелену, ночь. Кажется, что летишь на каком-то корабле сквозь снеговую пелену.

Порой теряется связь с реальностью, подсознание рисует невероятные фантасмагорические картины, схожие с фильмами про космические приключения.

Но это всё при движении. А вот когда в режиме ожидания... Холод. Печка-буржуйка. Аккумуляторы старые, не держат толком заряд. Надолго не хватает. От того и темно внутри "снегача".

Хочешь не замёрзнуть - успевай, подкидывай дровишки в нутро печки. Хоть и обшит корпус теплоизоляцией, но Сибирь, она и есть Сибирь. Чем холоднее на улице - больше расход.

А дрова надо ещё заготовить. Не принесут тебе в кабину на блюдечке с голубой каёмочкой. Техника хоть и старая, но надёжная. Точно также как и пути, уложенные в девяностых на деревянных шпалах. Гниют шпалы - выбивай, да, меняй их, а рельсы стоят, не выкрашиваются, нет им сносу.

Зато новые "плети" по восемьсот метров современные... Рельсы из кузнецкого края по соседству, выкрашиваются, ведёт их при различных температурах, вот путейцы и маслаются по морозу и в жару, меняя их.

Жара, металл расширяется, зазора не хватает, вырезай, вырубай быстро. Зимой - делай вставку. Хоть и по документам всё хорошо. И пишут претензии на завод. Зато все при работе, при деле. И завод загружен заказами на десятки лет вперёд. И путейцев не сократят сильно.

Иван закурил, выдувая дым в печку. Дым уносило вверх, в трубу. Лицо грело от открытого огня. От огня и светлее. Скоро начнётся работа. Хоть и март на дворе, но это вам не юг, а Сибирь.

Потеплело. Не минус сорок на трассе с ветром, всего минус двадцать. Но ветер как с цепи сорвался. Снег, ветер быстро переметают пути. Снега столько, что, кажется, "зеленая зима" никогда не наступит.

Старые работники рассказывали. Как-то приезжали иностранцы. Какой-то клуб любителей железный дорог. Всё фотографировали. Всю технику. Особенно их интересовала старая. Паровозы, тепловозы. Летали на север. При Сталине строили дорогу на Норильск. Сталин помер, не достроили. Но среди вечной мерзлоты стоят паровозы, которые остались в единственном экземпляре в мире.