Оберон - 24

Часовой, крепкий парень лет семнадцати, показал в дальней стороне шатра загородку, в которой стояла широкая бадья с крышкой.

Я попросил вылить и помыть тазик. Парень поклонился, и вышел, сказав, что все просьбы он выполнит. Оказывается, уже наступил вечер, гости веселились, горели костры, вокруг них водили хороводы полуобнажённые парни и девушки. Всё это было устроено в нашу с Катей честь.

Я вернулся к Кате, тихо лежавшей под одеялом, снял шортики и маечку и лёг рядом. Попытался обнять, но Катя отстранилась. Тяжело стало у меня на сердце. Я уже не был уверен, что, Катя согласится стать моей женой.

Не спалось. Я поднялся, подошёл к столику, выпил успокаивающего напитка.

Вновь вернулся к Кате, улёгся рядом. Я боялся с ней разговаривать, помня её взгляд, полный ненависти.

Поставив себя на её место, понял её негодование, я тоже разозлился бы… но не на Катю!

Я, наверно, заснул. Разбудил меня какой-то шум. Открыв глаза, и прогнав сон, услышал чьи-то всхлипы и тихий плач. Кати рядом не было.

Я встал, при свете масляной лампы увидел, что, Катя сидит в дальнем углу, если можно так назвать дальнюю сторону круглого шатра, и плачет.

- Катя, - подошёл я к ней, - пошли спать.

- Уйди, Тоник, - попросила она меня, - я не могу быть с тобой. Я такая дрянь!

- Успокойся, Катенька, я с тобой, успокойся! – сел я рядом с ней.

- Тоник, ты такой хороший, а я дрянь! Дрянь! – вскрикнула она, отстраняясь.

- Катя, я не могу без тебя… Ты не виновата, нас такими сделали.

- Тоник, мне бы помыться! Места, где касался этот самец, просто жжёт.

Я выглянул наружу, спросил, можно ли устроить нам ванну. Часовой кивнул, и скоро к нам внесли широкую кадушку, потом ещё два бочонка, с горячей и холодной водой, черпак, губку и полотенца.

Катя разделась, и залезла в бочку, куда налили тёплой воды. Там она начала яростно тереться.

Потом опять заплакала.

- Тоничек, ничего не получается. Иди, смой с меня эту грязь. Залезай в бочку.

Я тоже залез в бочку, начал осторожно отмывать Катю. Было достаточно темно, чтобы стесняться друг друга, тем более, что мы и до этого, помогали друг другу надевать скафандры.

- Погладь меня ладошкой, - попросила она, - чтобы я чувствовала тебя, а не этого…

Я обнял её, погладил по спине, попробовал поцеловать.

- Да, Тоник, поцелуй меня…

Когда вода остыла, мы вылезли, вытерлись полотенцами, оделись.

- Кать, давай, выпьем вот этот напиток, он поможет нам заснуть. Катя согласилась.

Мы легли на лежанку, обнялись.

- Тоник, - шептала Катя, - ну почему ты такой? Я издеваюсь над тобой, а ты всё прощаешь?

- Я не прощаю тебя, Катя! – девочка напряглась, - Я просто очень-очень сильно тебя люблю.

Не делай больше так. Я не смогу без тебя жить, если ты уйдёшь от меня!

- Что же нам делать? Они отпустят нас?

- Не отпустят, Катя. Мы нужны им. Нам придётся стать мужем и женой.

- Я согласна, Тоник! Хоть сейчас!

- Нельзя сейчас, - хмуро сказал я, думая, не дать ли ей ещё напитка, - нужен обряд. Завтра, Катя, завтра!

- Как долго ждать! –вздохнула Катя. Я поцеловал её.

- Ещё поцелуй, Тоник, ещё, я не понимаю, что со мной происходит, Тоник, не понимаю!

- Тебя напоили отравой, конским возбудителем!

- Я бы и без возбудителя стала бы с ним целоваться, просто этот напиток совсем уже свёл меня с ума. А так, я же помню всё, я специально назвала тебя братом, повела Урана сюда. Уже здесь он предложил выпить этого возбудителя… Тоник, а если бы он не дал мне его выпить?

- Тогда ты стала бы его женой! – горько сказал я правду, и Катя заплакала. Я начал её целовать, пока девочка не стала засыпать.

Я знал, что происходит с Катей. В бортовом компьютере Станции, хранилась вся информация. Да, она была блокирована от детей, но что может спросить ребёнок, если не знает, о чём спрашивать?

Моя взрослая часть сознания знала, как поставить вопрос и получить ответ.

Девочкам, искусственно созданным, надо было сдавать свой генетический материал в родовую капсулу. Чтобы они это делали добровольно, сделали инстинктом желание освободиться от яйцеклетки. Таким образом ни одна клетка не погибала, хранилась замороженной, пока их не забирали специальные люди, курьеры. Там же оставляли свой материал мальчики, когда созревали.

Нашёл я там ещё один любопытный файл. Оказывается, среди нас могли быть особо ценные особи, за которыми устанавливался особый контроль. Там же описывалось поведение этих особей в полевых условиях. Если невозможно сдать яйцеклетку, её нужно оплодотворить, чтобы не погибла, потом сдать эмбрион. Если и это невозможно, тогда допускается внутриутробное развитие, даже роды, после чего ребёнок изымался. Что будет, если эту особь не найдут? Такого ещё не бывало.

Тогда что получается? Катя – ценная особь? А я? Может, не зря нас сделали парой, и я чем-то ценен?

Может, ещё поэтому нас оставили одних, потому что, Катя скоро…

Почему она не хочет меня? Да потому что от меня ещё пахнет ребёнком! А эти парни уже фонтанируют тестостероном! Запрограммированный инстинкт сохранения потомства заставляет мою Катю беситься, она должна что-то сделать! Проклятые доктора-экспериментаторы! Они не считают нас людьми? Кто мы для них? Биороботы? Объекты для исследований? Не представляю даже, что испытывает бедная девочка! Мальчикам не надо усиливать этот инстинкт, будучи природным, он и так сводит их с ума.

Умом я всё это понимал, но ослепляющая ревность не давала мне покоя, меня корчило, я злился на всех, в том числе и на Катю, которая не может справиться с животным инстинктом.

Катя во сне тихонько засмеялась и сказала:

- Тоник! Любимый мой! Ты такой смешной, когда сердишься! – потом вздохнула, свернулась калачиком и крепко заснула. А я слушал её тихое дыхание, и был счастлив, что приснился этой девочке.

Утром нас разбудил Дэн, сказал, что нам надо готовиться к ритуалу.

Особой подготовки я не заметил, правда, сегодня целый день меня гоняли, учили джигитовке.

Дали мне смирную лошадку и заставили на ней ездить по кругу на манеже.

К своему удовольствию, я не сваливался, мне подобрали хорошие седло и стремена.

Да, меня переодели в набедренную повязку, и тогда я понял, почему мы вызвали такой фурор у местного населения, почему за место рядом со мной и Катей местные парни и девчата готовы были драться между собой.

Мы с Катей были без хвостов. Заимев такую жену, как Катя, Уранбатор автоматически повышал статус Рода, ведь в его застоявшуюся кровь вливалась бы свежая струя! Тем более, такая красавица! Все Роды были бы ниже Рода Уранбатыра, возьми он Катю. Только его перестраховка с возбудителем дала мне шанс отбить мою девочку у него.

Дэн тоже был не против взять её в жёны, но только во вторые. Дэн был уже женат на красавице Лёгкое Дуновение Ветерка.

Хвосты у ребят были не такими уж длинными, смотрелись вполне естественно. Видел я их мельком, когда переодевались для выездки.

Увидев, что я неплохо держусь на лошади, выехали в степь, и, страхуя меня с двух сторон, погоняли по бескрайней степи. Я был в восторге. Дэн тоже светился от радости за меня.

Он не утерпел и сказал, что после свадьбы, мы с Катей переходим в его Род.

Каким образом, не сказал, но был подозрительно счастлив. На мой вопрос, что делает Катя, Дэн ответил, что знать не знает, у девчонок закрытый клуб, как и у мальчишек.

Добравшись до одинокого кургана, мы спешились. Друзья Дэна, с которыми был Бахар, установили мишени, взяли свои луки, натянули тетиву и выстрелили по разу. Стрелы попали в яблочко. Стреляли метров с пятнадцати.

Потом предложили мне сделать то же самое. К седлу моей лошадки был тоже приторочен лук.

Со вздохом я его взял, нашёл тетиву, и, стараясь подражать ребятам, согнул, и натянул тетиву!

Потом снарядил руку кожаным наручем, наложил стрелу, и пустил её в мишень.

Результат поразил меня самого: в яблочко! Ребята закричали мне ободряюще, начали отходить всё дальше и дальше. Не всегда я попадал, но успехи разожгли во мне азарт.