Китобой

Их строй больше не напоминал журавлиный клин — юпиты шли ромбом. Возглавлял движение Гойя, самый крупный из всей пятерки, замыкающим был Матисс. Справа и слева «плыли», соответственно, Ван Гог и Рерих, в центре же находился Джотто. Юпиты целеустремленно продвигались на север, преодолевая сильный северо-западный ветер, с изумительным постоянством выдерживая при этом интервал и дистанцию. Отсюда, сверху, казалось, будто пятерка юпитерианских китов застыла на месте, волнообразно шевеля телами и взмахивая плавниками, а под ними наискось проплывают темные полосы аммиачных облаков.

Расмус поднял голову в своем цилиндрическом шлеме. Он знал, что там, наверху, над облачным покровом, у самой границы атмосферы, за ним неотвязно следует «Кракен», ведомый Большим Электронным Мозгом. План охоты был таков: Расмус намеревался смертельно поразить гарпуном одного из юпитов; затем с помощью другого, полого, гарпуна-инъектора накачать тело добычи особым консервирующим веществом (которым до отказа были заполнены баки вельбота). Эта процедура была необходима, во-первых, для того, чтобы туша юпита не взорвалась от разности давлений, будучи выведенной в открытый Космос, а, во-вторых, для того, чтобы юпит не разложился по пути к Земле. Задний конец охотничьего гарпуна был соединен с прочнейшим тросом из самой совершенной стали, другой конец пятидесятимильного троса был намотан на барабан сверхмощной лебедки, встроенной в корпус вельбота. С помощью этого троса китобой собирался отбуксировать добычу к «Кракену», который был переоборудован из космотанкера и имел внутри огромную емкость для транспортировки добытого юпита.

Тут Расмус усмехнулся (из-за десятикратной перегрузки усмешка далась ему с трудом). Символично. Очень символично! Кракеном древние скандинавы называли чудовище пучин, гигантского кальмара, а гигантские кальмары испокон веку являлись заклятыми врагами всех китов…

Теперь следовало выбрать добычу.

По приказу Расмуса киберпилот снизил машину и стал методично облетать вокруг каждого из юпитов. Китобой пристально смотрел на экраны наружного обзора и дисплеи компьютеров, его зрачки шевелились под оттянутыми кверху веками. Теперь, с близкого расстояния, было видно, что юпиты различаются между собой в некоторых деталях. Так, Гойя был намного крупнее всех остальных; Рерих являлся обладателем самых длинных грудных плавников; кожный покров Матисса был сплошь разрисован какими-то пятнами, весьма напоминающими лишай; внутренние кромки плавников Ван Гога казались изгрызенными; а у Джотто сразу бросалась в глаза оборванная с одного края, а потому асимметричная лопасть хвостового плавника. Юпиты продолжали идти ровным ходом, сохраняя ромбовидный строй, со скоростью примерно восемьдесят узлов. На назойливый вельбот они абсолютно никак не реагировали — видать, привыкли уже к земной технике за столько десятилетий. Они и ранее-то не очень обращали на нее внимание…

Расмус покусал нижнюю губу. После тщательного анализа ситуации выбор его пал на Матисса, как на экземпляр наилучшей сохранности и подходящих габаритов; немаловажное значение имело и то, что Матисс шел последним.

5

Китобой всунул ступни в специальные крепления, намертво вделанные в пол, крепче сжал гарпун и выкрикнул короткое приказание. Заслонка над его головой отъехала, впуская в разгерметизированную кабину клубы ядовитого дыма. Площадка-подъемник плавно поползла вверх.

Минутой спустя Расмус стоял на самой верхушке своего дисковидного вельбота, планирующего в потоках водородно-гелиевого ветра. Гарпун в его руке щелкнул и удлинился до первоначальных размеров.

Пошатываясь под ударами ветра, Расмус огляделся.

Вельбот вывел его к левому краю ромба, образованного юпитами, на полмили ниже курса их движения. Как раз сейчас над головой Расмуса проходил юпит, прозванный Рерихом — исполинское сигарообразное тело с торчащими в стороны саблевидными плавниками. Китобой запрокинул лицо, разглядывая брюхо твари. Брюхо было белесое.

Расмус включил рацию. Она была снабжена фильтрами, очищающими прием от мощных помех, создаваемых ионосферой и радиационными поясами Юпитера, но все помехи, конечно, устранить не удавалось — в наушниках раздражающе трещало. Однако треск этот перекрывался сильными радиоголосами, с помощью которых перекликались юпиты. Томное мычание, отрывистое щелканье, переливчатый свист, мерное гудение, судорожное всхлипывание, булькающий смех… Аборигены Юпитера переговаривались на ходу, а о чем — одному лишь Богу известно, ибо ученым до сих пор так и не удалось раскодировать этот язык.

Далеко впереди Расмус увидел размытый силуэт еще одного юпита: это был Джотто, идущий в центре «ромба». Дистанция между юпитами была не такой уж и маленькой, около семи миль.

Расмус велел киберпилоту подняться вровень со стадом, но опять же на расстоянии полумили от него. Приближался самый ответственный момент.

Кибер повиновался. Вельбот набрал высоту и выключил двигатели. На верхушке его чудовищным рыцарем возвышался Расмус, в матово отсвечивающем панцире, с длинным гарпуном в руке. А с правой стороны к нему приближался Матисс, юпит, на которого пал роковой выбор китобоя.

Вот проплыла мимо безглазая конусовидная морда, конец которой был окружен венцом щупалец (те напоминали гигантские пальцы, растопыренные во все стороны); вот проплыл мимо стометровый плавник, с величавой медлительностью ходящий вверх-вниз… Расмус глядел с восхищением. Какая громадина, в нем же не менее четырехсот метров длины! Если охота будет удачной, этот красавец займет почетное место в знаменитом частном музее под Лулео, на берегу Ботнического залива; в этом музее собраны скелеты и чучела всех китов, когда-либо добытых предками Расмуса, начиная с конца двадцатого века. Финвалы, сейвалы, серые, южные и полярные киты, горбачи, кашалоты, ремнезубы, нарвалы… И среди них — чучело тридцатиметрового синего кита, самого последнего кита на Земле, убитого отцом Расмуса.

Расмус стиснул зубы. Он докажет, что является достойным продолжателем традиции, он не уронит чести рода! И в музее появится новый, необыкновеннейший экспонат — кит с планеты Юпитер, добытый лично им! А общественное мнение… Плевать хотел Расмус на общественное мнение, если оно расходится с его личными устремлениями. Победа оправдает все.

Сейчас мимо него на расстоянии чуть больше полумили проплывал бок Матисса (вельбот закачало турбулентными потоками от колоссального тела). Бок медленно вздымался и опадал, как при дыхании. Он был серый и пористый. Он был разрисован обширными пятнами причудливой формы и светло-желтого цвета (издали эти пятна выглядели как лишай). В районе пятен кожа была шершавой, бугристой, сморщенной, — по всему видать, соприкосновение кожного покрова с юпитерианской атмосферой, да еще и в продолжение четырех миллиардов лет, не проходит бесследно даже для юпита…

В эти решающие секунды Расмус спросил себя: а равны ли силы? Честно ли все это по отношению к добыче — и мощный вельбот, и усиленный скафандр, и гарпун, равного которому не знала история китобойного промысла, и вся эта видящая, следящая, наводящая аппаратура? Все ж таки он считал себя благородным охотником и всегда старался поступать так, чтобы шансы добычи и охотника были равны. Ведь его предки-викинги выходили с китом один на один в бушующем море, в деревянной лодке, с обычным гарпуном, рассчитывая лишь на человеческую силу и мужество… Долгая изнурительная борьба человека с животным, звериное упорство против человеческого, инстинкт против разума, сила кита против силы китобоя и искусства гребцов…

Но потом Расмус ответил сам себе: все правильно. Да, вельбот, да, гарпун, да, техника… но ведь и добыча-то какая — юпит! Исполинский неземной кит, о котором и мечтать не смели поколения его предков! И не в море идет охота — в атмосфере планеты-гиганта, которая сама по себе и океан, и воздух… Нет, все честно. Тем более, что предки, бывало, применяли и гарпунную пушку, и даже гарпун с гранатой против земных китов.