Война будущего

И все же мне по-прежнему кажется, что детство - это самая длинная часть нашей жизни.

Как все это повлияет на них, когда они станут взрослыми, и у них за спиной останутся вот эти воспоминания? Остается только надеяться, что мы победим эту компьютерную тварь до того, как они повзрослеют. Боже мой, Джон, ты только подумай! Нам приходится учить детей веселиться!»

Джон уронил письмо на грудь и потер переносицу. Шрам, оставленный у него на лице много лет назад кибернетическим морским котиком, снова у него заболел, но ведь он всегда так болел, когда он очень уставал. Он вздохнул. Он сам рос и воспитывался в чрезвычайно жестких, даже по нынешним меркам, условиях. Но он научился смеяться и веселиться несмотря ни на что. Даже если ему приходилось красть, чтобы доставить себе максимально возможное удовольствие. По сравнению с нынешними детьми, у него это получалось легко и просто.

«Что касается Кайла, то мне он очень нравится. Он не лидер; не думаю, что он когда-нибудь станет офицером. Но он основательный, на него можно положиться, и однажды он станет отличным сержантом. Он буквально рвется защищать, и это мне в нем нравится, и он умеет принимать на себя ответственность. Он толковый и умный, если не сказать школяр, и он порядочный. Если он согласится что-то сделать, то он это сделает, клянусь Богом».

«Да» , сокрушенно подумал Джон, «сделает» . Всё это до жути напоминало описания его мамы… но с другой стороны, Кайл Риз вырастет к тому моменту, когда они встретятся. «У меня начинает голова болеть». Он вернулся к письму.

«Его маленький приятель Джесси в конце концов оказался мальчиком. Он такой маленький и был одет в эту серую одежду, и поэтому нельзя было понять, кто он. Они с Кайлом держатся вместе, друг друга защищают. Что радует глаз. Не то, чтобы у нас много детей, которые дерутся. Как я уже говорил, им почти неизвестно, что такое хулиганить.

То, что они держатся вдвоем, это хорошо. Как и другим детям, не так-то просто им сблизиться с новыми друзьями. И никто из них не поддерживает тесных взаимоотношений с окружающими их взрослыми. Но лучше бы им это преодолеть, иначе Скайнету когда-нибудь, возможно, и удастся, пусть даже и косвенно, уничтожить человечество.

И на этой грустной ноте я заканчиваю. Всего самого наилучшего всем вам там, Джон».

Джон сложил письмо и положил его на столик. Кайл был физически здоровым мальчиком с израненной психикой, но хорошим сердцем. Иными словами, он уже был похож на человека, который станет его отцом. Ему хотелось что-то сделать, чтобы облегчить ему жизнь. Но он не смел.

«Ему будет хорошо у Джека и Сьюзи» , подумал Джон. «Они о нем позаботятся и обучат его». Вот со Сьюзи же у Джека получилось просто отлично. Джон подумал, рассмеялись бы Кайл с мамой? «Нет, не надо, не думай об этом! Нет, нет, нет! Думай о розовом жирафе. Бегемоте, мармеладе, обо всем, что угодно!»

Затем он заставил себя мысленно вернуться к последнему рапорту своих разведчиков, который он читал. Наконец, ему удалось отвлечь себя настолько, что ему показалось, что он сможет заснуть. Но когда он закрыл глаза, как раз перед тем, как погрузиться в мучительную дремоту, перед глазами у него возникло заплаканное лицо Кайла, и он вздохнул.

*

«Джон, не понимаю, чего ты от меня ждешь», сказала Сара. «Нельзя навязывать это людям сверху. Во-первых, не у всех есть свободное время для этого, не говоря уже о возможностях устраивать и содержать школы». Джон Коннор потянулся и вздохнул, подняв глаза на пушистые перистые облака в небе - Северо-Запад Тихоокеанского побережья словно облачился сегодня в один из столь редких прекрасных летних дней. Он коснулся плечами душистых сосновых лап и продолжил: «Мама, нам нужно что-то с этим делать. Я не ожидаю, конечно, привычной всем школы со строгими часами работы или чем-то в этом же духе. Но если мы не приложим определенных усилий, то эти бедные сироты очень много проиграют в своем развитии». Джон терпеть не мог тратить время редких своих свиданий с матерью и Дитером на споры с ними, но речь тут шла о том, с чем им нужно было разобраться. Чем дольше они будут это затягивать, тем сильнее они будут отставать и проигрывать. Она вопросительно подняла руки. «И что, по-твоему, я должна сделать?» «Думаю, мы могли бы разработать нечто вроде рекомендаций, методических указаний», предложил Дитер. «Я согласен с тобой в том, что обстоятельства у всех разные, и поэтому ни о чем формализованном не может быть и речи. Однако, как верно сказал Джон, это очень нужно. Возможно, никто над этим не работает, потому что не знает, с чего и как начать». Сара коротко улыбнулась и коснулась руки австрийца. Джон спрятал свою улыбку, сделав глоток кофе. Ему нравилось, что у Дитера получалась роль миротворца между ним и матерью. Благодаря этому он ощущал себя частью чего-то целого. Чего-то очень человеческого, очень дорогого. Всю свою жизнь он держался довольно изолированно от других людей из-за своей миссионерской функции. У него было много поклонников, но мало друзей. Ему пришло в голову, что до появления Дитера у него с мамой редко имели место подобные вспышки, требовавшие умиротворения в виде посредника.

«Одна из маленьких радостей жизни» , подумал Джон. Вслух он сказал: «Поэтому, по-моему, именно этим тебе и нужно заняться, мама, прошу тебя. Помочь им начать».

Сара кивнула, и на лице у нее уже появился отсутствующий взгляд, строивший какие-то планы. Дитер заговорщицки улыбнулся Джону.

«Боже! Несмотря ни на что я обожаю этих людей».

В КВЕБЕКСКОЙ ГЛУШИ

«Джон! Дружище! Добро пожаловать, проходи!» Улыбающееся лицо Снога сияло, когда он двинулся ему навстречу, широко раскрыв объятия во французском радушном стиле. Он обхватил Джона и громко поцеловал его в обе щеки, вызвав сильное недовольство у охранников Коннора, что явно позабавило Джона. «Мой дом - твой дом. Позволь мне познакомить тебя с моими женами».

Джон позволил провести себя к надземному входу в технологическое подразделение Сопротивления, которое представляло собой убедительную имитацию охотничьего домика, полуразрушенного и всеми покинутого, посреди бесконечных холмов, покрытых сине-зелеными пихтами и россыпями сапфировых озер. «Безусловно, место это сильно отличается от тех крысиных нор, в которых мы проводим большую часть нашей жизни» , подумал он.

Большая часть объекта была сооружена на деньги Дитера еще до Судного Дня, из-за чего в действительности этот домик вообще-то принадлежал Джону. После начала войны объект был расширен, равно как и его персонал, и без них Сопротивление уже давно бы развалилось. Если бы Скайнет хотя бы даже заподозрил об их существовании, он не остановился бы ни перед чем, чтобы их уничтожить. Но в данный момент наибольшую угрозу для этой колонии инженеров, технологов и ученых представлял собой все более эксцентричный и неадекватный стиль жизни ее руководителя. Сног настаивал на том, чтобы его величали «техно-шаманом», и он клеился тут буквально ко всем. За исключением, пока что, детей. Из разных источников поступали многочисленные жалобы, что те, кто отвергал его знаки внимания, в конечном итоге оказывались на производственном объекте, отправляясь работать туда на неопределенный срок. Хотя в правилах говорилось, что персонал будет меняться, выполняя эти столь необходимые обязанности по очереди, чтобы никто не был лишен возможности заниматься исследованиями. Сам Сног выглядел очень странно; с одной стороны, у него был значительный избыточный вес, и это в мире, где буквально все остальные были тонкими, а то и истощенными. С другой, в его длинные, до пояса волосы были вплетены какие-то диоды, транзисторы и прочая техническая атрибутика, а одет он был в ярко-алое широкое платье с огромными расклешенными рукавами-колокольчиками, свисавшими вниз. А кроме того, от него не очень хорошо пахло. Джон умолял маму посетить Снога вместо него. Но она отказалась. «Если и было какое-то влияние, которое я раньше оказывала на этого раздувшегося компьютерного выродка, то его нынче нет», настояла она. Джон был этим потрясен. Сара не склонна была разбрасываться такими эпитетами, как «раздувшийся выродок». «Когда я была у него в последний раз, он положил руку мне на бедро», сказала Сара. «Это тебе о чем-то говорит?»