Страница 4 из 6
Каждый шаг по ступеням казался ему грохотом скал, которые бьются друг о друга. В этом визите не было ничего противозаконного. Он был риелтором этого дома и имел полное право приходить в него когда угодно вплоть до момента продажи дома. Но он чувствовал, что это его посещение чем-то незаконное, словно он нарушил покой дома, когда тот спал и сейчас дом мог, словно огромная рыба, проглотить его и утянуть на дно. Навсегда.
Дверь была там, где и вчера. Тонкая красная щелочка едва виднелась в рассветной заре, которая лишь немного распустилась, осветив верхушки покатых крыш. Нужно было убрать шкаф. Схватившись покрепче, Бен попробовал сдвинуть его с места, но тот оказался тяжелее, чем он думал. Отступив назад, он встал перед ним. "Не думаю, что Найджел снова придет в этот дом". Открыв дверцы, он стал доставать содержимое шкафа и бросать его на пол. Это были старые вещи: блузки, свитера, юбки, пара рваных колгот и детский кроссовок. Вытащив оттуда целую гору вещей, вслед за ними Бен достал с верхних полок старые коробки и какие-то свертки. За несколько минут вокруг него образовалась небольшая горка из вещей и коробок, разбавленная полиэтиленовыми свертками и парой старых книг.
Теперь шкаф поддался его усилиям и сдвинулся с места. За ним была пыльная и потертая, небольшая красная дверь. Она была необычной. Не похожей на дверь кладовой или чулана. Ее ручка была почти оторвана. На ее месте был небольшой штырек, который Бен, ухватившись пальцами, попытался повернуть. Тот был недвижим. Нажав на дверь, он толкнул ее плечом, пытаясь понять в какую сторону та открывается. Штырек оставался неповоротливым. "Вряд ли получиться так, открыть ее. Нужны инструменты". Едва эта мысль прошла по сознанию Бена, как он подумал "подвал" и взяв фонарик, поспешил вниз.
Дверь в подвал была под лестницей. Отперев ее он тихонько спустился вниз. Здесь было темно и гораздо холоднее, чем в доме. Освещая свой путь фонариком он прошел по подвалу. Были слышны лишь его шаги по мокрому бетону, которые словно эхом отдавались вокруг. В свете фонаря мелькнул небольшой стол, на котором была целая куча разных инструментов. Нужен был лом. В груде метала, которая уже многие годы мирно покоилась в этом подвале, Бен вычленил небольшой проржавевший лом. "Сойдет". Прихватив с собой еще и отвертку с молотком, он поднялся наверх.
Теперь дверь скрежетала каждый раз, как Бену удавалось поддеть маленькую щелочку ломом. Прикладывая максимальные усилия, Бен давил на лом, ожидая, что вот-вот и дверь с треском распахнется. Но этого не происходило. Тогда он со злостью схватил молоток, который принес с собой и начал изо всех сил бить им по двери. После каждого удара его рука отлетала от двери, словно от резиновой покрышки. Прошло еще минут десять в бесплодных попытках разбить дверь, когда Бен понял что его руки устали и нужно отдохнуть. Он опустился на пол, руки дрожали, и в груди все горело огнем. Дверь прямо перед ним оставалась целой и невредимой, словно он не бил по ней молотком и не дергал ее край ломом. Все было так, как было когда он, отодвинул шкаф. Старая пыльная дверь.
Бен не знал, сколько сейчас времени, но солнце за окном уже поднялось достаточно высоко, и весело над городом заливая светом каждую его улицу. "Наверное, уже полдень. Сейчас я должен быть на работе. Проверять отчеты и смотреть списки недвижимости, а я сижу в чужом доме и ломаю кладовку". Он рассмеялся. Действительно, это было весьма странно.
"Бенни, Бенджамин". Тихий шепот, который казалось, звучал из-под воды, моментально прекратил смех. Дыхание перехватило, и он прислонился к двери. "Бенджамин, Бенджамин". Все что он слышал это только свое имя, которое глухим эхом повторялось за дверью сотней разных голосов, среди которых он узнал лишь один. "Бенни". Голос матери.
Его руки сжались в кулаки, а кулаки вдавились в дверь. Он хотел молотить по ней ими, лишь бы она открылась. Лишь бы он увидел, что за ней. Лишь бы он увидел ее. Медленно сползая вниз, он продолжал слушать, как его имя повторяется снова и снова, как его зовут незнакомые голоса и среди них голос его матери. Он хорошо помнил, когда он слышал последний раз, когда она назвала его "Бенни".
То было жаркое лето. Пожалуй, даже слишком жаркое. Мама что-то готовила на кухне, пока он играл во дворе. Район, где они жили, не был полностью заселен и поэтому часто, Бенни играл один. Сюда заселяли семьи солдат, воюющих во Вьетнаме. Такой семьей были и они.
Отца он видел полтора года назад. Когда он приезжал, Бенни сначала даже не узнал его. То не был его папа, которого он помнил. Его отец был довольно мягким человеком, добрым, отзывчивым. Таким он помнил его до момента, когда его призвали на службу, как солдата запаса. Он помнил, как мать рыдала, когда отец уходил. Она боялась, что больше не увидит его. Так и случилось. В тот единственный раз, когда он приезжал, он был ранен. Ранение было не тяжелым, но его отправили домой. Вернувшись, он стал другим. Тот, кого они помнили, исчез навсегда, а на его место встал холодный и черствый, отстраненный и даже нелюдимый человек. Он не был ему отцом, маме он не был мужем. Он жил войной, здесь, в мире. Маленький Бенни часто слышал, как отец кричит по ночам. Как ему сниться война.
Так продолжалось еще пару недель, до того момента, когда мама не обнаружила на столе записку, в которой отец просил простить его и не винить. Война покалечила его, и он больше не будет прежним. Он вернулся во Вьетнам.
Играя во дворе с мячом, Бенни услышал как в доме, на кухне разбилось стекло. Мама была неосторожной и часто роняла что-то, но сейчас не послышалось характерного для нее ругательства по поводу разбитой посуды. Сам не зная почему, Бен испугался. Бросив мяч, он помчался домой. Вбежав внутрь он увидел как на кухне, обмотав шею бельевой веревкой, под потолком висит мать. Лицо ее было уже синим, а глаза вылезли из орбит и налились кровью. Кусочки разбитой посуды были разбросаны по все кухне.
- МАМА - он кинулся к ней. Стекло скрипело под его ногами. Он не мог дотянуться до нее и просто хватал ее за ноги, пытаясь поднять их, чтобы ослабить петлю. Она уже почти не дергалась, а он так и прыгал вокруг нее. Слезы лились из его глаз, в горле застрял ком, и он не мог кричать. Его мать умирала. Сейчас. А он рядом и не может ей помочь.
- Помогите! - этот сдавленный крик о помощи вырвался из его рта, пробившись сквозь плотный ком ужаса. Люстра, на которой висела мама, уже начала вылезать из потолка. Были видны пара синих проводов, которые словно жилы, держали ее.
- Бенджамин! Что произошло? - Это была соседка, миссис Лестренд. Едва он зашла на кухню, как ее лицо застыло от ужаса, рот открывался и закрывался, но не было слышно ни звука. Прошла еще пара секунд, прежде чем она, опомнившись от ужаса, кинулась в сторону болтающейся в петле женщины, которая уже вряд ли была жива. Ее глаза быстро бегали по комнате пока не наткнулись на подставку с ножами. Выхватив большой кухонный нож, она влезла на стол и с силой ударила по веревке, которая с хлопком разорвалась и отпустила миссис Рейнольдс.
Бен с ужасом смотрел на лицо своей матери, которое исказилось в страшной предсмертной гримасе. Веревка, словно удав, обвила ее шею, оставив на ней глубокий багровый след, скорее похожий на ожог. Она была еще жива.
- Бенни, Бенни. - Эти слова были едва слышны среди быстрых коротких вдохов и выдохов, которые делала ее грудь, отчаянно пытаясь запустить внутрь кислород. Он склонился над ней. Слезы капали ей прямо на лицо и медленно сползали вниз.
- Мама, - Губы пересохли, и он едва мог говорить. В голове все было вверх дном, и он еще не понимал что эти слова, это последнее что он скажет своей матери.
Он хорошо помнил, как ее, будучи уже мертвой, увозила скорая. На пороге, обняв его за плечи, вместе с ним лила слезы миссис Лестренд. Ее руки безудержно дрожали, и она не могла их разжать, словно в руках у нее до сих пор был большой кухонный нож.