Страница 5 из 8
К сожалению, ни одну из этих сцен так и не сняли из-за высокой стоимости реализации и того факта, что Питер Мейхью, который играет Чубакку, не смог бы выполнить этот трюк из-за роста 221 сантиметр. Он не мог быстро вставать и сохранять равновесие, а еще поднимать любой вес. А мой вес, как помнит весь Лукасленд, был и остается по определению «любым».
Но я могу с уверенностью сказать, что у любой девушки, которая получила бы роль Леи, тоже был бы «любой» вес, потому что, как только Питера утвердили на роль, стало ясно, что он не будет никого носить на плече по затопленной водой пещере. А еще я помню, что затопленные водой пещеры довольно дорого построить, а фильм был малобюджетный, поэтому их в фильме тоже нет – остается Лея без сознания с желтыми глазами. Большинство из нас знает, насколько недорого можно изобразить бессознательное состояние, так что это не вопрос бюджета, а только вопрос уместности. Но даже если закрыть глаза на то, что Питер не сможет нести ни одну вздорную принцессу на плече, но принять во внимание, что пещеры с водой не вписываются в рамки бюджета, становится совсем не важно, как ты сыграешь обморок, – все равно этой сцены не будет.
Я обрела Силу (нехирургическим путем), читая сценарий с Мигелем в тот самый день, и с тех пор она всегда пребывает со мной. На прослушивании я читала сценарий с новым актером, которого я никогда раньше не видела, а он ни разу не видел меня. Держу пари, он жалеет о том дне, когда мы вместе пришли на прослушивание, – если человек с такими сильными руками вообще может о чем-то жалеть, – а если кто-то и умеет раскаиваться или добиваться расположения, то это Харрисон Форд. Мы читали сценарий в одном из помещений в том же здании, где я познакомилась с Джорджем и Брайаном де Пальмой. Я так нервничала из-за прослушивания, что почти не помню Харрисона в тот день, а учитывая, как сильно я нервничала из-за самого Харрисона, мне было и вовсе страшно.
На следующей неделе мне позвонил мой агент Уилт Мелник, который раньше был агентом моей мамы.
– Кэрри? – спросил он.
Я знаю свое имя. Так что я дала ему понять, что знаю.
– Да, – сказала я очень «своим» голосом. Своим, но в то же время отстраненным, потому что у меня в животе все опустилось.
– Они звонили, – сказал он.
Отлично, потому что это все, что я хотела знать. Если они звонили, то важно только то, что они звонили, а не то, что они сказали.
– Тебя утвердили, – договорил он.
Молчание.
– Правда? То есть серьезно?
Он засмеялся, потом я засмеялась, уронила телефон и выбежала во двор, а оттуда на улицу. Шел дождь. В Лос-Анджелесе никогда не было дождя. А сейчас в Лос-Анджелесе дождь, а я принцесса Лея. Раньше я никогда не была принцессой Леей, а теперь останусь ею навсегда. Не могло случиться так, чтобы я не стала принцессой Леей. Я тогда понятия не имела, насколько это верно и что значит «навсегда».
Они мне ничего не заплатят и купят мне билеты в экономкласс, и моей маме это не будет давать покоя еще несколько месяцев, но я – принцесса Лея, и только это важно. Я – Лея и могу жить хоть на дереве, но этого у меня не отнять.
Я никогда не думала, что может настать такой день, когда я, может быть, буду надеяться, чтобы у меня это отняли.
Харрисон Форд болтает с Кэрри Фишер в перерыве на съемках специального выпуска передачи «Выходные со «Звездными войнами» на Си-би-эс.
Фото предоставлено «APImages»/Джорджем Бричем.
Бублики острова Наварон
Фильм снимали в Англии, так что я могла прогуливать колледж, не покидая места преступления. Мой друг Риггс одолжил мне свою квартиру в Кенсингтоне за универмагом «Баркерс», там я и жила все три месяца съемок.
Я помню, как приехала на площадку в самый первый съемочный день, пытаясь казаться как можно более скромной. Студия находилась в Борхэмвуде – в сорока пяти минутах езды от Лондона, – и там с меня сняли мерки для костюмов и сделали пробный макияж и прическу. (В команде были почти одни мужчины. Так было и так есть и сейчас. Это мужской мир, а шоу-бизнес – это то, что мужчины едят на обед, а женщины рассыпаны по нему, как излишне квалифицированная приправа.)
Выбранная прическа повлияет на то, как каждый человек в мире, который смотрит кино, будет воспринимать меня всю мою оставшуюся жизнь. (А может, и дольше – трудно представить какой-нибудь телевизионный некролог без фотографии той юной неопытной круглолицей девушки с двумя пучками по бокам.) Жизнь начинается, поехали. И я переступаю ее порог в длинном невинном белом платье с прической голландской школьной матроны семнадцатого века.
Мне дали роль в «Звездных войнах» с нелестным условием, что я похудею на пять килограммов, так что у меня в мыслях было не «Ура! Я получила работу!», а скорее «Я получила работу и потянула лодыжку». 10 процентов гонорара я должна была отдать агенту, которому не надо было худеть.
И я отправилась в санаторий для тучных. В Техасе. Неужели не было такого санатория поблизости от Лос-Анджелеса? Единственные ответы, которые пришли мне на ум, это 1) нет, потому что в Лос-Анджелесе все и так были худые и 2) нет, потому что это был 1976 год, и пройдет еще немало лет, пока люди заболеют фитнесом, культом тела и понастроят такие санатории повсюду. Единственным гуру фитнеса тогда был Ричард Симмонс – яркое пушистое существо, которое отдаленно напоминало клоуна Бозо, только еще гей, а для клоуна это было бы уже чересчур, хотя я, слава богу, не знала этого клоуна лично, так что не берусь судить.
Мама советовала санаторий в Техасе под названием «Зеленая дверь», но, наверное, он назывался «Золотая дверь», потому что единственной зеленой дверью, о которой хоть кто-то слышал, был порнофильм «За зеленой дверью», который известен тем, что сделал имя актрисы Мэрилин Чемберс если не нарицательным в широком смысле, то точно нарицательным в мире порно. (Я посмотрела этот фильм в пятнадцать лет и впервые услышала там слово «минет»).
В этом техасском санатории для тучных я познакомилась с Энн Лендерс (она же Эппи Ледерер), известной журналисткой, которая вела рубрику «вопрос – ответ», и леди Бёрд Джонсон, и они взяли меня под свое (тучное) крыло, где было не очень-то удобно. Леди Бёрд, когда я сказала ей название «Звездные войны», послышалось «Звездные клоуны», а Энн/Эппи все одаривала меня непрошеными советами за не самым плотным ужином, на который подавали горелую куропатку, которую, казалось, сначала просто опалили, а потом основательно сожгли. Еды все равно было больше, чем нужно, и с тяжелым сердцем и еще более тяжелыми щеками я уехала оттуда через неделю.
Когда мы начали съемки, я старалась как можно меньше светиться, чтобы дирекция не заметила, что я не похудела, как меня просили. Я весила всего 50 килограммов, но примерно половина этого приходилась на щеки. Может, мне специально заплетали эти пучки по бокам, чтобы они служили опорой и мое лицо не выходило за пределы ушей. Так мои щеки и держались, а лицо было настолько же круглым, насколько маленьким был мой рост.
Мы снимали с понедельника по пятницу до половины седьмого вечера. Самых невезучих актеров – конечно же, включая меня – собирали на площадке в пять утра. Я вставала до рассвета, мой жизнерадостный водитель Колин забирал меня из квартиры в Кенсингтоне и подбадривал всю дорогу, пока мы ехали по еще спящему Лондону к розовеющему горизонту окраин и подъезжали к суровому ограждению студии «Элстри энд Борхэмвуд» с 45-минутным опозданием.
Зачем мне нужно было тащиться туда в этот безбожно ранний час? Какая чудовищная цепочка распоряжений выбрала меня из толпы более достойных, более талантливых, с густыми длинными локонами до талии?
Думаю, фанаты научной фантастики уже догадались. Да, я говорю о той самой невероятно смешной прическе Леи! Это два шиньона, которые практически прикручивали к моей голове. Сначала один, а затем второй длинный каштановый шиньон жестко пристегивали, а затем с мастерством, которое никогда не переставало меня удивлять, медленно и основательно закручивали в форме огромного бублика – теперь уже знаменитого космического бублика.