Страница 3 из 17
До возвращения Ленина из Швейцарии в апреле маленькая группа большевиков в Петрограде не очень отличалась от марксистских коллег, меньшевиков. Наоборот, некоторые большевики искали возможность преодолеть трещину, появившуюся в 1903 году. В первые недели большевики не были против Временного правительства, потому что, как и меньшевики, верили, что Россия еще не созрела для социалистической революции, и не могли предложить другую альтернативу тому, что наблюдали как буржуазный режим. Когда Ленин предложил новую радикальную программу, он пережил тяжелое время, убеждая своих последователей в правильности своего решения.
Сущность ленинского понимания политической ситуации была в том, что революция могла и должна была стать «глубокой», и тогда бы не существовало никаких компромиссов с буржуазией. Это значило, что большевики должны бороться с системой двойной власти и выступать за то, чтобы вся власть принадлежала Советам. Взгляды Ленина могли быть ошибочны с точки зрения марксистской идеологии, но он больше думал о власти, чем о чистоте доктрины. Когда Ленин убедил своих последователей в том, что целью партии должна быть власть, большевики все еще были в меньшинстве не только в стране, но и в Советах. Поэтому взять власть можно было, только приобретая новых последователей и союзников. Привлекая солдат и крестьян на свою сторону, он пообещал им то, чего они хотели: землю и мир. Без колебаний Ленин адаптировал аграрную платформу партии социалистов-революционеров, которую он, как и большинство марксистов, называл раньше буржуазной, так как она признавала личную собственность у крестьян. В прошлом большевики продвигали идею национализации, а не раздачу земель. Летом 1917 года насильственный захват помещичьих земель крестьянами стал происходить все чаще и чаще, большевики поддерживали крестьян и приветствовали распространение анархии.
Открытое порицание Лениным войны было политически весьма выгодным. Недовольство затянувшейся войной становилось все сильнее, и большевики были единственными выступавшими за немедленное ее прекращение. Для Ленина уже не было обратного хода. С 1914 года он пропагандировал превращение империалистической войны в гражданскую. Он считал себя сторонником мировой революции. Без колебаний он принял помощь Германии, которая способствовала его возвращению из эмиграции, а также оказала финансовую поддержку его партии[3].
Ему казалось, что временные интересы Германской империи и вечные чаяния мирового пролетариата будут улажены новой революцией в России. Он думал, что события в России станут началом цепной реакции революций по всему миру, поэтому немецкое содействие не имело для него большого значения.
Этот аспект тактики Ленина определил взгляд его оппонентов на большевизм. Для многих россиян сотрудничество с врагом в годы войны выглядело государственной изменой. В 1917 году[4], в первый год Гражданской войны, антибольшевистское движение было склонно смотреть на большевиков не как на утопистов и социалистов-мечтателей, а как на купленных немецких агентов. Для них война с немцами на фронте и борьба с большевиками в городах России были одним и тем же.
Энергичные действия правительства против большевиков, последовавшие за июльскими днями, моментально ослабили большевистских последователей. После провала Корниловского мятежа им удалось в первое время переманить на свою сторону решающее большинство в Московском и Петроградском Советах. С этого времени распад Временного правительства стал вопросом времени. 25 октября Ленин в конце концов достиг своей цели.
Армия и революция
Анархия распространялась, и опасность, что шатающееся Временное правительство рухнет, росла. Зародилась правая оппозиция, организованная офицерами[5].
Те же самые люди, которые хотели уничтожить Советы и свергнуть Временное правительство в 1917 году, оказались единственными, кто был способен организовать Добровольческую армию и возглавить антибольшевистское сопротивление в Южной России во время Гражданской войны. Для них события 25 октября не были переломным моментом, они этого ожидали, и для них это стало всего лишь поводом сменить тактику в продолжающейся войне. Особые черты русского офицерского корпуса, неожиданные обстоятельства начального периода войны оставили свой отпечаток на всей Гражданской войне.
Когда офицеры оказались в окопах Первой мировой войны, русская армия существовала по военным законам 1874 года, которые составляли важнейшую часть Великих реформ правления Александра II. Реформы ввели воинскую обязанность для всех, несмотря на социальный статус.
Внедрение принципов универсальной военной службы было большим шагом на пути к созданию современного общества в России, что являлось необходимым для обороноспособности страны. Но закон о всеобщей воинской повинности сам по себе не мог сделать русскую армию такой же эффективной, как европейские. Эта реформа была частичной, так как демократические принципы законопроекта не были реализованы всецело. Мужчины из высших слоев общества могли найти множество путей, чтобы избежать службы в армии, а если все-таки и служить, то очень недолгое время. Главной причиной слабости армии была отсталость самой России. У крестьян не было опыта обращения с современной техникой, несколько заводов не могли производить достаточно военного оборудования, а транспортная система страны не обеспечивала военные перевозки.
Русская аристократия XIX века не демонстрировала такой же заинтересованности в военной карьере, как немецкая или французская; карьера в армии и жизнь в высшем обществе не была одинаковой в глазах общественности, и офицеры не пользовались авторитетом. Также они получали настолько маленькое жалованье, что Деникин называл их «интеллигентным пролетариатом». Низкий уровень жизни, небольшие привилегии и антивоенные настроения интеллигенции сделали призыв в армию таким сложным, что там никогда не было достаточно офицеров. Согласно британскому военному атташе в России, сэру Альфреду Ноксу, в январе 1910 года было 5 123 свободной командной вакансии. Ситуация немного улучшилась в годы, предшествующие войне, но в июле 1914 года недокомплект оценивался в 3 тысячи человек.
Вечная нехватка офицеров давала возможность мужчинам из непривилегированных сословий подняться вверх и, служа в русской армии, обрести социальную стабильность. Армия также привлекала сыновей солдат, которые тоже могли дослужиться до высоких чинов. Сословная разношерстность офицерского корпуса была очевидна. Наблюдатели часто удивляются тому, что главные основатели Добровольческой армии – генералы М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, А.И. Деникин – происходили из бедных семей. Но в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что при царе служили десятки других людей с похожим происхождением. Факт, что лидеры Белого движения не были аристократами, мог иметь огромное значение для Гражданской войны. Корнилов и Деникин могли воззвать к крестьянам, делая упор на свое происхождение[6].
То, что это не удалось и позволило большевикам представить их как представителей класса эксплуататоров, было очень весомым первым политическим промахом Белого движения.
Те офицеры, что происходили из бедных семей, вскоре переставали иметь что-либо общее с обычными невежественными крестьянами, из которых состояла армия. Как командиры, они должны были обучать солдат, но это обучение было очень поверхностным во времена царской России. Устройство армии способствовало тому, что простые люди и офицеры жили как будто в разных мирах. Офицеры и солдатская масса искусственно разделялись. Офицеры часто унижали своих подчиненных, которые в свою очередь питали ненависть к ним, что и вылилось в восстание 1917 года.
Пока армия обладала высокой мобильностью, было бы преувеличением говорить, что социальные особенности и связи были не важны для быстрого успеха. Императорскую гвардию, например, берегли для того, чтобы дать жизнь новому поколению аристократии. Служба в гвардии была более приятной, чем в армейских частях, и карьера гвардейца продвигалась гораздо быстрее. Понятно, что некоторых это возмущало. Враждебность между гвардией и армейскими офицерами была настолько сильна, что пережила даже революцию 1917 года. В антибольшевистской армии Деникина гвардейцы все так же продолжали получать привилегии, что порождало ненависть и зависть армейских офицеров.
3
Мнение, что Германия оказала финансовую поддержку большевикам, всегда было спорным. Ленин всегда отрицал это, и советские историки никогда не противоречили Ленину. Сегодня, после открытия архивов при немецком министерстве иностранных дел, без сомнений понятно, что фактически большевиков поддерживали враги их страны.
4
Согласно отечественной историографии Гражданская война началась в 1918 г., закончилась в 1920 г. (Прим. ред.)
5
Трудно найти достоверные факты, чтобы описать антибольшевистскую сторону Гражданской войны. Офицеры часто называли себя контрреволюционерами, но в современном мире это слово носит негативную окраску. Также продолжаются споры, логично ли вообще употреблять этот термин. Для советских историков это не проблема. Согласно их интерпретации, настоящая революция произошла в октябре 1917 г., и все те, кто был против нее, – контрреволюционеры по определению. С другой стороны, если революция произошла в феврале, то все враги политического режима, рожденного этой революцией, как офицеры, так и большевики, должны называться контрреволюционерами. Чтобы избежать сложностей, мы будем прибегать к определениям «белые» и «красные», которые стали использоваться обеими сторонами уже в самом начале Гражданской войны.
6
Корнилов сделал несколько таких попыток. Так, в обращении к русскому народу 27 августа он написал: «Я, генерал Корнилов, сын казацкого крестьянина, объявляю для всех и каждого, что я ничего не хочу для себя, кроме сохранения великой России».