Обреченность (ЛП)

24

Алек Крэйвен всегда умудрялся оставаться на шаг впереди нас.

Его прапрадед был тем, кто начал эту давнишнюю вражду, которую мы, Хантеры, скрывали из поколения в поколение, просто выжидая наше время, чтобы уничтожить династию, и она прервется на Алеке.

В день, когда он заманил мою мать, чтобы погубить, самый первый день, когда я и мой брат были лишены нашего детства, — день, предопределивший его судьбу.

Он умрет от моей руки.

Его род умрет вместе с ним.

Убийство Филипса было шикарным ходом. Человек был предан нам, начиная с того дня, когда он вломился к Крэйвену, насилующему мою мать на столе с декоративной резьбой в его доме в Голландском парке.

Он не просто изнасиловал её, он также заставил её вести себя так, как будто ей это нравилось.

Он сделал запись, где она стонала его имя, её наманикюренные ногти царапали его спину, когда он с силой врезался в каждое из её отверстий.

Она истекала кровью для него, окрашивая его стол своей добродетелью.

Затем он оставил свидетельство, чтобы нашел мой отец, а остальное — история.

«Что заставляет любящую жену и мать кричать в принудительном экстазе, когда сам дьявол трахает её задницу на сухую?»

«Любовь».

Ее любовь к нам погубила её.

Он показал ей прямую трансляцию нас из его камеры пыток. Он описал в ярких красках, как он и его люди неоднократно насиловали пятилетку до смерти. Они насиловали её, пока заставляли родителей ребенка смотреть. Потом они осквернили их сына-подростка. Засовывали предметы в его тело до тех пор, пока он не стал истекать кровью от внутренних повреждений.

Она слышала каждую ужасающую деталь, пока плакала из-за её мальчиков, за которыми беспомощно наблюдала на зернистом экране слежения, на который камеры транслировали этот ужас. Когда он закончил свою историю, он дал ей выбор.

Она выбрала нас.

Мой отец превратился в монстра из-за Алека Крэйвена.

Он убил свою единственную истинную любовь из-за Алека Крэйвена.

Его месть?

Жена Алека Крэйвена.

Мать Фей.

Шлюха Крэйвен.

Она заслужила такое название за то, что забрала нашего отца от нас. Монстра, которого мы боялись, она заманила в свою кровать.

Наши юные глаза знали, что он убийца.

Наши опустошенные сердца не понимали, почему он безжалостно зарезал нашу мать за грех, который он продолжал скрывать.

Наши невинные жизни превратились в наказания, возмездие и избиения, и всё это в то же самое время, когда он выставлял перед нами на показ шлюху Крэйвен с его нежными прикосновениями и сердечными обещаниями спасти её от жизни в ловушке, в которой она оказалась.

Только теперь я понимаю, что это был ещё один вынужденный грех.

Расплата за смерть нашей матери.

Возмездие за роман, которого никогда не было.

Наш отец прятал своего вновь пробужденного зверя всякий раз, когда шлюха Крэйвен была рядом.

Она влюбилась в его обещания безопасности.

Все это время он дразнил её мужа и подталкивал к действиям.

Он не любил её.

Он презирал её.

Фей и меня объединяет еще одна вещь.

Обе покойные матери были уничтожены любовью.

Любовь убивает.

Это не сердечки и цветочки.

Это — смерть и кровь.

25

И снова я оказываюсь внутри Империи.

По крайней мере, теперь в другой комнате. Эта богато украшена темными деревянными полами, которые так сильно отполированы, что клянусь, можно увидеть отражение в них, а тёмно-красные стены с тяжелыми драпировками создают иллюзию утробы матери.

Шикарные диваны из мягчайшего бархата расставлены на протяжении огромного пространства, все сосредоточены на вращающейся платформе в самом центре комнаты, которая на три фута выше уровня пола. Посередине сцены установлена кровать. Огромная, покрытая винилом, она может с удобством разместить дюжину людей, возможно даже больше.

Хотя комната безупречно чиста, никакое количество хлорки или чистящих средств не смогут когда-либо удалить запах секса.

Он цепляется за воздух, покрывая всё и вся туманом грязи и похоти, с какой бы стороны ваши взгляды не отклонялись.

Комната пуста, не считая меня, Коула и Люка, за кем я покорно следую к наиболее доступной зоне отдыха, в то время как они занимают места, я по-прежнему спокойно стою около своего мужа.

Нервы начинают пузыриться в моём животе, и моя голова идет кругом, когда я задаюсь вопросом: почему Коул выбрал именно эту комнату для обращения ко всем руководителям членов Пирамиды.

Эта комната, очевидно, используется для сексуального развлечения. Кровать достаточно большая, чтобы предположить, что она видела достаточную долю массовых оргий, а диваны, разбросанные по комнате, — все с превосходным видом на сцену, — указывают, что какие бы действия здесь не происходили, многие стремятся на это посмотреть.

Коул и Люк сидят в расслабляющей тишине, но с каждым моментом ожидания мой страх только увеличивается. Мы недолго ждем, прежде чем множество людей начинают неторопливо входить в комнату. Как только они занимают свои места, один из сотрудников, как кажется, появляется из ниоткуда, чтобы прислуживать им.

Коул сжимает руку, что я положила на подлокотник дивана, и притягивает меня сесть рядом с ним.

Из-за полупрозрачного занавеса появляются достигшие брачного возраста молодые девушки в различной стадии обнажения, в сшитых портным костюмах, словно воплощая любую мужскую прихоть.

Спиртные напитки заказаны и поданы.

Девушки заказаны и поданы.

Некоторых всего лишь заставили сесть рядом с мужчинами, которым они должны здесь уделить внимание, в то время как другие работают в парах и начинают показывать сексуальные действия друг с другом на полу, у мужских ног.

Когда комната наполняется до предела, ласки становятся более развратными.

Там, где мы все трое сидим, — одно из основных мест в комнате с полным обзором каждого, кто входит, и я наблюдаю, впитывая всех и каждого. Я группирую в определенном порядке имена мужчин, которых я знаю, и запоминаю лица тех, кого нет. Я жила этой жизнью достаточно долго, чтобы понимать, что знание — это сила, так что я впитываю каждую каплю.

Коул и Люк устанавливают зрительный контакт только с несколькими мужчинами и обмениваются кивками, прежде чем отвернуться.

Мой взгляд скользит по комнате, преднамеренно надолго не задерживаясь на любой из разыгрываемых передо мной сцен, но невозможно не замечать то, что происходит, и некоторые из видов заставляют меня ерзать на месте.

Человек слева от меня откидывается на диван, его ноги широко расставлены, в то время как одна рука подносит хрустальный стакан со скотчем к его губам, тогда как другая наматывает на кулак волосы симпатичной блондинки, пока она заглатывает его член от самой головки до основания с непринужденностью профессионалки. Так ни разу и не сделав рвотных движений, тогда как его ленивые толчки — тяжелые беспощадные удары глубоко в её горле. Его брюки по-прежнему на нём, так что видно только его член из расстёгнутой ширинки, сцена становится только еще более эротичной из-за этого.

Двое других мужчин разделяют диван справа от меня, оба глотают свои спиртные напитки до того, как ставят их на спину голого раба, которого они купили, стоящего на четвереньках у их ног.

Позади них другие мужчины оживленно болтают, едва бросая взгляды на двух девушек, которые перед ними. Две девушки растянулись в позе шестьдесят девять, вылизывая киски друг друга с необузданным голодом. Девушки извиваются друг на друге, лица в экстазе, громко выкрикивая похотливые стоны, полностью забыв о комнате вокруг них. Я замечаю, что они не носят ошейники, — это не рабы, по-видимому, это просто девушки, желающие поучаствовать в действе логова распущенности.

Я ерзаю ещё раз, слыша гортанный стон, срывающийся с губ одной из девушек, в то время, когда она кончает на язык другой. Коул останавливает мои взволнованные движения, разместив свою руку на моём бедре и твердо сжав.