Война кончается войной

– Они знали, что за ними уже идет подразделение НКВД? – удивленно спросил Бессонов.

– Пленные показали, что командир знал. В лесу они заняли круговую оборону, он велел ждать. Чего, пленные не знают. Или пока не говорят. О конечном пункте им тоже неизвестно.

– А скажите, товарищ майор, – снова подал голос капитан Васильев, – вы осматривали оружие, которое имела банда? В каком оно состоянии было на тот момент?

– Я понял вас, – хмыкнул Воротников. – Естественно, что после ожесточенной перестрелки стволы их автоматов внутри выглядели одинаково. Но кое-что есть. Сами потом посмотрите, если захотите. Большинство немецких «МП-40» и три пулемета имеют характерные следы консервации для длительного хранения. Они, конечно, протирали оружие перед выходом в рейд, но сделано это было во многих случая торопливо и неосновательно.

– Немецкий склад? – спросил Бессонов.

– Наверняка. И оружие они оттуда брали второпях. Не было у них возможности подготовить его основательно с неполной разборкой. Склад явно лесной.

– А пленные? – удивился Васильев.

– Эти говорят, что присоединились к группе позже и о месте расположения склада не знают. Таких закладок с оружием, снаряжением и продуктами здесь много. Мы только за последний месяц вскрыли три тайника. А сколько их еще, никому не известно. Немцы еще до отступления передавали в ОУН оружие. А уж перед своим отходом делали это на оставляемой территории крайне активно. Так что на ваш вопрос у меня ответов пока нет, а есть встречные вопросы. Что или кого они ждали, хотя уже должны были понять, что по пятам идет рота НКВД и что скоро их возьмут в тиски. Кому адресовано письмо? По какому каналу оно должно было уйти?

– Не густо, – после недолгого молчания констатировал Бессонов. – Но и времени у вас для анализа ситуации почти не было. Давайте так: вы мне дадите толкового оперативника, я с ним съезжу еще раз на место того боя. А Васильева мы посадим за личные дела. Он вам сам скажет, кто ему нужен. Из убитых бандитов многих установили?

– Больше половины. Думаю, завтра или послезавтра установим всех.

– Хорошо, – Бессонов повернул голову назад. – Сядешь и пороешься в связях установленных оуновцев из этой группы, посмотри местных лидеров, что на них есть. Особо удели внимание пособникам, тем, кто замечен в связи с ОУН: чердак им предоставил, картошечки отсыпал или табачку. Ну, ты понял.

Капитан Бессонов знал способности своего помощника. Алексей Васильев мог один сделать больше, чем несколько следователей за время ознакомления с разыскными делами. Память у Васильева была фотографическая. Если он один раз услышал или прочитал фамилию, тем более применительно к какому-то населенному пункту, или войсковой части, или разыскному делу, он запоминал ее навсегда. Всплыви она через десять дел одним лишь упоминанием, он моментально мог восстановить всю цепь событий, с ней связанную.

– Так и решим, – подвел итог Бессонов. – А первым делом познакомимся с пленными оуновцами, что вы захватили, посмотрим имущество банды.

– Это еще не все, – тихо заметил майор, объезжая несколько еще не засыпанных воронок на дороге. – Это не вошло в рапорт, потому что произошло только вчера. Да и не стал я сообщать письменно, зная, что вы приедете.

– Что такое? – насторожился Бессонов.

– После боя у нас было много раненых, а машин мало. Поэтому имущество и оружие банды после боя мы оставили на один день в местном отделении милиции в Здолбице. В ту же ночь здание милиции попытались поджечь.

Бессонов уставился на майора, а Васильев взялся за спинки передних сидений и весело заметил:

– Хорошо. Это значит, что кто-то все это время за вами следил. Шла банда, вы ее выслеживали, зажали, перестреляли, а кто-то со стороны все фиксировал, прикидочки себе делал, а ночью, значит, пошел ва-банк.

– Что в результате? Много улик погибло? – спросил Бессонов.

– Нет, пожар удалось потушить сразу, да и бутылка с зажигательной смесью попала в окно совершенно другой комнаты, не той, где лежали наши трофеи.

– Дорого я бы сейчас дал, – вздохнул Васильев, – чтобы поймать за штанину того, кто эту бутылочку кидал.

– Сильно дорого? – переспросил майор, невесело улыбнувшись.

– В смысле? – уставился на Воротникова капитан.

– Я говорю, сильно дорого бы вы дали за этого поджигателя? Если есть желание, можете развязывать мошну. Мы его задержали.

– Вы взяли того, кто пытался поджечь здание милиции? – на всякий случай переспросил Бессонов, как будто боялся спугнуть удачу.

– Молодой парнишка, наш, ровенский. Зовут Борис Якуба. На допросах, правда, пока молчит. Сильно его напичкали националистическими идеями. Сидит, как звереныш, но одно слабенькое местечко есть. Боится он. Трусит. И молчит скорее всего со страху. Пока я думаю, как к нему в душу залезть. Без уловки его не разговорить. Можно только еще больше напугать, так он возьмет и ночью в камере повесится.

Машина въезжала в Ровно со стороны старых пакгаузов. Даже смерч войны, прошедший по этим местам дважды, был бессилен уничтожить гордые величественные стены старых дореволюционных складов. Красный кирпич был выкрошен, местами зияли дыры от прошивших кирпичную кладку снарядов, но сами приземистые здания остались стоять. Даже бревенчатые строения из мореного дуба не взяли ни снаряды, ни пожары.

Бессонов увидел человека со «Шмайсером» сразу, как только тот шевельнулся у стены, поднимая оружие. Опыт мгновенно подсказал, что так на машины не нападают. Автоматные очереди редко могут остановить мгновенно. Как правило, пробиваются пулями скаты, радиаторы. Но и скрежеща по старой брусчатке дисками и паря перегретым двигателем, машина может быстро покинуть зону обстрела. А если еще в машине окажутся шустрые ребята, которые метким огнем ответят нападавшим… Нет, при нападении на машины всегда используют гранаты. Только взрывом можно гарантированно повредить автомобиль, а потом уже автоматным огнем довершить дело.

– Лешка, справа! – рявкнул Бессонов, пригибаясь ниже стекла и выдергивая из кобуры свой «ТТ».

Воротников резко нажал на газ, и машину занесло на повороте. Майор выругался, но Бессонов уже понял, что тот увидел и стрелка, и человека с гранатой. Принятое Воротниковым решение было сейчас единственно правильным. Он бросил машину в поворот и понесся на максимальной скорости, которую только мог выжать из трофейного «Мерседеса», прямо на человека с гранатой.

Молодой мужик в кургузом пиджачке и глубоко надвинутой на глаза кепке растерялся. Бросать гранату в приближающуюся машину было поздно. Тем более что с каждой секундой заминки она приближалась к нему все быстрее. На расстоянии двадцати метров он сам пострадает от осколков своей гранаты.

А Бессонов уже стрелял через опущенное стекло в автоматчика. Выстрелы его пистолета слились с треском немецкого автомата, пули прошили со скрежещущим звуком металл кузова. Капитан даже не пытался толком целиться, понимая, что на это у него уйдет на доли секунд больше времени и, значит, он даст преимущество противнику. Стреляя наугад в сторону автоматчика, он сбивал ему прицел, заставлял искать укрытие.

Человек с гранатой метнулся в сторону, пропуская машину мимо себя. Это был самый опасный момент. Воротников ощутил, как хлопнула задняя дверца машины, и тут же раздались три пистолетных выстрела. Потом хлестнула автоматная очередь, и наступила тишина.

Бессонов стиснул локоть майора, заставляя остановиться. Капитан выскочил из машины и увидел, что Васильев стоит на одном колене и целится, держа пистолет двумя руками. Выстрел! Васильев встал, отряхивая колени и гимнастерку.

– Ну что? – подбежал Воротников.

Бандит, который намеревался бросить гранату, лежал на спине, раскинув руки и глядя в небо мертвыми глазами. Два пятна крови расплывались на его груди и еще одно на правом рукаве пиджака. Граната «РГ-42» валялась рядом. Посмотрев в ту сторону, куда стрелял капитан в последний раз, Воротников увидел второе тело. Человек висел на верхней части кирпичного забора, зацепившись полой пиджака за какую-то железку, торчавшую из стены. Руки его безжизненно мотались из стороны в сторону.