Страница 3 из 10
Бояре, увидавшіе, что Годуновъ желаетъ править такъ же самовластно, какъ правилъ Иванъ Грозный, рѣшились дѣйствовать противъ него тайно, и современники объясняютъ несчастіе Бориса негодованіемъ чиноначальниковъ всей земли Русской, отъ которыхъ много напастныхъ золъ на него возстало. Борисъ, для огражденія себя отъ козней бояръ, поощрялъ боярскихъ холоповъ къ доносамъ и клеветѣ. «Ни при одномъ государѣ такихъ бѣдъ не бывало», говорили современники, такъ какъ доносы сопровождались опалами и казнями. Такъ, Борисъ по доносу подвергъ тѣлесному наказанію Богдана Бѣльскаго и заключилъ его въ темницу. Съ особымъ озлобленіемъ отнесся Борисъ къ дому Романовыхъ, предокъ которыхъ, по преданію, выѣхалъ въ XIV вѣкѣ изъ «Пруссъ». Его потомки были впослѣдствіи извѣстны подъ фамиліями Кошкиныхъ, Захарьиныхъ и, съ половины XVI вѣка, Романовыхъ (отъ имени Романа Юрьевича Захарьина). Дочь этого Романа Юрьевича, въ 1547 году вышла замужъ за Ивана Грознаго, и такимъ образомъ Романовы стали въ родствѣ съ царемъ. Братъ царицы оставилъ по себѣ добрую память въ народѣ, его имя сохранила даже былина, представивъ въ пѣсняхъ о Грозномъ добрымъ посредникомъ между народомъ и Царемъ. Въ моментъ кончины Царя Ѳеодора было нѣсколько Романовыхъ, сыновей Никиты Юрьевича Романова, и всѣ братья эти были тогда извѣстны подъ именемъ Никитичей. Изъ нихъ самымъ выдающимся слылъ Ѳеодоръ Никитичъ Романовъ, которому передъ смертью будто бы Царь Ѳеодоръ готовъ былъ передать свой престолъ. Вотъ въ этихъ-то двоюродныхъ братьяхъ Царя Ѳеодора видѣлъ Борисъ своихъ соперниковъ.
Всѣ сыновья Никиты Романовича, по ложному доносу холопа, были обвинены въ намѣреніи извести царя волшебствомъ и отправлены Годуновымъ въ заточеніе. Его не пережили Александръ, Василій и Михаилъ Никитичи. По сказанію лѣтописей, Александръ былъ удавленъ у Бѣлаго моря; Василій и Иванъ были сосланы въ Пелымъ, гдѣ первый умеръ отъ дурного обращенія съ нимъ приставовъ. Михаилъ Никитичъ, богатырь тѣломъ, закованный въ цѣпи въ 3 пуда 10 фунтовъ, содержался въ подземной тюрьмѣ, въ Ныробской волости, близъ Чердыни, гдѣ мѣстные крестьяне сохраняютъ часть его оковъ въ выстроенномъ храмѣ и чтутъ его за святого. Ѳеодора же насильно постригли въ монахи, подъ именемъ Филарета, въ Сійскомъ монастырѣ, а жену его Ксенію разлучили съ дѣтьми, мужемъ и сослали въ Новгородскій уѣздъ, Обонежской пятины, на Онежское озеро. Сына ихъ Михаила, которому шелъ шестой годъ, отправили на Бѣлоозеро съ опальными тетками: княгинею Марѳою Никитичною Черкасскою, Анастасіей Никитичной (тогда еще дѣвицею) и женой Александра Никитича Ульяной Семеновной (рожденной Погожевой). Среди этого родственнаго кружка маленькій Михаилъ, будущій государь Россіи, и его сестрица Татьяна Ѳеодоровна (8-ми лѣтъ) терпѣли на Бѣлоозерѣ тяжкую нужду и росли при очень суровыхъ условіяхъ. Достовѣрно извѣстно, что пристава, смотрѣвшіе за содержаніемъ опальныхъ, часто отказывали имъ даже въ молокѣ и яйцахъ для ихъ стола, а заботливыя тетки Михаила Ѳеодоровича иногда не могли допроситься и куска холста, необходимаго для бѣлья дѣтямъ, ввѣреннымъ ихъ попеченію.
Рис.: Патріархъ Филаретъ, отецъ Міхаила Ѳеодоровича.
Такимъ образомъ боярская знать скрылась по подворьямъ и дальнимъ тюрьмамъ, а обезумѣвшій Борисъ разослалъ всюду особую молитву, которую во всѣхъ домахъ должны были читать за трапезой при заздравной чашѣ за царя и его семейство. Самъ же Годуновъ укрылся во дворцѣ, не выходилъ принимать челобитныхъ, какъ то дѣлали прежде цари, — словомъ, показалъ, что всѣхъ боится. Въ 1604 г. разнеслась по Москвѣ вѣсть, что агенты Годунова въ Угличѣ зарѣзали подставного ребенка, а настоящій царевичъ живъ и идетъ изъ Литвы добывать свой престолъ.
Борисъ, услыша о появленіи Лжедмитрія, прямо сказалъ боярамъ, что это ихъ рукъ дѣло. Личность самозванца до сихъ поръ остается загадочной. По мнѣнію, идущему отъ самого Бориса, это былъ сынъ галицкаго мелкаго дворянина Юрій Отрепьевъ, въ иночествѣ Григорій, который служилъ въ Москвѣ холопомъ у бояръ Романовыхъ и у князя Черкасскаго, затѣмъ сдѣлался монахомъ и за книжность и составленіе похвалы московскимъ чудотворцамъ взятъ былъ къ патріарху въ книгописцы и тутъ съ чего-то сталъ говорить, что онъ будетъ царемъ въ Москвѣ. Ему предстояло заточеніе, но какіе-то сильные люди укрыли его, и онъ бѣжалъ въ Литву въ то самое время, когда гнѣвъ Бориса обрушился на романовскій кружокъ. Большинство историковъ въ Лжедмитріи признаютъ Отрепьева. Н. И. Костомаровъ говоритъ, что ничего не знаетъ объ его личности, а В. С. Иконниковъ и графъ С. Д. Шереметевъ видятъ въ немъ настоящаго царевича. Несомнѣнно одно, что Отрепьевъ участвовалъ въ замыслѣ бояръ, такъ какъ есть извѣстіе, что онъ пріѣхалъ въ Москву вмѣстѣ съ Лжедмитріемъ, а потомъ былъ сосланъ имъ за пьянство. Въ Литвѣ Лжедмитрій во время болѣзни, находясь слугою у русскаго ополячившагося князя Адама Вишневецкаго, открылъ свое царское происхожденіе. Первые, пустившіе въ ходъ самозванца, въ польскомъ обществѣ, были Вишневецкіе и Мнишекъ. Какъ только онъ основался у Мнишковъ въ ихъ Самборѣ, въ Галиціи, около него явились францисканцы, которые овладѣли его умомъ и склонили въ латинство; іезуиты продолжали ихъ дѣло, а ловкая панна Марина Мнишекъ завладѣла сердцемъ юнаго царевича. Король польскій Сигизмундъ III, фанатическій ученикъ іезуитовъ, подавлявшихъ тогда православіе въ западной Россіи, поддержалъ Лжедмитрія деньгами и разрѣшилъ ему набрать войско.
Такимъ образомъ Лжедмитрій явился въ Московское государство сильнымъ искателемъ престола; ему предались не только казаки, но цѣлые города. Вотъ почему давались легко побѣды самозванцу надъ царскими войсками. Борисъ Годуновъ, потрясенный волненіемъ, внезапно умеръ 13 апрѣля 1605, года; войско и народъ Москвы присягнули 16-лѣтнему сыну его Ѳеодору, который, видя, что князья Шуйскій и Мстиславскій не предпринимали рѣшительныхъ дѣйствій противъ сидѣвшаго въ Путивлѣ самозванца, послалъ Басманова, но онъ со всѣмъ войскомъ перешелъ на его сторону, и всѣ высшіе бояре признали Лжедмитрія настоящимъ царемъ.
1 іюня 1605 г. явились въ Москву отъ Самозванца Плещеевъ и Пушкинъ и читали въ одной изъ слободокъ грамоту, адресованную москвичамъ, въ которой описывались спасеніе царевича и его военные успѣхи. Въ концѣ грамоты обѣщались народу всевозможныя льготы. Плещеева и Пушкина народъ повелъ на Красную площадь, гдѣ снова читали грамоту. Народъ, не зная чему вѣрить, рѣшилъ спросить Василія Шуйскаго, который совершенно отрекся отъ своихъ прежнихъ показаній и увѣрилъ, что царевичъ былъ спасенъ, а убитъ поповскій сынъ. Послѣ этого чернь бросилась въ Кремль, схватила царя Ѳеодора съ матерью и сестрой и перевела ихъ въ прежній Борисовъ боярскій домъ, а затѣмъ стала грабить иноземцевъ, «пріятелей Борисовыхъ». Вскорѣ пріѣхали въ Москву отъ самозванца князья Василій Голицынъ и Масальскій; они сослали патріарха Іова въ Старицу, убили царя Ѳеодора и его мать, а родню подвергли ссылкѣ и заточенію.
20 іюня 1605 г. Дмитрій торжественно въѣхалъ въ Москву, при чемъ народъ въ своемъ увлеченіи не замѣчалъ, что мнимаго государя окружали поляки, а позади шли русскіе бояре; что на Красной площади церковное пѣніе заглушали трубы и литавры, когда Дмитрій прикладывался къ иконамъ на Лобномъ мѣстѣ, а въ Успенскомъ соборѣ его привѣтствовалъ рѣчью католическій монахъ-іезуитъ. Черезъ четыре дня былъ поставленъ новый патріархъ, грекъ Игнатій, одинъ изъ первыхъ признавшій самозванца. Затѣмъ возвращены были изъ ссылки Нагіе и Романовы, а старшій изъ нихъ, Филаретъ, сдѣланъ митрополитомъ ростовскимъ. За матерью Дмитрія — инокиней Марѳой Нагой, ѣздилъ князь М. В. Скопинъ-Шуйскій; въ іюлѣ ее привезли въ Москву, и она трогательно признала самозванца за сына. Новый государь каждый день бывалъ въ боярской думѣ и легко разрѣшалъ самые трудные вопросы, самъ обучалъ ратныхъ людей. Не спалъ послѣ обѣда, а запросто вмѣсто того бродилъ по Москвѣ, заходя въ лавки торговыхъ людей; одѣвался по-польски самъ, а равно также одѣлъ свою стражу. Словомъ, не признавалъ этикета, «чина», подобающаго царскому сану. Преданный его слуга П. Ѳ. Басмановъ признавался иностранцамъ, что царь — не сынъ Ивана Грознаго, но его признаютъ царемъ потому, что ему присягали, и лучшаго царя теперь и не найти. Дѣло князей Шуйскихъ, распространявшихъ слухи объ его самозванствѣ, онъ отдалъ на судъ всей земли и созвалъ земскій соборъ, приблизившійся къ типу народно-представительнаго, съ выборными отъ всѣхъ сословій. Приговоренныхъ къ смертной казни Шуйскихъ онъ послалъ въ ссылку и вскорѣ им возвратилъ боярство и простилъ. Это обстоятельство свидѣтельствуетъ, насколько Лжедмитрій считалъ себя «прирожденнымъ» царевичемъ.