Страница 60 из 71
«Ты пожалеешь об этом!» — проскрежетал он.
«Я жалею лишь о том, что не прикончила тебя раньше!»
Кериан сделала выпад, на мгновение опередив Таранаса. Несмотря на свои раны, Шоббат удивил их. Свернувшись почти вдвое, он прыгнул, не прямо на нападавших, а поверх их голов. Они развернулись, но он был быстрее. В пару прыжков он скрылся в низком кустарнике и поросли сосны.
Гитантас обрабатывал раны Робина. Своевременное вмешательство Таранаса спасло кагонестийцу руку, но во время первой атаки Шоббат прочертил на правом плече Робина две кровавые полоски своими клыками. Хоть и не серьезная, рана была болезненной. Робин стоически молча наблюдал, как Гитантас перевязывает ее льняной лентой.
Времени на отдых не было. Робин попил из навязанной Гитантасом бутылки с водой, а затем снова повел всех вперед. Явно страдая от боли, с лицом покрытым испариной, он взял еще более быстрый шаг, чем до ранения. Ветер уничтожал следы. Огонь на склоне горы погас еще до начала бури. Без ориентира в виде столба дыма, им нужно было торопиться, пока не исчезнут все следы.
В конце концов они заметили несколькими милями выше врезанное в склон горы плато. Оно явно было рукотворным и выглядело подходящим местом для могущественного колдовства. Быстро исчезавший след вел прямо к нему.
Робин гордился своей беспристрастностью. Он мог с равной эффективностью и уверенностью выследить худшего из преступников или заставить подчиниться самого жалостливого должника. Атака Шоббата была последней в череде пошатнувших уверенность нападений, и это выводило его из себя. Его добычей был Фитерус, но, если подвернется удобный случай убить Шоббата, Робин без колебаний ухватится за него.
Фаваронас сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Он был близок к цели. Край плато был всего в нескольких метрах. Очень скоро он освободится от мук, лишив Фитеруса возможности воплотить свои мерзкие планы в отношении пленника. Часть его желала видеть завершение работы колдуна, хотя бы для того, чтобы лицезреть высвобождение ужасной древней силы. Но Фитерусу он был нужен живым для проверки эффективности заклинания. Фаваронас хотя бы получит удовлетворение, отказав ему в этом.
Ветер неуклонно дул вниз по склону горы, через всю долину и вверх к извивающемуся черному облаку. Облако было огромным, больше мили в диаметре. Внезапно Фитерус прекратил мычать свой напев. Фаваронас рискнул обернуться через плечо.
Сжав вместе ладони, Фитерус взметнул руки к небу. Он проревел на древнеэльфийском, — «Теперь пусть Глаз Тьмы поглотит солнце!»
Безмолвный удар сотряс воздух и землю. Ветер мгновенно стих с яростной бури до абсолютного штиля, будто закрыли громадную дверь, и небо быстро потемнело. Черное облако стало плоским, растекаясь словно заливающее чернилами небо темное масло. Миновал лишь час пополудни, тем не менее, Инас-Вакенти накрыли сумерки. Воздух быстро остывал.
Фаваронас переключил внимание с нереального зрелища, и яростно преодолел последние несколько метров до края плато. Он свесился с него, и к глазам подступили слезы. Он пролетит не меньше двенадцати метров, прежде чем ударится о камни. Этого будет более чем достаточно, чтобы убить его.
По горе к нему поднимались эльфы.
Он обеими руками стиснул край плато, не смея поверить своим глазам. Среди деревьев мелькали несколько фигурок. Даже в мистическом свете он видел блеск металла на них. Приближались солдаты Беседующего!
Столь же яростно, как раньше безудержно стремился к самоубийству, Фаваронас теперь отпихивал себя от края. Три, может, четыре крошечные фигурки двигались среди чахлых деревьев, сучковатых кустарников и осыпавшихся валунов. Должно быть, это разведчики, а за ними следует намного больший отряд воинов.
Осторожно бросив украдкой взгляд на Фитеруса, он увидел, что колдун направился проконсультироваться с длинным свитком. На него накатила волна столь сильного облегчения, что у него закружилась голова. Фитерус не заметил ни приближения разведчиков, ни расположение Фаваронаса у края Лестницы.
Он снова посмотрел вниз по склону. Разведчиков больше не было видно. Крепко зажмурив глаза, он мысленно поторопил их.
Внезапно стихнувший ветер заставил верных носильщиков Беседующего затаить дыхание. Они держались за него, как потерпевшие кораблекрушение моряки цепляются за плот, но вопреки их страхам, ветер так и не стал достаточно сильным, чтобы угрожать им. Лагерь был вычищен от всех маленьких незакрепленных предметов. Половина укрытий — ближайших к каменной платформе — превратилась в клубок рухнувшего брезента, сломанных столбов и спутанных веревок.
Ветер исчез, но черное облако осталось и распространялось по чистому небу, словно опускавшийся на огромную сцену занавес. Летний день поглотил летний вечер. Неестественные сумерки принесли с собой зловещую тишину, еще более абсолютную, чем обычно для Молчаливой Долины. Один из носильщиков спросил Беседующего, что происходит. Гилтас признался, что не знает.
«Мы должны найти святую госпожу. Она может сказать нам, что происходит». — Хотя в его голосе звучала убежденность, по правде говоря, Гилтас боялся, что Са'ида знала не больше их.
Не успели носильщики разойтись по местам и поднять паланкин, как эльфийская нация вереницей потянулась обратно в лагерь. Прибыл Хамарамис с сидевшей за спиной Са'идой. Старый генерал выглядел сбитым с толку.
«Ложная тревога, сир!»
Гилтас не был так уверен. Как он и подозревал, жрица мало что могла добавить к тому, что они и так знали. Полным ходом творилось великое колдовство. Са'ида никогда прежде подобного не видела, но Фитерус явно собирался причинить им вред.
«Мы в этом уверены?» — спросил Гилтас.
«Никто не будет проделывать такую громадную работу в благих целях», — был ее мрачный ответ.
Хамарамис спешился и помог спуститься жрице. Шепотом он спросил короля, не следует ли им эвакуироваться.
«Куда, генерал?» — спросил Гилтас.
Делая широкий жест в сторону юга, Хамарамис ответил, — «Куда-нибудь прочь из этой долины».
Гилтас покачал головой. Даже если бы у них было, куда идти, требовались дни, чтобы тысячи эльфов покинули Инас-Вакенти, а им было еще и некуда. И не было гарантированного расстояния, обеспечивавшего безопасность от зловещего замысла Фитеруса.
Жрица покинула двоих эльфов. Она сказала, что удалится в свою палатку, чтобы серьезно обдумать, чем она могла бы помочь. На худой конец, возможно, она могла бы проделать в черном облаке отверстия. Солнечный свет мог расстроить планы Фитеруса.
Перед тем, как уйти, она обследовала Беседующего. Его лихорадка усилилась, и он кашлял сгустками крови. Гилтас не оспаривал ее настойчивое требование, что он должен отдохнуть, а лишь ответил, что так и сделает, когда снова засияет солнце, и его народ будет в безопасности.
Эльфы вернулись к своим импровизированным жилищам. Делались попытки поднять дух. Развели костры, чтобы прогнать темноту и холод. Появились флейты, и по кругу пустили старые запасы бутылок нектара и кхурского флака. Пелись песни и раздавались приветствия.
Хамарамис мрачно взирал на всеобщее веселье, в отличие от Гилтаса. Тот позвал своего дворецкого. Беседующий собирался пройтись между своих подданных, и не желал делать это с пустыми руками. Как только принесли его скромные запасы выпивки, Гилтас привел в движение носильщиков. С едущим сбоку суровым генералом, Беседующий делал круги по лагерю. Он приветствовал всех, кого видел, стараясь называть по имени всех, кого знал, и выпивал со всеми желающими. Если его подданные пили тонкий сильванестийский нектар, то и он тоже. Если у них не было ничего, кроме грубого флака, то Беседующий с Солнцем и Звездами поднимал наполненную до краев чашу с кхурским спиртным напитком. Ни одним мускулом на лице он не выдал своей громадной неприязни к флаку.
Пока продолжалось это храброе празднование, Са'ида в одиночку направилась к своей палатке. Она прибыла в эту заброшенную долину как доставить неприятности своим врагам в Кхури-Хане, так и помочь лэддэд. Храбрость и светские манеры хана лэддэд покорили ее, и Са'ида охотно применила на нем свое мастерство целителя. Но она была основательно напугана. Хотя и являясь жрицей на долгой и благородной службе у своей богини, Са'ида не обладала навыками высокой магии, как той, которой управлял Фитерус. Ее осведомленность о древней мощи в долине не требовала специальных навыков, лишь чувствительности. Она сохраняла храброе лицо перед лэддэд, но в уединении своей палатки Са'ида отбросила притворство. Ее сердце бешено билось, руки дрожали, и белое платье намокло от пота.