Страница 33 из 71
11
Обласканные мягким светом десятка тысяч звезд, каменные свитки размякли, один за другим раскрываясь, словно экзотические цветы. Никогда прежде Фаваронас не раскладывал их все сразу. Вышколенный библиотекарь никогда не открывал книги, которые знал, что у него не будет времени прочесть, потому что даже самый тонкий пергамент неизбежно трескается при использовании. Эти свитки были еще тоньше других, несмотря на свое каменное обличье. У него не было возможности узнать, сколько раз эти камни могли размягчаться, открываться, и снова твердеть. Злоупотребление могло их уничтожить. Но Фитеруса не волновали такие тонкости. Он приказал поместить все цилиндры туда, где свет звезд мог совершить над ними свое волшебство.
Им оказалось не по силам за день подняться к Лестнице. Они находились все еще в нескольких сотнях метров по прямой от своей цели, когда Фаваронас рухнул. Так как рука колдуна по-прежнему была соединена с рукой Фаваронаса, Фитерус упал вместе с ним. Измождение архивариуса не было уловкой; он не мог дальше сделать и шага, не отдохнув. Еда и вода поддержали бы его, но Фитерус ничего не предложил. Колдун разорвал их искусственную связь. Когда Фаваронас погрузился в сон, он был благодарен этому маленькому блаженству.
Проснувшись с наступлением ночи, Фаваронас обнаружил, что поведение колдуна сильно изменилось. Избавившись от Сахим-Хановского охотника за головами, уничтожив (как он полагал) эльфийского всадника на грифоне и добравшись до Лестницы Дальнего Видения, Фитерус стал более расслабленным, даже где-то открытым. Когда он попросил Фаваронаса почитать свитки, его голос звучал намного менее надменно, чем обычно. Фаваронас набрался мужества спросить, со всем почтением, почему Фитерус не прочтет их сам.
«Их смысл сокрыт от моих глаз очень старой и мощной защитой».
Отложив эту частичку знания, Фаваронас опустился на колени для изучения свитков. Фитерус запретил разводить огонь — ни к чему привлекать потенциально недружественное внимание — но наложил на Фаваронаса подсвечивающее заклинание, чтобы в воздухе стало достаточно светло для чтения.
Как и опасался архивариус, случайным образом подобранные цилиндры относились к разным хроникам. Ни один из них не являлся продолжением другого. В дополнение к тому, что он уже анализировал, во втором содержались записи о попытках коренных обитателей противостоять заточившим их силам. Он носил загадочное название «Десять Тысяч и Один», и чрезвычайно заинтересовал Фитеруса.
Свиток начался с середины. Обитатели долины пользовались многими методами, чтобы ловить и уничтожать патрулировавшие долину огоньки. Эти огоньки по-разному упоминались, как «ночные смотрители», «сторожа» и «бодрствующие». Множество их было поймано в сети и прочие ловушки, но это ни на что не влияло. Сколько бы не ловили блуждающих огоньков, в следующую ночь их видели не меньше. Двое жителей долины, Стабо и Мексас, были вовлечены в долгий спор о природе своих тюремщиков. Стабо утверждал, что каждую ночь создавались новые огоньки, так что пленение их было бессмысленным. Мексас считал, что их количество было фиксированным, просто не все являлись одновременно. Если поймать достаточное их число, то всего их станет меньше.
Когда стало ясно, что Фаваронас собирается подробно остановиться на многоречивом пересказе разногласий между Стабо и Мексасом, Фитерус велел, — «Избавь меня от этих бездарей», — и Фаваронас пролистал вперед.
Согласно свитку, огоньки рано или поздно хватали любого, вошедшего в Инас-Вакенти; жители обладали к ним иммунитетом, если только не пытались сбежать. Затем заметили, что исчезли животные. Звери не пытались бежать, тем не менее их число неуклонно сокращалось. Столкнувшись с угрозой голода, заключенные (как начал думать о них Фаваронас) попытались прорыть наружу туннели. Они выкопали мили проходов под сине-зеленой почвой, но огоньки и там тоже нашли их.
На этом свиток заканчивался. Терзаемый любопытством, Фаваронас спросил: «Так они умерли?»
«Со временем. Они не могли вечно питаться плотью друг друга».
Фаваронас отвернулся, пораженный так буднично открытым Фитерусом ужасом. Архивариус безмолвно оплакивал свою глупость, что вернулся в это место. Он находился в безопасности в компании Глантона и его воинов, за пределами зловещего влияния долины, и он отказался от этой безопасности ради надежды на могущество. Если он умудрится выжить, то покается перед Беседующим в своих преступлениях и будет молить о прощении. Какое бы его ни ждало наказание, Фаваронас примет его с радостью.
Последний свиток содержал самый короткий из трех текст — строфы стиха. Когда Фаваронас начал несовершенный перевод, колдун удивил его, полностью процитировав строки. Голова в капюшоне задралась к звездному небу, и Фитерус принялся декламировать:
Солнца глаз потемнел. Не любит его ни одна из лун
Звезды спят, не внемля ночи. Пока
Отец, держа в длани ключ и стоя пред Дверью,
Не прочел Святой Ключ.
С Лестницы Дальнего Видения, под черным глазом солнца
Дверь отворилась. Вырвался свет
Сжигая все, истребляя все, убивая все
Раскрывая цветок, сокрушая яйцо
Вытягивая семя из пашни.
Раз сломан Святой Ключ.
В эльфийском варианте, каждая строка имела одно и то же число слогов, что делало стихи по стандартам сильванестийской поэзии довольно нескладными. Фаваронас прокомментировал их низкое качество.
Фитерус гортанно рассмеялся. — «Может, и не лучший образчик поэзии, но превосходное пророчество, эльфийское отродье».
С этими словами, он встал и велел Фаваронасу тоже подниматься. Архивариус намеревался аккуратно скрутить для транспортировки все еще мягкие свитки, но едва его пальцы коснулись одного, тот рассыпался. Треща и постреливая, точно тающие пластины льда, все свитки распались на осколки, которые крошились все сильнее и сильнее, пока не осталась лишь тонкая белая пыль. Архивариус повернул потрясенное лицо к своему тюремщику, но Фитерус лишь пожал плечами.
«Мне не следовало произносить вслух эти слова. Теперь это имеет мало значения. Игра практически окончена».
Подсвечивающее заклинание прекратило свое действие, и Фитерус потянулся к Фаваронасу.
Отпрянув от его прикосновения, Фаваронас поспешил вверх по склону горы так быстро, как только мог.
Покрытая галькой почва хрустела у них под ногами, затрудняя продвижение. На более твердых участках земли Фаваронас замечал отчетливые отпечатки ног Фитеруса — широкие, но короткие, лишь с тремя толстыми пальцами. Клиновидные оттиски впереди каждого отпечатка пальца были оставлены его напоминавшими когти ногтями. Когда он мельком увидел ногу колдуна во время перехода через долину, то заметил четыре пальца. Теперь их было лишь три. Похоже, колдун терял эльфийскую внешность, возможно, возвращаясь к своему первоначальному виду, и понимание этого лишь сильнее подпитывало страх Фаваронаса к своему тюремщику. Никто не мог сказать, что за существом на самом деле мог оказаться Фитерус.
Они добрались до ровного участка, и Фитерус остановился. Фаваронас тотчас рухнул, решив передохнуть, сколько ему позволят. Оглядевшись по сторонам, он понял, что это был не узкий уступ, а большое открытое пространство. Было тяжело разглядеть что-либо еще. Его глаза так устали, что он никак не мог сфокусировать их в темноте. Фитерус положил конец его безмолвным размышлениям.
«Лестница Дальнего Видения», — объявил колдун. — «Здесь начинается конец твоей расы».
Британ с Джералундом взяли многообещающий след. Двое — судя по размеру и форме отпечатков их ног, эльфы — направлялись на восток, в высокие горы. Заинтересовавшись, почему двое эльфов находились, без поддержки и пешком, так далеко от своего лагеря, Британ решила проследить за ними. После дня выслеживания, они с сержантом заметили свою добычу на гребне горы. Один был эльфом средних лет, столь изможденным, что шел зигзагами, точно пьяница. Другой был полностью закутан в плотные складки рваной рясы с капюшоном.