Страница 66 из 86
У Сахима была своя собственная теория. Городские ворота, очищенные его солдатами, держались открытыми большими отрядами королевской стражи. Кхури ил Нор был запечатан, как гробница. По всему городу были подняты флаги тревоги, призывавшие на дежурство всех солдат. Генерал Хаккам принес стрелу, все еще окрашенную кровью Беседующего, во дворец, и были вызваны все изготовители луков и стрел в городе. Если найдется изготовитель стрелы, вскоре станет известен ее владелец.
В Нор-Хане, за самыми толстыми в Кхуре стенами, бушевал Сахим-Хан. Как это случилось? Кто пытался разжечь войну с лэддэд? Первыми подозреваемыми были торганцы, которых он поносил как кичливых невежественных дикарей.
Его капитаны собрались подле него. Его нынешняя жена сидела на своем месте позади Сапфирового Трона. Вокруг нее сгрудились семь самых младших детей Хана, напуганные, но молчаливые. В отдалении принц Шоббат прислонился бедром к буфету, лениво поедая виноград из серебряной чаши.
Зунда, который в напряженные моменты мог говорить столь же кратко, как и любой нормальный человек, произнес: «К лэддэд нужно направить эмиссара. С заверениями в доброй воле Хана».
«Я продемонстрирую им добрую волю! Я украшу зубцы городских стен трупами всех людей с красной татуировкой!»
«Могущественный Хан, ситуация может не требовать таких мер».
«Ты отправишься к лэддэд, Зунда! Возьми Са'иду и всех жриц Элир-Саны. Если Беседующего можно спасти, Святейшая Са'ида может сделать это».
Старый визирь поклонился и повиновался. Любое другое действие в этот момент, скорее всего, стоило бы ему головы.
Как только визирь отбыл, Сахим вызвал одного из своих капитанов, худощавого, похожего на волка, парня, по имени Ватан.
«Собери сотню людей, и отправляйтесь в Храм Торгана», — велел Сахим. — «Арестуйте всех — жрецов, служителей, слуг, всех их. Если обнаружите Минока, убейте негодяя на месте».
Он отвернулся, сделал паузу, и ему пришла в голову лучшая идея. «Нет, Ватан. Доставьте Минока ко мне. Живьем. Его люди будут покладистее, если у меня в руках будет их вождь. Я лично допрошу его, и мы узнаем, кто еще замешан в этом заговоре».
Ватан убыл. Впервые с созыва этого чрезвычайного собрания, Сахим сел, тяжело опустившись на трон. Его солнечно-желтая мантия тяжелыми складками легла вокруг него. Он заметил Хенгрифа на периферии толпы, и махнул рыцарю подойти.
Природная невозмутимость Хенгрифа еще сильнее окрепла за время его пребывания в Кхуре. Когда Сахим спросил его мнение о только что отданных приказах, Хенгриф не сказал, я думаю, что ты грубый и жестокий дурак, а вежливо ответил: «Могущественный Хан быстро мыслит, а действует еще быстрее».
Сахим улыбнулся. «У меня были хорошие учителя. Что твой Орден делает с повстанцами?»
«Вешать нераскаявшихся и низлагать остальных — вот наш обычай».
«Лучше было бы повесить их всех!»
Хенгриф принял кровожадный совет Сахима с видимым удовольствием. Для него пришло время ввести в действие смелый план. Он поднял в руке кожаный футляр для донесений и объявил, что у него конфиденциальное послание от его Ордена.
В улучшившемся расположении духа, после того как отправил Зунду и Ватана выполнять их соответствующие поручения, Сахим отпустил свое перепуганное семейство, капитанов и придворных лизоблюдов. Осталась лишь горстка его личных гвардейцев. Принц Шоббат был среди последних убывших, он отбросил пустую виноградную веточку, прежде чем выйти через двойные двери.
«Итак, что желает поведать Повелитель Ночи?»
После нескольких недель без вестей от Ордена, Хенгриф решился на опасный подлог. Он подделал набор инструкций, якобы посланных ему Реннольдом. Если его догадка верна, все будет хорошо. Если же он выберет неверный курс, то, несомненно, поплатится головой. Его хозяева могут простить неудачу, но не случившуюся от их имени.
Он открыл кожаный футляр и вытащил пачку листков. Он сделал вид, что просматривает бумаги, прежде чем прочистить горло и начать громогласно читать: «Его Величеству, Сахиму, Хану Всех Кхурцев, приветствие…»
Громкий шум прервал декламацию Хенгрифа. В зал внезапно снова вошел Шоббат, во главе двадцати стражников.
«Что это значит?» — потребовал ответа Сахим. — «Неужели лэддэд …»
«У меня новости, Могущественный Хан. Я узнал личность изменника в нашем городе, автора всех наших неприятностей, устроившего заговор против короля лэддэд».
Довольный, Сахим сказал: «Превосходно, сын мой! Превосходно! Кто же это?»
Шоббат продолжал идти, пока не остановился на одной линии с темным рыцарем. Солдаты замерли в двух шагах позади принца. «Предатель, сир, это лорд Хенгриф».
Мгновение никто не двигался. Казалось, никто не дышал. Короткое, как удар сердца, длинное, как вечность. Затем, практически все пришли в движение.
Бумаги выпали из руки Хенгрифа. Восемь стражей Хана вытащили мечи и ринулись на него. Так же как и эскорт Шоббата. Так как он находился при дворе, Хенгриф был вооружен лишь кинжалом, но он незамедлительно выхватил его и набросился на Шоббата. Принц отступил, нащупывая свой собственный меч.
Только Хан оставался неподвижен. Он сидел на своем золотом троне, наблюдая.
Хенгриф нанес Шоббату рубящий удар сверху. Принц неуклюже парировал, его ноги поскользнулись на полированном полу. Он побелел. Сахим отмахнулся от собиравшихся вмешаться солдат. Он хотел посмотреть, как его сын преуспеет против опасного Хенгрифа.
Ответ был, как он вскоре понял, не обнадеживающим. Шоббат не был дуэлянтом. Его отец, сам по себе грозный воин, потребовал, чтобы принц прослужил восемь лет в кхурской армии. Шоббат провел это время, изучая стрельбу из лука и игру в кости, но не фехтование.
Рыцарь наносил серии широких круговых ударов. Шоббат пятился, пока не наступил пяткой на край своего платья. Он упал. Рыцарь стал над ним, презрительно улыбаясь.
«Даже этого ты не можешь!» — произнес он.
Внезапно из его груди показался окрашенный кровью кончик меча. Ухмылка Хенгрифа застыла. Он оглянулся на проткнувшего его стражника.
«Сейчас!» — Закричал Шоббат. — «Все, атакуйте!»
Стражник вытащил свой клинок. Несмотря на рану, Хенгриф развернулся, бросая папку для бумаг в лицо этому человеку, но еще девять клинков атаковали его. Рыцарь воткнул свой кинжал в живот другого стражника и вырвал меч у того из рук. Наконец, у Хенгрифа было настоящее оружие.
Он с трудом поймал два клинка и отбросил их в сторону. Рыцарь нанес колющий удар ближайшему кхурцу в горло; тот поднырнул. Клинок прошел под вытянутой рукой Хенгрифа, глубоко врезаясь тому подмышку. Чертыхнувшись от боли, он устоял и нанес удар напавшему на него человеку, отделив тому нижнюю челюсть от лица.
Рыцарь отбивался от колющих и режущих ударов с трех сторон, в то время как кхурцы старались окружить его. Он сразил четвертого нападавшего, когда тот сделал слишком сильный выпад, и Хенгриф поймал его за запястье. Резко опустив клинок, он едва не отделил руку этого человека у локтя. Стражник рухнул на пол, крича и сжимая раненую руку. Он откатился.
Двери тронного зала резко распахнулись. Появилось еще больше солдат. Они не атаковали, а застыли, пораженно уставившись на открывшееся их глазам ужасное зрелище. Оскалив зубы, шипя от боли, мокрый от собственной крови и крови нападавших, высокий Хенгриф был истинным воплощением ассасина.
Шоббат крикнул вновь прибывшим окружить неракца и убить его. Голос принца прорвался сквозь их шоковое состояние. Они атаковали.
Хенгриф был опытным воином, но ему было не спастись. Тем не менее, он прижался спиной к стене и продолжал сражаться. Еще двое кхурцев пали от его меча. Кафельный пол вокруг него стал скользким от крови. Его раны пылали, а правая рука ослабела от кровопотери. В одну из наиболее успешных контратак он отбросил полдюжины из намного большего числа солдат. Во время этой кратковременной передышки Хенгриф привалился к стене. Он обратил свой пылающий обсидиановый взор на Шоббата. Принц стоял рядом с троном своего отца, их обоих защищала стена разъяренных солдат.