Танцы на снегу

Здесь и небо было шире, его купол вздымался полусферой, а закаты горели фантастическими красками. Воздух был свеж и чист, совсем как в горах, — с той разницей, что здесь попадались карманы болотного газа. Горные склоны, уютно, словно домашние стены, ограничивающие мир, давали зайцам чувство защищенности — здесь этого не было, зато заяц, от природы обладающий почти полным круговым обзором, мог видеть все вокруг до самого горизонта, а это тоже вселяет уверенность. Зайцы любят видеть не только то, что перед глазами, но и то, что за спиной, и ценят открытые местности. Торопыжка чувствовала себя здесь легко и свободно.

Временами, правда, она испытывала беспокойство: от плоской земли исходила какая-то жуть, что-то темное и страшное, хотя и не угрожающее ей. Эта земля помнила пришельцев-захватчиков — они являлись время от времени из-за моря, пытались осесть здесь, но вырождались, погибали, туманы высасывали из них жизнь, призраки убивали волю. Пришельцы хотели завоевать землю, а земля завоевывала их самих, и они либо уходили, либо, постепенно разрушаясь духом и телом, истаивали и растворялись в тенях. Только в глубине болотных топей оставались следы их пребывания — обломки корабельных досок, ржавое железное оружие, полуистлевшие кости.

То, что враждебно людям, благосклонно к животным.

Заячья колония, к которой прибилась Торопыжка, держалась у края болота, где веером расходились несколько ручейков. Здешние зайцы были не так цивилизованны, как те, что приютили Кувырка, — неухоженные шкурки, грубоватые манеры. Они ели травы, которые Догоника объявила бы несъедобными, и пили из болотных луж, от которых Стремглав отвернулся бы, сморщив нос.

Удача одного частенько оборачивается несчастьем другого. Убоище не беспокоило больше колонию Догоники, зато попала под удар колония, где жила Торопыжка. Убоище набросилось на жителей болот с яростью, повергшей их в панику. Здешние зайцы еще не научились рыть норы.

Вернувшись с кладбища после встречи с Кувырком, Торопыжка рассказала обо всем своему будущему парню, Чемпиону. Этот крупный, красивый русак рассердился на Торопыжку за то, что она ушла, ничего не сказав, — а кроме того, она заметила, что каждое упоминание о старом друге вызывает у него ревность.

— Я пошла повидаться с ним отчасти для того, чтобы проститься со своей прежней жизнью, — объяснила она Чемпиону. — Теперь, когда это сделано, мы можем больше не вспоминать о прошлом, разве что сам захочешь. Уверяю тебя, мне здесь очень нравится, ничуть не меньше, чем в горах. Я смирилась с переменами в своей жизни. Ты не можешь поставить мне в вину, что я ходила проститься со старым другом, которого долго считала погибшим.

— Надо было предупредить! — твердил Чемпион. — Я беспокоился. Надо было сказать, куда идешь.

Торопыжке пришлось просить прощения и заверять, что такое больше не повторится.

Потом до нее дошла весть, что Кувырок не вернулся. Говорили, что у них с Убоищем произошла битва. У нее упало сердце. Она решила сходить на колокольню и разузнать, что случилось на самом деле. На сей раз она поделилась замыслом с Чемпионом, и он категорически запретил ей идти.

— Я обещала предупреждать тебя, когда ухожу, а слушаться не обещала, — упрямо заявила она. — Ты не имеешь права командовать. Я буду ходить, куда мне хочется.

Чемпион огорчился. Он понимал, что Торопыжка права. Он никогда не посмел бы разговаривать так с какой-нибудь из местных зайчих, а если бы попробовал, получил бы в ухо. Но Торопыжка была такая маленькая, нежная, она пробуждала в нем желание опекать ее и защищать. Он уже подумывал извиниться, но тут в жизни колонии начались драматические события.

В один сумрачный вечер появилось Убоище и унесло зайца с поля, примыкающего к болоту.

Наутро оно прилетело снова и унесло второго зайца.

Предводители колонии, Морская зайчиха и Небесный заяц, призвали Торопыжку к ответу. Они заявили, что во всем виновата она. Она — или ее приятель, что одно и то же, потому что оба голубые горные зайцы, — заставила чудище уйти с острова и переселиться в круглую башню.

— Неправда! — воскликнула Торопыжка. — Как мог Кувырок заставить Убоище переселиться?

— Откуда я знаю? — ответила Морская зайчиха. — Это ты нам расскажи.

— Просто смешно! Неужели ты серьезно говоришь? Не может заяц выгнать из дому громадное летающее чудище!

— Может, и так, — сказала Морская, — но твой Кувырок мог каким-то образом спровоцировать людей, чтобы они выгнали Убоище из колокольни. Вот оно и переселилось в круглую башню. Все равно ответственность лежит на горном зайце. Зачем он пустился в такую глупую авантюру?

Торопыжка рассердилась:

— Но ведь ему приказала идти Лунная зайчиха!

— Не знаю, не знаю, — сказала Морская, — я слышала, что он вызвался добровольно.

Торопыжка как могла пыталась защитить Кувырка, объяснить, что он не способен на такую подлость — избавить от опасности свою колонию ценой несчастья другой. Если Убоище поселилось в круглой башне — значит, оно само так захотело, а Кувырок здесь ни при чем. Бессмысленно думать, утверждала она, что заяц способен заставить такое чудовище переселиться против воли.

Защищаясь, она искала глазами Чемпиона, надеясь, что он ее поддержит. Его, однако, не было видно. Похоже, он не желал вмешиваться в спор и возражать старшим. Но неожиданно за нее вступился другой парень, Водохлеб, заяц с довольно сомнительной репутацией. Его часто видели на болоте, где он пробирался с кочки на кочку. Водохлеб воскликнул, что один заяц не может отвечать за действия другого, пусть они сто раз земляки, родственники или даже однопометники.

— Если мой брат в чем-то провинится, это ведь не значит, что я буду за него отвечать! — дерзко заявил он Морской зайчихе. — Так же, как и я не стану тебя винить, если Небесный украдет у меня еду. Винить эту зайчиху в том, что кто-то из колонии, в которой она когда-то жила, косвенно виновен в том, что чудовище перебралось поближе к нам, несправедливо, нечестно и просто глупо!

К сожалению, Водохлеб авторитетом в колонии не пользовался. Он нарушал все правила и не уважал старших, за что не раз подвергался осуждению. Вообще-то зайцы не слишком склонны к коллективизму, но многие считали, что Водохлеб слишком уж отъявленный индивидуалист. Общее мнение сводилось к тому, что день, в который этот заяц покинет колонию, чем он не раз грозился, будет удачным для всех днем. Водохлеб любил ставить уважаемых членов колонии в смешное положение, был чрезмерно развязен и слишком склонен к шуткам, когда ситуация требовала серьезности.

— Говори что хочешь! — сказал Небесный заяц. — Для нас твое мнение не обязательно.

Морская зайчиха решила предостеречь Торопыжку:

— Не воображай, что этот бунтарь защищает тебя потому, что его хоть на волос беспокоит, что с тобой будет. Он просто развлекается. Если хочешь знать, он не раз говорил, что ты слишком задираешь нос и это доведет тебя до беды.

Торопыжка посмотрела на Водохлеба, ожидая, что он станет это отрицать. Но тот только лениво наклонил набок голову и сказал:

— Она действительно зазнайка, но это еще не значит, что она должна отвечать за чужие поступки. Беда твоя, Морская, в том, что ты слишком прямолинейно мыслишь. Тебе бы немножко гибкости! Тогда бы ты поняла, что валишь в одну кучу совсем разные вещи, а после радуешься, какая ты умная. Я все сказал, а если ты не понимаешь, значит, никогда не поймешь.

С этими словами он ушел, и Торопыжка опять осталась без поддержки.

Морская зайчиха не унималась. Она снова и снова твердила, что в последних смертях виноват Кувырок. Убоище покинуло колокольню сразу после того, как Кувырок туда явился, и это никак не может быть простым совпадением. Торопыжкин земляк навлек на колонию несчастье, так что теперь она обязана поправить дело.

Первым делом Торопыжка стала учить русаков копать норы. Некоторые приверженцы традиций категорически отказались учиться «кроличьим штучкам», но переменили мнение после того, как Убоище наутро унесло еще одного зайца. Водохлеб, назло старшим, утверждал, что рыть норки очень приятно и интересно.