Танцы на снегу

— Так ты что, не умрешь?

Джитти сердито тряхнула головой.

— Ты, вижу, мало что знаешь про нас, ежей. Вот и она не знала, хотя я ее предупреждала. На ежей, мой зайцеголовый друг, змеиный яд не действует. А гадюки по какой-то неизвестной причине никак не могут этого уразуметь. Они так привыкли, что все их боятся, — думают, на них и управы нет. Мне оставалось только свернуться клубочком и ждать, пока она не выпустит весь яд, а потом напасть и убить ее. Ну, все позади. Она заслужила смерть, подлая детоубийца.

На Кувырка все это произвело глубочайшее впечатление.

— Я рад, что ты не умрешь, — сказал он, — потому что мы теперь можем подружиться. Что ни говори, а ты спасла мне жизнь. К сожалению, на горных зайцев змеиный яд еще как действует, и укуси она меня хоть раз, я бы пропал. Потому мы их и называем гадюками.

— Это я знаю. — Джитти шмыгнула носом. — Ну, я тоже рада, что ты перестал кукситься. Что в этом толку? Хочу тебе сообщить, что я тут поговорила с одной зайчихой по имени Борзолапка. Она живет за два или три поля отсюда. Я ей сказала про тебя. Она немного ненадежная, как все зайцы — я имею в виду местных, — но, по крайней мере, скажет про тебя другим.

В мире животных не так часто бывает, чтобы два зверька разных видов подружились. Этому мешает языковой барьер и культурные различия, в корне пресекающие завязавшиеся отношения. В ответ на предложение дружбы животное, скорее всего, пожмет плечами и скажет: а зачем?

Но в данном случае заяц и ежиха на удивление прониклись взаимной симпатией. Джитти понравилось, что оторванный от родины заяц, которого завезли в чужой край, травили собаками, которому пришлось блуждать без семьи и друзей, без помощи и совета, не унывает и не теряет воли к жизни. Такое мужество внушало ей глубокое уважение.

Кувырок же восхищался храбростью маленького зверька, который напал на страшного врага и одержал победу. Что бы ни говорила ежиха о старых счетах, сейчас она явно вступила в битву, спасая его, Кувырка, и он испытывал глубокую благодарность. Он увидел в маленькой Джитти силу, с которой надо считаться. Как хорошо, подумал он, что лисы не наделены ежиной силой духа, иначе рыжие черти были бы непобедимы.

Так зародилась крепкая дружба, которая должна была длиться до тех пор, пока кто-то из них не перейдет в Другой мир — заячий или ежиный.

Вечером они, лежа каждый в своем доме — ежиха в гнезде, а заяц по соседству, в норке, — негромко переговаривались. Кувырок рассказывал ей о знаменитых заячьих состязаниях в беге, а Джитти о том, как ежи дурачат собак и оставляют с носом лисиц.

— У ежей нет древних преданий, — говорила она, — рассказывать не о чем. Мы просто очень давно живем здесь. Мы держимся. Рассказывают немало историй про нас и людей, а вот собственно ежиных сказаний нет. Не знаю уж, почему это так. А вот вы, зайцы, много чего рассказываете, только правды в этом с воробьиный нос.

— Мы не стремимся к правде в наших сказаниях, — объяснил Кувырок. — В них важно другое: символы, образы, мораль — понимаешь? Наши предания содержат какие-то истины, очень глубокие, отражают какие-то стороны реального мира, хотя сами рассказы и выдуманы.

Джитти пожала плечами.

— Ну что же, послушаем какую-нибудь сказку. Я же вижу, что ты умираешь от желания рассказать мне что-нибудь.

— Ну, в общем-то, да, мне ее рассказывал наш сказитель, там, в горах…

— Начинай!

— Это про то, как один горный заяц попал на Солнце, — начал Кувырок, — а другой — на Луну. Удивительная история, красивая, но с печальным концом. Слушай!

Давным-давно, когда зайцы были богами, жили-были заяц и зайчиха. Они очень любили друг друга. Его звали Гром, а ее Молния. Они были из разных кланов, но не это мешало их союзу. Зайцы часто выбирают себе пару из чужого клана. Нет, их счастью мешали клятвы, которые они дали до того, как встретились. Гром заявил когда-то, что быстрее его никто никогда не бегал, что нет ему равных ни на склоне, ни на равнине и он выберет только ту зайчиху, что победит его в беге. К сожалению, такую же клятву дала и Молния — она объявила парням, которые дрались из-за нее, что выберет только того, кто перегонит ее. Эти двое были ужасные гордецы — они скорее остались бы одинокими на всю жизнь, чем выбрали кого-то слабее себя.

«Хочу, чтобы моим будущим зайчатам не было равных в беге», — заявила Молния. А Гром сказал, что его будущие зайчата обгонят оленя, борзую собаку и самую резвую лошадь.

В один прекрасный весенний день, когда Молния кормилась в вереске, она увидела бегущего по склону зайца и поняла, что его могла бы выбрать. Она бросилась наперерез, промчалась у него под носом, а он замер, провожая глазами ее мелькнувший, как молния, хвостик. Вот эта зайчиха для меня, подумал Гром.

Джитти нетерпеливо перебила рассказ:

— А почему они не могли потихоньку сговориться, что один из них поддастся и проиграет?

— Да потому, что каждый поклялся выбрать того, кто бежит быстрее. Если бы выиграл Гром, Молния пошла бы к нему, но он бы ее отверг, ведь в его нору могла войти только зайчиха, которая его перегнала. И наоборот. Их опрометчивые клятвы стали непреодолимым препятствием столь желанному союзу. А ведь потомки двух быстрейших зайцев на земле бегали бы так, что наверняка положили бы начало новой породе суперзайцев.

Гром и Молния даже жребий бросить не могли — их клятвы требовали, чтобы соперник выиграл. Оба боялись бежать наперегонки, потому что, чем бы ни кончилось состязание, счастливого конца у него быть не могло.

Бедные влюбленные страдали, глядя друг на друга издали. Они кормились на разных берегах горного ручья, томясь страстью. Грома так палило внутреннее пламя, что он боялся, что у него загорится мех, а Молнию терзал голод, которого не утоляли ни вереск, ни клевер. Они стремились друг к другу, но не могли переступить через свои клятвы. Они думали, что вот-вот умрут.

Наконец пришла зима, и они однажды встретились на снегу, у замерзшего озера.

«Это ужасно, — сказал Гром. — Я не могу заснуть, не увидев твоих глаз».

«Я тоже, — ответила Молния, — вижу тебя в каждом облачке, в каждой тени».

Оба согласились, что надо что-то делать. Они решили сходить к старому мудрому зайцу по имени Голован, который жил выше по склону, вместе с ржанками.

Так высоко зайцы обычно не поднимаются. Норка отшельника никогда не оттаивала, даже летом. Он сидел у входа, считал падающие снежные хлопья и вычислял, сколько их пойдет на квадрат со стороной, равной длине заячьей лапы. Гром и Молния рассказали о своей беде и попросили совета.

«Помочь-то вашему горю легче легкого, — сердито (они помешали его важным вычислениям) ответил Голован, — беда ваша в том, что хоть бегаете вы и быстро, да мозгов у вас маловато — у обоих вместе не хватит, чтобы заячий следок заполнить. А делать вам надо ясно что: две гонки бежать. Одну пусть один выиграет, другой — другую. Тогда вы сможете, сдержав клятвы, с чистой совестью выбрать друг друга. А теперь оставьте меня в покое. Я досчитал до миллиона семи, а по вашей милости приходится начинать сначала».

И вот оба зайца пошли обратно, веселясь и ликуя. Они условились о первой из двух гонок. Бежать надо было вверх по склону, от подножия высокой горы до самой вершины. Оба они, и Гром и Молния, очень волновались и никак не могли решить, кому выиграть первую гонку, а кому — вторую.

Сигнал к началу бега подала черепаха, которая случайно проходила мимо. Позже из-за этого возникла путаница. Некоторые звери — не зайцы, конечно, — утверждали, что черепаха тоже участвовала в гонке и якобы даже выиграла. Надо же такое выдумать! Как будто неповоротливая черепаха может выиграть у зайца!

— И я про это слышала, — вставила Джитти.

— Полнейшая чушь! — вскричал Кувырок. — Потому что, как я уже сказал, черепаха только подала сигнал. Эту глупость, я думаю, сочинил какой-нибудь кролик. Они бегать, как мы, не могут и завидуют. Это полная ерунда, клевета, пропаганда…