Страница 40 из 58
О.: Ну да, ну, может быть, 400, но я не помню точно цифру.
В.: Господин Березовский, я вам вот что скажу, вы не могли присутствовать при ведении переговоров относительно цифры 575 миллионов в «Дорчестере», потому что на самом деле в «Дорчестере» это согласовано не было, это было согласовано через два месяца после «Дорчестера».
О.: Господин Сампшн, я делюсь с вами своими воспоминаниями, дальше вы можете рассматривать это как хотите. И ничего другого я не помню. Я прекрасно это помню, я помню то, что я помню.
В.: В «Дорчестере» какой-то письменный договор подписывался?
О.: Насколько я понимаю, в «Дорчестере» ничего не подписывалось, как я уже вам говорил. Это была встреча принципалов, для того чтобы подтвердить то, что ранее уже было подготовлено, согласовать окончательно то, что ранее обсуждалось, без деталей. Я в детали не вдавался, не обращал на них внимания. И насколько я понимаю, договор о слиянии был подписан вскоре после этого. Но не в «Дорчестере». Конечно, не в «Дорчестере».
В.: Кто-нибудь экземпляр этого предварительного соглашения в «Дорчестере» показывал с подписями принципалов, которые были подписаны за несколько дней до того?
О.: Не помню этого.
В.: В «Дорчестере» что-то организовывалось вообще для подписания этого договора?
О.: Господин Сампшн, я делюсь с вами теми воспоминаниями, которые у меня сейчас в голове остаются. Значит, нужно было зафиксировать между принципалами основные договоренности.
И Швидлер, и Абрамович это прекрасно знают, и, к сожалению, Бадри сейчас с нами нет, он бы тоже это мог подтвердить. Ничего другого я не помню.
Я не помню, чтобы что-то подписывалось в «Дорчестере», не помню я этого. Я просто знаю, что окончательный договор был подписан, конечно, позже, – это все! И что я знаю точно – это то, что Абрамович заплатил Дерипаске эти 13 миллионов тоже где-то в мае, погасил ему эти 13 миллионов. Вот что важно.
В.: Значит, что мы хотим вам сказать относительно «Дорчестера», какова наша позиция относительно того, что произошло на самом деле в «Дорчестере», а вы дальше можете прокомментировать.
О.: Нет, никакого комментария не будет.
В.: Вы подождите, вы подождите, я вам сейчас расскажу нашу позицию, а потом, может быть, вы захотите прокомментировать. Значит, условия согласования на самом деле уже были согласованы в принципе не очень детально между Абрамовичем, Дерипаской за несколько дней до встречи в «Дорчестере» без какого-либо участия с вашей стороны. И вы ничего не знаете вообще об условиях и содержании этого документа. Хотите прокомментировать?
О.: Нет, ничего не буду комментировать.
В.: Вы приехали на встречу через час после всех, вы запоздали.
Судья Элизабет Глостер: Вы согласны, что вы опоздали на час?
О.: Да, да. Меньше чем на час. И опять же мое впечатление такое – я приехал с судебного заседания, это было дело Forbes, и я был под впечатлением этого судебного заседания.
В.: Значит, на встрече не велись переговоры относительно условий слияния, потому что эти условия уже были в принципе согласованы за 10 дней до этого, и подробности обсуждались членами рабочей группы.
О.: Неправильно, это неправильно.
В.: Значит, на этой встрече… обсуждался вопрос об «алюминиевых войнах».
О.: Ну, мы обсуждали то, о чем мы с вами уже говорили. Я перечислил все те моменты, которые мы обсудили в «Дорчестере».
Судья Элизабет Глостер: Вы про «алюминиевые войны» конкретно говорили?
О.: Мы обсуждали слияние алюминиевых активов между Дерипаской и нашей группой.
Судья Элизабет Глостер: Но «алюминиевые войны» обсуждались?
Г-н Рабиновитц: Господин Сампшн, вы поясните, что вы имеете в виду?
Г-н Сампшн: «Алюминиевые войны» – это такое выражение, которое используется в свидетельских показаниях с обеих сторон в рамках производства по данному делу для описания этого рэкета и беззакония, которые царили в алюминиевой отрасли за несколько лет до того.
О.: Я прошу прощения, я не понял сразу это слово. Вы знаете, я не помню совершенно, чтоб мы обсуждали это. Я помню, когда Абрамович впервые пришел… нет, я сейчас не про «Дорчестер» говорю, а когда он впервые вообще пришел к нам с предложением, он сказал: «Борис, там куча конфликтов вокруг алюминия (не войны). Поэтому лучше было бы слиться, потому что мы тогда снизим существующую напряженность. У нас отличный, фантастический бизнес, и нам удастся таким образом сократить уровень напряженности».
Я всегда выступал за слияние. Помните слияние ЮКОСа, «Сибнефти», первый раз, когда мы сливались, когда мы «женились» с ними, – я тоже поддерживал это. Для меня с политической точки зрения это было важно. Мы сократим существующие в отрасли напряженности, создадим одну из крупнейших в мире компаний.
Судья Элизабет Глостер: Вы хотите сказать, что вопрос об «алюминиевых войнах» не обсуждался?
О.: Нет, мы не обсуждали в «Дорчестере» этот вопрос.
Г-н Сампшн: Другие присутствующие показывают, что вы обсуждали.
О.: Ну и ладно. Что я могу с этим сделать? Что я могу сделать с другими свидетелями?
В.: Вы говорите, что вы договаривались о том, чтобы не продавать свою долю без согласия других сторон, и этот момент был для вас ключевым, важным.
О.: Да, вы правы.
В.: Скажите, пожалуйста, почему вы это не отразили в изначальном тексте вашего искового заявления?
О.: Не знаю.
В.: А вы своим юристам говорили о том, что такая договоренность была?
О.: Если они мне задавали вопрос, то наверняка я им говорил. Если они не задавали вопрос, то, может, я им и не говорил про это.
В.: Ну, они же не могли вас спросить: была договоренность или не было договоренности относительно того, нужно согласие других сторон или нет? Наверняка вы в инициативном порядке им об этом сказали.
О.: Господин Сампшн, я уже вам ответил, причем я ответил четко. Я отвечал на вопросы своих юристов. И если они мне задавали вопрос, то нет сомнения в том, что я на их вопросы отвечал.
В.: То есть ваша позиция состоит в том, что в отношении этих устных договоренностей вы просто там тихо сидели и ждали, пока юристы придумают какой-нибудь вопрос, чтобы вам его задать?
О.: Нет, господин Сампшн, я говорю, что какие-то моменты я, может быть, забыл. А дальше уже возникает вопрос о том, как юристы понимают то, что я говорю, и какие вопросы они мне задают.
В.: Господин Березовский, я хочу вам сказать, что на самом деле никакой договоренности никогда не было между вами, Патаркацишвили и господином Абрамовичем относительно того, нужно ли получать согласие другой стороны или не нужно, для того чтобы продать свою долю.
О.: Вы знаете, я в бизнесе не очень хорошо разбираюсь, но я не идиот. Наверняка это было согласовано.
В.: Почему вы оставались партнером господина Абрамовича в отношении «алюминия», если вы его считали человеком, который вас очернил, клеветником, и больше ему не доверяли?
О.: Вы думаете, у меня был выбор? Нет. Сначала он угрожал, он забрал мои акции после угроз, мои и Бадри доли в «Сибнефти», и определенно после этого мы стали волноваться, как эту проблему решить. И определенно, как я вам уже сказал, я больше с Абрамовичем не встречался. Но у Бадри продолжались с ним отношения, и Бадри пытался очень тихо все сделать, чтоб какое-то решение найти, чтобы все не потерять.
И, наконец, как я помню, в 2000-м Бадри и я… Нет, еще даже раньше мы стали обсуждать несколько вариантов по «алюминию»: продать его Абрамовичу, потому что мы знали, что рано или поздно мы это потеряем, или же вместе с Абрамовичем продать активы кому-то другому. Как я уже сказал, потому что у Бадри сохранялись отношения с Абрамовичем, он с ним встречался. Вот, значит, два варианта, которые у нас были…
И, как я помню, в 2003 году… Извините, госпожа судья… Мне нужно понять, какие события параллельно с этим происходили. А параллельно я занимался тем, что делать с моими двумя партнерами в политике в 2002/03 году, Ющенко и так далее, тем не менее в 2003 году, как я помню, Бадри начал думать, каким образом мы это решим. И у нас была встреча в Грузии, как я припоминаю, с господином Кертисом, и он представил нашу позицию, которая, как я… вот я сейчас уже не помню, он с Романом согласился, обсудил или нет насчет продажи наших акций напрямую Абрамовичу. Ну, не важно, напрямую или косвенно, но Абрамовичу.