Встречи

— Да ладно те, расшумелся. У нас тут "её светлость", не забывай, — отозвался сын.

После секундного молчания оба загоготали.

— Ты там не шибко с ней развлекайся-то, и мне оставь. Уморил, небось, девку за день, что я вечером с ней делать буду?

Девушка, неловко повернувшись, попыталась подтянуть ободранные колени к груди и еле слышно всхлипнула.

— Не боись, тебе хватит, — лениво отбрехался молодой, сально косясь на пленницу.

— Тпру-у-у! — Возница, наконец, остановил лошадь и спрыгнув с козел, потянулся пуская ветра.

Кареглазый поднялся на локте и, прищурившись от бьющего сквозь ветви берез солнца, осмотрелся.

Они съехали с дороги и остановились на небольшой полянке. Вокруг рос светлый смешанный из сосен и берез, лесок. Полянка утонула в густых сиреневых сумерках, и стало ощутимо прохладно.

— Петер, распрягай лошадь, да поглядывай за девкой, — ухмыльнувшись, сказал старший, — А я пойду пару деревцов срублю, да местность проверю. Тока не балуй.

Для пущей убедительности он показал сыну огромный красный кулак. Сплюнув сквозь зубы, отец перехватил поудобней топор и отправился к ближайшим сосенкам.

Поляна оказалась обжитой. Почти в самой ее середине чернел след от кострища, аккуратно выложенного невесть как оказавшимися здесь, округлыми камнями. Вокруг него удобно уложены толстые бревна. Неподалеку виднелась небольшая вязанка сухих веток. Но их было слишком мало, чтобы обогреваться всю ночь. Именно поэтому, отец отправился за дровами.

То, что место наезжено, было не удивительным. Тракт, по которому они ехали, связывал три деревушки — Ани, Дор, и Исин — с городом Вейли, вторым по величине после центра Итиля.

Изредка поглядывая на телегу, Петер занялся лошадью. Вбив неподалеку колышек и привязав животину на длинную веревку, чтобы та могла пастись. Подставил ей мешок с овсом.

Из имевшихся веток разжег костерок и, вытащив из-под соломы на телеге пару узлов, принялся хозяйничать.

В одном мешке умещался их нехитрый скарб — котелок, деревянные ложки и миски, сколотые по краям и не чисто отмытые от прошлых трапез. В другом — большая плетеная бутыль с дешевым яблочным вином, хлеб, крученая деревенская колбаса, четверть кочана капусты, пара луковиц да десяток картофелин. Это то, что они купили на последние деньги в маленькой деревушке сегодня днем. И еще одна большая грязная морковь с ботвой, явно выдранная тайком на чужом поле.

Они мотались по свету уже давно. С того времени, как старший, проигравшись в кости, отдал за долги свое жилье. Пусть не хоромы, но оно когда-то было — дом в две комнатушки с разваленным сарайчиком.

Оставшись с сыном на улице, промышляли чем могли. В основном мелкими кражами и разбоем. На одном месте долго не сидели, опасно это — на месте засиживаться. И вот однажды судьба занесла их в трактир очередной деревушки. Где они и подцепили мать Кейт. Та по доброте душевной приютила двух оборванцев, поверив в их очередную душещипательную историю. Ведь после нескольких кружек дешёвого вина все становятся слишком жалостливыми, особенно женщины. Потом, конечно же по трагической случайности, мать Кейт отправилась к праотцам. А новоявленные хозяева дома решили было его продать, но потерпели фиаско. Родственников на освободившееся жилье и так хватало. Недолго думая, они похитили девчонку (родственники были не против) и, преднамеренно опоив ее, решили продать в бордель. Где-то, когда-то услышав, что на этом можно неплохо подзаработать.

Харл появился с другой стороны. Таща за собой длинный ствол небольшой сухой сосны с обрубленными ветками.

— Доброе место, — довольно произнес он, подойдя к сыну.

— Там, недалеко, есть ручей, — он махнул куда-то налево, — Поди, воды принеси, пока светло. Да ветки, они тут недалеко, собери. А я костром займусь.

Он сплюнул сквозь зубы и покосился на повозку.

— Спит штоль?

Петер пожал плечами, подхватил котелок и пошел вглубь рощи, куда направил его отец.

Когда запах нехитрого варева стал подниматься над поляной, девушка, тихонько звякнув цепью, пошевелилась на повозке. Она села, неловко завалившись на бок, так как связанные за спиной руки и цепь на ноге совсем не давали свободы движения.

— А-а-а, унюхала, — злорадно ухмыльнулся Харл.

Пленница, сверкнув глазами, упрямо отвернулась.

— Я покормлю ее, — с готовностью вызвался Петер.

— Ага, как вчера что ли? — хохотнул отец, — Нет уж, сегодня моя очередь.

Вчера отпрыск вместо того, чтобы сначала накормить девчонку, полез к ней под юбку. Та, недолго думая, мало того, что покусала недоумка, так еще и похлебку разлила. А так как похитители сами жили почти впроголодь, то попало и девчонке, и младшему. Правда, девчонке попало больше. Петер отделался тычком под зад и хорошей затрещиной. Не считая, конечно, укусов, которые подарила ему пленница.

— А мож не стоит провизию на нее переводить, а? Потерпит еще, денек-другой, до города недалеко осталось, — прочавкал Петер, выскребая дно своей опустевшей миски, запивая вином из бутыли.

— А кто у нас тогда ее купит то? — рявкнул Харл, — Заморенную! И так, кожа да кости.

— Ага, кожа да кости, говоришь! А кто меня вчера покусал? — Возмущенно воскликнул Петер, — Она пихалась как дикая коза. Бока мне поотбила!

Отец, весело фыркнув, зачерпнул со дна котелка то, что осталось и, шлепнув в миску, вальяжной поступью двинулся к телеге. — Ну, что птичка моя, сегодня есть соизволишь? Или опять дурить начнешь? — спросил он приторно, однако в голосе сквозила угроза.

Он подошел к ней в плотную, дохнув на нее луком, перегаром и запахом давно немытого тела.

***

За весь день у нее во рту росинки маковой не было. Но есть то, что предлагал Харл она опять не стала. Вечером, когда он пытался накормить ее, она, притворившись, что открывает рот, ловко пнула миску не пристегнутой к кандалам ногой, и все варево оказалось на лице и рубахе у Харла. Было забавно, когда кружок вареной моркови залепил ему в глаз, а куски картофеля и капусты со смешным чавканьем отвалились от рябой морды и ссыпались за пазуху. За это и получить было не жалко.

Но, Кейт смеялась от души недолго. До тех пор, пока не получила сильную пощечину и удар под дых. Но и тогда, нагло улыбаться не перестала. Пусть знают ублюдки, что она не будет им подчиняться до последнего своего вздоха.

Лицо с правой стороны пекло. Видимо, там расплылся большущий синяк. Во рту ощущался солоноватый привкус. Кейт сплюнула кровью в сторону Харла и с вызовом ухмыльнулась.

Но хуже всего было то, что произошло потом.

После нескольких бесплодных попыток, у старшего ничего не получилось. Озверев от злости и своей постыдной беспомощности, он навалился на нее всем своим немалым весом и поручил все сделать сыну.

Она пыталась кричать, но потная, заскорузлая, вонючая ладонь зажала ей рот. От недостатка воздуха и омерзения Кейт чуть не задохнулась. Она отбивалась как могла, кусалась, брыкалась, но силы были не равны. Сколько это продолжалось, она не помнила. Ее, кажется, опять били, но помнилось смутно.

Это был страшный, нескончаемый, унизительный кошмар.

Очнувшись, когда уже стемнело, она обнаружила, что цепь оказалась и на второй ноге, а мучители спали вповалку возле костра, накрывшись одним общим одеялом. Попытка пошевелиться откликнулась острой, мучительной болью во всем теле.

Она заплакала тихо, бесслёзно, завалившись на бок и уткнувшись в вонючую солому.

Себя было жаль, но в тоже время внутри просыпалась и крепла какая-то животная ярость. Злость затопила ее всю, и Кейт лелеяла в себе это чувство, не давала угаснуть. Именно оно, как не странно, придавало ей сил. Сегодняшняя жертва поклялась себе, что как только представиться хоть малейшая возможность, она отомстит. Эти ублюдки получат все, что заслужили. Пусть ей придется самой умереть, пусть на это уйдут годы, или последние минуты ее жизни, но безнаказанными они не останутся.