Мгновения жизни

Плач малыша сменился всхлипыванием. Грейс огляделась по сторонам, но, кроме Кейт, которая сидела, угрюмо сгорбившись на стуле, остальные продолжали поглощать пищу и болтать, как будто ничего не случилось. Всхлипы стали истерическими. Грейс положила на стол свою салфетку, аккуратно скрестила на тарелке нож и вилку, и поднялась на ноги. Через несколько секунд она вернулась в комнату вместе с Рори — малыш крепко обнимал ее за шею, потихоньку успокаиваясь. Он так и не разжал объятий, пока она доедала свою порцию.

— Я думаю, ты не должна была вмешиваться, — заявил Эндрю, когда они вышли из-за стола. Грейс по-прежнему держала Рори на руках, но теперь уже не так крепко. От взгляда его больших влажных глаз, которым он одарил своего дядю, Грейс стало не по себе. Отличная работа, Эндрю, подумала она. Отличная работа, ты, законченный придурок, потому что отныне этот двухлетний малыш знает, что такое ненависть.

— Почему это ты так смотришь на меня… дорогая? — Эндрю после паузы добавил последнее слово, чтобы сгладить впечатление от того, что начинало весьма походить на ссору при людях. — Кто-то должен научить мальчика дисциплине.

— Мне кажется, ты должен беспокоиться о том, как он на тебя смотрит, — спокойно заметила Грейс.

— Как продвигается наше мероприятие? — живо поинтересовалась Робина у Гленды. Она обернулась к Грейс, чтобы внести необходимую ясность. — Мы с Глендой решили реализовать одну затею, которую условно назвали «Правом на игру». Эта идея пришла в голову мне. Мы организовали сбор ненужных игрушек, чтобы потом раздать их тем бедным маленьким крошкам, у которых нет вообще ничего. В наши дни многие дети буквально завалены игрушками, тогда как всем известно, что кастрюля и деревянная ложка способны доставить не меньшую радость…

— Лично я предпочла бы набор кухонной посуды компании «Фишер-Прайс» с игрушечными яичницей-глазуньей и бобами, — заявила Грейс.

— Ты не ребенок, — парировала Робина. — Как бы то ни было, моя маленькая идея, которую столь любезно согласилась спонсировать школа Гленды, заключается в том, что ученицы приносят нам ненужные им игрушки и книги, а мы передаем их детям, которые действительно в них нуждаются.

С этим никто не смог бы поспорить, даже Грейс, хотя она все-таки попыталась.

— Дайте каждому из них по старой кастрюле и деревянной ложке, — пробурчала она.

Робина проигнорировала ее замечание, а Эндрю метнул на нее яростный взгляд, многозначительно качнув головой в сторону Гленды Шоукросс.

— У меня полная коробка принадлежностей для куклы Барби, — сообщила Кейт.

— Очень хорошо. — Робина одарила дочь сияющей улыбкой. — Я никогда не одобряла твоего пристрастия к таким ужасным вещам, но ты так разволновалась, что я сдалась, а дети, похоже, очень их любят.

Кофе был подан в гостиную, и все устроились у камина. Несмотря на теплую погоду, в нем пылал огонь. Воплощалась одна из маленьких поговорок Робины: сердце семьи лучше всего бьется перед очагом. Грейс заявила, что приготовит себе чашку чая. Она отнесла Рори обратно в кухню. Малыш по-прежнему прижимался к ней, обвив своими маленькими ножками ее бедро и спрятав горячее мокрое лицо у нее на груди. Она стояла у плиты, ожидая, пока закипит чайник, и негромко напевала что-то малышу, раскачиваясь взад и вперед на носках. Рори тихонько посапывал, и, когда его тело потяжелело, она поняла, что он заснул. Лицо малыша было спокойным, умиротворенным и невинным, словно не случилось ничего плохого. Внезапно на лестнице послышался стук каблуков, и в кухню ворвалась Леонора. Она глянула на Грейс и на своего спящего сына, но не остановилась, а быстрыми шагами направилась в гостиную. Грейс, все еще с Рори на руках, последовала за ней.

— Взгляните на меня, — выкрикнула Леонора. — Она сказала мне, нет, она предложила мне оставаться наверху. — Она указала на Робину. — Мы ведь не хотим, чтобы кто-нибудь увидел меня такой, правда?

Рори снова начал хныкать, малыш хотел к матери, но Грейс принялась ласково нашептывать что-то ему на ушко и сильнее прижала к себе.

— Я думаю, все должны хорошенько посмотреть на меня. — Леонора повернулась, и присутствующие увидели ее распухшую и посиневшую щеку, синяк под глазом и разбитую губу. Робина поднялась на ноги, и Эндрю последовал ее примеру, но приблизиться к Леоноре они не рискнули. Та протянула руки к Рори, и Грейс передала ей малыша. Глядя по сторонам, Леонора негромко, поскольку держала Рори, продолжала: — Я ведь говорила вам, что он — негодяй, этот достопочтенный чертов Арчи Уотчфилд. Я говорила вам, но вы не желали слушать. Ты была слишком занята, мамулечка, покровительствуя всем этим сраным мужчинам и женщинам, а на нас тебе было плевать.

Тимоти, который увлеченно демонстрировал Гленде Шоукросс свое последнее приобретение, — издание А. А. Милна «Когда нам было шесть» на латыни, выронил книгу. Грейс показалось, что она падает целую вечность, кружась, как лист на ветру, ничуть не похожая на тяжелый фолиант. Он тоже встал с места и сделал было шаг к дочери, но Робина опередила его. Она схватила Леонору за руку и вытолкала ее с Рори из комнаты. Грейс поразилась тому, как быстро и умело все было проделано, словно по мановению волшебной палочки. Вот секунду назад они были здесь, а теперь их уже нет — блестящий ход! Она уставилась на дверь. Воцарилась тишина.

И тут Гленда Шоукросс поинтересовалась:

— Это муж так поступил с ней?

— Собственно, они не женаты, — прокомментировал Эндрю.

Грейс лежала с открытыми глазами, слишком уставшая, чтобы заснуть. Она вслушивалась в тиканье часов и готова была поклясться, что оно становилось громче с каждым часом. Ей хотелось, чтобы ночь прошла поскорее, но и наступления утра она тоже страшилась.

Прошло еще немало времени, прежде чем она услышала, как открылась и закрылась передняя дверь, а потом на лестнице раздались шаги Эндрю. Она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, делая вид, что спит. Он вошел в комнату на цыпочках, притворяясь будто поверил ей, разделся в темноте и осторожно лег на кровать, отодвинувшись на край постели.

Проснувшись утром в третий понедельник июня, Грейс вдруг поняла, что больше не мучается мыслью о том, что лучше бы ей умереть. Вместо того чтобы прятаться за пологом ночи, надеясь уберечься от наступающего рассвета, она широко распахнула его и поздоровалась: «Всем доброе утро». За завтраком она съела свой гренок и взяла добавку. А когда вышла за газетами, ей улыбнулся какой-то незнакомец, и она улыбнулась ему в ответ. Она сравнивала себя со срубленным деревом, гниющим в коконе шершавой и грубой коры, но тут, когда она уже совсем было сдалась, откуда-то изнутри пробился крохотный зеленый росток и потянулся к солнцу. Вот уж неожиданность так неожиданность!

Она внимательно просмотрела все свои прошлогодние работы и попыталась понять, почему фотографии выглядят мертвыми. Она заговорила об этом с Эндрю, впрочем, совсем не надеясь, что он обрадуется, а просто потому, что он был рядом.

— Взгляни, — показала она на снимки в альбоме, сделанные в то лето, которое она провела в Нью-Гемпшире, — я сняла это сто лет назад. Тогда я ничего не знала о фотографии, но в этих снимках больше жизни, чем во всем том, что я сделала в последнее время.

— Кто этот парень? — спросил Эндрю, указывая на Джефферсона Макгроу.

— Да так, просто старый знакомый.

Эндрю забрал у нее альбом и принялся перелистывать страницы, время от времени задерживаясь, чтобы внимательно рассмотреть ту или иную фотографию. — Ты никогда не смотрела на меня так, — заявил он, захлопнув альбом и швырнув его на стол.

— И что это должно означать?

Эндрю смотрел на нее, и глаза его оставались непроницаемыми.

— Я всего лишь хочу сказать, что, если бы ты хоть раз взглянула на меня так, как на того парня, может статься, у нас не возникло бы проблем, с которыми мы столкнулись в последнее время.