Страница 50 из 54
Янки, разозлившись на нашу вредность, взялись за зачистку штата по-настоящему. И если на сухом пути мы имеем их, как бог черепаху, от моря нас снова отогнали.
Впрочем, мы и там умудрились нагадить пиндосам. Крейсеры пришли наводить конституционный порядок парой. Ветераны испанской войны, «Нью-Йорк» и «Бруклин». Видно кто-то из больших начальников оценил наши способности. Новейшие штатовские корабли собраны в портах Китая и Японии, собираются вместе с наглами макать Макарова и прочих, но этой пары ветеранов, заявившихся третьего дня с попутным приливом, для нас достаточно. С избытком.
Мы готовились. Всё-таки на нашей стороне опыт целого столетия войн, о которых здесь ещё никто не догадывается.
На деревянную рыболовецкую лохань, идущую к берегу под латаным-перелатаным парусом, гордые выпускники Аннаполиса внимания обратили не больше, чем пёс на ползущего через дорогу муравья. Когда парусник довернул вправо и от него к флагману потянулись пенные следы двух торпед, дергаться было уже поздно — гордые потомки испанских идальго атаковали почти в упор. Никто из них не спасся — прямое попадание пятидюймового снаряда с «Бруклина», столб воды и ломаных досок, косые акульи плавники… Но благодаря им невезучий «Нью-Йорк» и в этой войне не сделал ни одного выстрела — затонул, голубчик, как миленький.
«Бруклин» отработал за двоих. Разнёс захваченный нами во Фриско небольшой миноносец, подавил форт, пушкам которого не хватило дальности. Мониторы мы затопили сами – их старые, заряжаемые дымным порохом орудия тем более ничего не могли сделать. Железнодорожную батарею оснастить мы просто не успели. Не хватило времени и производительности мастерских. Теперь у нас с пиндосами пат — мы отрезаны от моря, американцам нет ходу на сушу. Их хвалёной морской пехоте хватило одной попытки высадиться под огнём крупнокалиберных пулемётов и снайперских винтовок. Крейсер не помог — к тому времени, когда он начал пристрелку, мы уже отошли с берега, а шлюпки с десантом утонули.
Теперь мы держим на побережье наблюдателей, на случай второй попытки десанта, а крейсер время от времени обстреливает понравившиеся его артиллеристам скалы. В общем, все при деле.
Иногда думаю — может, пока был шанс и кое-какие корабли в руках, надо было свалить на Камчатку? Но как тогда быть с мексиканцами, индейцами и китайцами? Бросить на убой? Нет, не по-русски это.
***
Грохот далёких залпов на эскадре Колчака расслышали из-за горизонта.
— Интересно, — сжимает бесполезный пока бинокль Вера Алексеевна, — с кем это американцы дерутся?
Колчак отвечает через минуту, поправив фуражку и одёргивая китель:
— Они не дерутся. Они кого-то обстреливают. Стреляет один корабль, или два по очереди, ответного огня не слышно.
— Что вы намерены делать в этом случае, капитан?
Колчак покачивается взад-вперёд, будто проверяет, достаточно ли прочно его «Варяг» сидит на воде.
— Военные корабли строят для сражения, уважаемая Вера Алексеевна. А посему вынужден просить вас покинуть мостик и спуститься в корабельный лазарет.
Колчак поворачивается к старшему помощнику:
— Сигнал по эскадре: приготовиться к бою, увеличить ход до восемнадцати узлов.
Пойманный в глубине залива Бодега «Бруклин» дрался до последнего — на крейсерах русской эскадры не раз возникали пожары, в какой-то момент «Боярин» рыскнул на курсе и пошёл в открытое море, но через десять минут повреждённое управление починили, и корабль снова вернулся в строй. Колчак не стал соревноваться в точности стрельбы на дальней дистанции — на его стороне было преимущество в скорострельности и количестве стволов. Будущий адмирал — теперь он и сам в это верил, на полном ходу сблизился с противником. Молодость американского крейсера прошла давно, уйти от группы новых, быстроходных кораблей он не мог. Избиваемый десятками снарядов, теряющий одно орудие за другим, он продолжал безнадёжный бой, стремясь перед гибелью нанести максимальный урон врагу. Когда «Новик», разогнавшись до двадцати трёх узлов, подлетел на дистанцию гарантированного поражения и выпустил торпеду в избитый, объятый пламенем корабль, оттуда стреляли только две чудом уцелевшие пятидюймовки. Две трубы из трёх были сбиты, «Бруклин» кренился на борт, но сдаваться не собирался. Американец попытался уклониться от торпеды, но для очередного решительного поворота у него не осталось сил – рулевые машины разбиты, скорость упала до пяти узлов.
Подводный взрыв подбросил корму доблестного корабля, русская эскадра прекратила огонь и начала спускать шлюпки. «Бруклин» уходил под воду кормой, высоко задрав нос. Моряки прыгали в воду и плыли к подбиравшим их шлюпкам, поддерживая на воде раненых. Большие корабли тонут дольше маленьких. Погибающий крейсер дал своему экипажу достаточно времени для спасения. Потом в его недрах со стоном сдались переборки, вода добралась до котлов. Когда облако вырвавшегося из котельных отделений пара оторвалось от воды, над поверхностью уже ничего не осталось.
Убедившись, что на воде больше нет американских моряков, Колчак развернул «Варяг», покинул строй и медленно повёл крейсер к берегу. По кому-то там янки стреляли, значит, есть повод познакомиться.
— Вахтенный!
— Слушаю, Ваше Благородие!
Колчак, не отрывая бинокля от глаз:
— Бегом в лазарет, найди там госпожу Стессель и пригласи на мостик. Живо!
Вера Алексеевна взбежала по трапу раскрасневшаяся, с выбившимися из-под косынки волосами.
— Боже мой, Вера Алексеевна, я торопил посыльного, вы могли не спешить столь сильно.
— Вы не понимаете, капитан, как я волнуюсь. Дайте, пожалуйста, бинокль.
Колчак кивнул, и один из сигнальщиков передал комендантше свой.
— Смотрите на пляже, на фоне красной скалы, похожей на прибалтийскую дюну. Ещё правее. Странный экипаж, я не вижу там лошадей. Паровой?
Стоящий у кромки прибоя броневик был Вере Алексеевне знаком. Вернее, он был знаком Лесе. Точно такие же возили на пушечных лафетах в последний путь покойных генсеков и министров СССР. На броне стоял мужчина в камуфляже с автоматом Калашникова на груди и приветственно размахивал руками.
— Это они, господин капитан. Прикажите спустить катер.
Семён Тихов aka Свояк
Таки припёрлись! Не прошло и полгода! Оперативность у наших охламонов, как всегда, необычайно высока.
Впрочем, это я по привычке забухтел, от нервов. Волнуюсь всё-таки — когда читал Семёнова и фильмы смотрел, разве мог себе представить, что вот так ко мне с моря будет «Варяг» подходить? Представлять-то я представлял, только с точностью до наоборот —японцы коварно осыпают русский крейсер снарядами, и тут я на линкоре с любимой марки из-за угла выплываю! Ка-ак врежу супостатам! Спасу наших, естественно. Иногда это был не линкор, а эсминец, но исключительно со мной на капитанском мостике.
А тут стою на берегу, «Варяг» изо всех четырёх труб дымит и ко мне приближается, за ним знакомые каждому советскому мальчишке силуэты: «Аскольд», «Богатырь», «Новик» и кто-то, на него очень похожий. А супостат, лупивший в меня из больших пушек, уже на дне. Их усилиями. Без моего героизма обошлось.
Радуюсь, конечно, но неправильность сюжета маленько скребёт под сердцем.
Пока я так рефлексировал, на крейсере засуетились и плюхнули на воду паровой катер. И катер этот берёт курс прямо на мой БРДМ. Подходит к берегу, сбрасывает сходни, на пляжик деловой походкой спускается нечто симпатичное, однозначно женского полу, в длинной, почти до пят, юбке из тёмно-синей ткани, в перетянутой ремнём чёрной кожанке, через плечо переброшен ремешок самого натурального «Маузера» в деревянной кобуре. Но главное — красная косынка на всю голову. Я так на башню и осел — оптимистическая, мать её, трагедия. Крейсер-то с царским орлом над форштевнем, и флаг Андреевский. Тут у кого хочешь разрыв шаблона приключится.