Куклу зовут Рейзл

Валя села на кровать, подпёрла рукой голову и долгим взглядом посмотрела на нижний ящик комода. Вообще говоря, выход из этого положения был. Она старалась о нём не думать, а он всё время лез в голову, напоминал о себе: «Сделай так, сделай, ведь другого выхода у тебя нет». Там в комоде, в нижнем ящике лежали три мотка прекрасной, матово-синей мохеровой пряжи — подарок тети Раи. Сколько времени мечтала Валя о мохеровой кофте, да ведь разве осилишь! И даже наберёшь денег, всё равно не найдёшь в магазине, а только у кого-то с рук… А вот тетя Рая, добрая душа, дай ей Бог, достала.

Сколько можно взять? Пожалуй, рублей по двенадцать за моток. Тридцать шесть рублей, целое состояние! И до зарплаты дожить, и ещё на будущий месяц останется, ведь в будущем месяце та же беда придёт — опять до зарплаты не хватит. А синяя кофта… ладно, чего об этом плакать!

Приняв решение, Валя заторопилась. Она посмотрела на часы: два ровно. Маша проспит ещё час. Ну что ж, часа ей достаточно, тут недалеко. Она вынула из комода мотки мохера, аккуратно завернула их в газету и положила в сумку. Быстро одела пальто и выскользнула на лестницу.

Под мелким дождём Валя пересекла двор и выбежала на улицу. В этом новом районе, который предполагалось построить как образец современного городского планирования, торговый центр находился неподалёку, а на его территории имелся двухэтажный красивый универмаг, с широкими окнами и зеркалами, названный в честь первого космонавта «Гагаринским». Беда, однако, заключалась в том, что торговать там было нечем: какие-то унылые нитяные чулки, грубые, чуть ли не кирзовые ботинки и завал зубных щёток… Правда, иногда на прилавок «выбрасывали» венгерские кофточки или польские джинсы. Выстраивалась огромная очередь, и хватало не всем желающим.

Но это бывало редко, а в обычные дни в магазине наблюдалась активность другого рода. Дело в том, что со временем универмаг стал для окрестных жителей центром частной торговли «с рук». Тут у предприимчивых граждан можно было потихоньку купить и заграничный свитер, и капроновые колготки, и туфли на шпильке, и модную мужскую рубашку в талию… чего только не продавали! Конечно, это было опасно: кругом рыскала милиция, и если попадёшься, то запросто могли пришить дело о спекуляции. А это до семи лет тюрьмы… Так что следовало соблюдать большую осторожность.

Валентина всё это знала. Она как следует осмотрелась, потолкалась сначала на первом этаже в отделе готовой одежды, потом поднялась на второй этаж в отдел галантерейных товаров. Здесь тоже милиции вроде бы не было. Валя стала оглядываться в поисках покупателей, и тут к ней подошла женщина среднего возраста в приличном пальто. На бледном лице выделялся ярко накрашенный рот морковного цвета.

— Что у вас, женщина? — спросила она Валю шёпотом.

— Мохер, три мотка, — так же тихо ответила Валя. — По двенадцати рублей.

— Цвет?

— Синий. Не яркий, а такой… умеренный.

— Подойдёт, — кивнула незнакомка. — Давайте выйдем отсюда, мне посмотреть надо.

Они вышли на улицу, обогнули здание магазина, и здесь, за углом, Валя развернула один моток. Покупательница взяла его в руки, пощупала.

— Хорошо. Но мне три мотка мало. Может, ещё найдётся? С собой нет, понимаю, а дома есть? Я могу с вами сходить.

И тут неизвестно откуда появился милиционер.

— Торговля в неположенном месте! — Он крепко стиснул Валину руку повыше локтя.

У Вали перехватило дыхание и зашумело в висках.

— Ничего не торговля, — пролепетала она. — Вот встретила знакомую, показываю…

— Знакомую, — скривилась в усмешке морковная помада. — С каких пор мы знакомы? — И милиционеру: — Ты, Попов, за сумкой гляди, у ей там ещё два мотка. Смотри, чтоб не выкинула по дороге в отделение.

Валя поняла, что пропала. В отделении милиции, пока составляли протокол, она плакала, умоляла отпустить её хоть на полчаса — покормить ребёнка.

— Она сейчас проснётся, испугается, плакать будет…

Но её не отпускали, ждали, пока вернётся откуда-то следователь. Тогда она стала просить разрешения позвонить мужу на работу: может быть, он сможет приехать домой, покормить дочку. Но ей и этого не разрешили. Потом её долго допрашивал следователь, добивался, откуда она получает заграничный товар.

— Да какой товар? Тетка мужа подарила на кофту, а нам приспичило — до зарплаты не на что дожить.

— Все спекулянты так говорят, гражданка Рабочева, — невозмутимо ответствовал следователь. — Вот, подпишите протокол изъятия. «Три мотка пряжи синего цвета». Так? Подпишите здесь.

— Ничего я подписывать не буду! — крикнула Валя срывающимся голосом и отшвырнула от себя лист. — Говорю вам, у меня ребенок один дома, плачет, голодный. Что вы за звери такие!

— Вы подпишите здесь, — сказал следователь, поднял с пола листок и расправил его на столе. — Давайте телефон мужа, я позвоню.

По счастью, Василий оказался на месте.

— Это из милиции, — сказал следователь в трубку усталым голосом. — Жену вашу тут задержали. Да ничего с ней не случилось, не пугайся. Просто задержали за торговлю в неположенном месте. Оформлять будем за спекуляцию. Что будет? А я почём знаю, это суд решит. Ты вот что — жми домой скорей, там ребёнок некормленый, плачет. Жена когда вернётся? Вопрос о мере пресечения будет решаться в прокуратуре. Нет, не сегодня, не раньше завтрашнего дня. Так что на завтра советую взять отпуск. Как минимум, на завтра.

Валентина вернулась домой на второй день, её отпустили под подписку о невыезде. Было возбуждено уголовное дело по обвинению в спекуляции товарами широкого потребления, через пару месяцев было закончено следствие, материалы следствия и обвинительное заключение за подписью районного прокурора были переданы в суд.

Судебное заседание состоялось в ноябре 1966 года. В качестве свидетеля выступала тётя Рая, которая показала, что три мотка синей мохеровой пряжи подарила жене своего племянника Валентине Рабочевой на день рождения, поскольку ей, Валентине, «всегда хотелось иметь мохеровую кофту». Эти три мотка она купила на рынке у перекупщицы за тридцать шесть рублей. Другая свидетельница, сотрудница милиции Бовницкая, рассказала, как подсудимая пыталась продать ей три мотка мохеровой пряжи за тридцать шесть рублей возле универмага «Гагаринский». Прокурор объяснил присутствующим в зале суда, какое это опасное преступление — спекуляция и как она, спекуляция, подрывает экономическую мощь нашей несокрушимой советской экономической системы; он просил суд наказать спекулянтку Рабочеву В.И. лишением свободы на три года. Молодой адвокат, назначенный судом, пытался обратить внимание судей на то, что состав преступления, называемый спекуляцией, предполагает скупку товаров и перепродажу их по более высокой цене с целью наживы. В данном же случае, настаивал адвокат, никакой скупки не было, поскольку три мотка мохера подсудимая получила в подарок. Не было также и стремления к наживе, поскольку… Но тут председательствующая на заседании суда пожилая женщина с орденом «Знак Почета» на жакете прервала молодого адвоката:

— Ну уж вы нам тут не это… Что вы нам рассказываете? Ведь она получила мотки вообще задаром, а пыталась продать по двенадцать рублей, и это по-вашему не нажива? А что это такое?

Посрамленный адвокат под смешки публики кое-как закончил свою речь. А суд всё же проявил великодушие и вместо трёх лет лишения свободы, испрошенных прокурором, дал Валентине только два, «учитывая у неё малолетнего ребенка (девочка)», как было сказано в преамбуле приговора. Подсудимую взяли под стражу в зале суда сразу по окончании заседания.

Как её увозили, как она прощалась с дочкой, Валентина вспомнить не могла. Все эти дни прошли в каком-то тумане. Преобладало одно чувство — отчаяние. Что будет с Машей? Кто о ней позаботится? Как муж сможет заниматься ею и работать?

И снова на выручку пришла тётя Рая. Как некогда она взяла к себе племянника, сына репрессированной сестры, так и теперь она взяла к себе внучатую племянницу, дочь осуждённой спекулянтки. Но ведь теперь тете Рае было на двадцать семь лет больше… Конечно, Василий делал всё возможное, чтобы помогать ей и как можно больше времени проводить с Машей. Но всё-таки целыми днями девочка была с тётей Раей, а для пожилой больной женщины это было нелегко. Кошмарную зиму и последовавшее за ней жаркое лето Раиса пережила, что называется, стиснув зубы. Зато осенью им несказанно повезло: в честь пятидесятой годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции была объявлена амнистия и некоторые категории преступников были выпущены на свободу. Валя среди них…