Страница 14 из 115
Да, это было ещё то странное для нынешнего безъязыкого состояния военачальников время, когда полководец или царь считали своей обязанностью лично обратиться к своим солдатам, чтобы вдохновить и напутствовать их на великий подвиг или на грандиозные преступления. А Наполеон Бонапарт, отличавшийся красноречием, краткостью и предельной выразительностью во всех своих выражениях, обладал ещё и стремлением к возвышенному тону общения.
Всякому, кто читал когда-нибудь письма Наполеона к Жозефине Богарнэ, бросается в глаза его экспрессивный и предельно краткий стиль письма. Крошечное письмо из Эрфурта 29 сентября 1808 года. Вот оно:
«Я немного простудился. Письмо твоё из Мальмезона получил. Я здесь очень доволен императором и всеми.
Второй час ночи — и я очень устал.
Прощай, мой друг: будь здорова.
Наполеон».
Это в момент эрфуртской встречи с Александром Первым.
Письмо из Шеенбрунна 10 июля 1805 года:
«Я получил твоё письмо из Мальмезона. Мне говорят, что ты потолстела, похорошела и совершенно поздоровела. Уверяю тебя, что Вена совсем не занимательный город. Я очень бы хотел быть в Париже».
А десятью днями ранее оттуда же всего две строки:
«Я остаюсь здесь. Здоровье и дела соответствуют моим желаниям».
Почти через месяц из Кемса:
«Друг мой, я здесь с двух утра вчерашнего дня; прибыл сюда для осмотра войск моих. Я никогда ещё не был так здоров, как теперь. Знаю, что ты тоже здорова.
Приеду в Париж неожиданно.
Здесь всё идёт хорошо и в моё удовольствие.
Прощай, мой друг.
Наполеон».
Это за три года до Бородинского сражения. Туманного утра. В это утро префект дворца Боссэ привёз из Парижа и явил под Можайск, в ставку императора возле деревни Валуево, портрет наследника, написанный знаменитым тогда живописцем Франциском Жераром. Это был подарок императрицы, второй жены Наполеона Марии-Луизы, дочери не однажды битого Наполеоном австрийского императора Франца Первого. Портрет, написанный в утвердившемся тогда стиле ампир, в ампирной золотой раме, поставлен был у входа в палатку императора. Портрет стоял на стуле с чуть выгнутой спинкой, поверх сиденья которого был аккуратно брошен квадратный, тканный золотом коврик. Мальчик с высоким лбом, крепкой челюстью и крепкими плечами, одно из которых было полуобнажено. Изображён был мальчик с поразительным к отцу сходством. Генералы, офицеры и солдаты старой гвардии приходили отдать почтение будущему императору. Многие без головных уборов, некоторые с полунаклонёнными головами. А кое у кого начали подгибаться колени. Перед ними было уже полубожество, по крайней мере хотя бы во внешнем его восприятии.
Менее чем за год до женитьбы на Марии-Луизе Наполеон писал:
«Друг мой, я пишу к тебе из Сен-Полтена. Завтра явлюсь перед Веною: будет ровно месяц после того дня, как австрийцы перешли Инн и нарушили мир.
Я здоров, время превосходное, солдаты отлично веселы, здесь много вина.
Будь здорова.
Весь твой Наполеон».
Да. Бывали же на свете времена и такие народы, когда полководцы не боялись, что их солдаты пьют вино, что вино превосходное, что войска не сопьются и для этого никого не нужно расстреливать.
Много лет назад во Пскове с польским писателем Анджеем Дравичем сидели мы у окна моего кабинета, смотрели за реку Великую, и читал я ему эти письма, которые хранились у меня среди стихов особо ценимых поэтов. Они лежали на коротких листочках типовых требований библиотеки в Доме Пашкова, рядом со стихами японской поэтессы Сей-Сёнаген.
«Друг мой, я здесь со вчерашнего дня} река меня остановила. Мост сгорел; в полночь я переправлюсь.
Дела идут, как только я могу желать: то есть — очень хорошо.
Австрийцы как громом поражены.
Прощай, мой друг.
Весь твой
Наполеон».
— Эти письма написаны языком богов!— сказал тогда восторженно Анджей.
Наполеон вообще любимец поляков.
— Да, богов, — согласился я и добавил: — Богов языческих.
И не стал добавлять, что языческие боги, в сущности, всего лишь демоны.
А Наполеон был только человек, хотя что-то постоянно горело в нём огнём багровым и мрачным, требующим крови.
Так кто же был этот странный человек, в течение двух десятилетий подвергший всю Европу чудовищным истязаниям, проливший моря крови, нарушавший законы общежития и человеколюбия, грабивший открыто все им завоёванные страны, осквернивший величайшую святыню России Успенский собор, вообще принёсший всем народам, имевшим с ним дело, неисчислимые страдания, и прежде всего — французам, которых он якобы любил.
Рассказывают, что уже после Ватерлоо, слыша голоса толпы многолюдной, которая требовала возглавить её, идти с нею к новым победам, Наполеон пожал плечами:
— Чем эти люди мне обязаны? Я нашёл их нищими и нищими оставляю...
Его, теснителя России, её врага, ограбителя, пытавшегося взорвать Московский Кремль, так воспевали многие, в том числе величайшие наши поэты Пушкин и Лермонтов. Что так притягивало их? Даже страдания и позор всей России они в минуту вдохновения бросали к его ногам. Один признавал его властителем дум, другой воспевал его волшебный корабль. В чём дело? Перед кем стоял лицом к лицу Раевский, один из величайших граждан России, наделённый отважной и великой душой, так и не получивший обстоятельств для полного расцвета своих дарований? Он, подстреленный на взлёте в эпоху сумасбродного и несчастного самовластна Павла, убитого с согласия собственного сына, который умер в бедности и забвении, в изгнании.
3
Давно всем известно, что Наполеон родился на Корсике. Ко времени похода на Россию его уже повсюду называли корсиканским чудовищем. Там в городе Аяччо, старинном центре живописного острова, в доме мелкопоместного дворянина Карла-Марии Буонапарте родился второй сын. Над очагом отца будущего потрясателя Европы не блеснула молния и не сел на крышу дома орёл, расправив громыхающие крылья, как это произошло над крышей дворца при рождении Александра Македонского. Родился Наполеон 15 августа 1769 года, всего через три месяца после покорения корсиканцев французами. Это была как бы ирония судьбы, как бы месть Франции была уже заготовлена в лице этого большеголового и коротконогого младенца. Мать будущего завоевателя Летиция, в девичестве Рамолино, была человеком щедрого сердца и сильного характера.
Семью нельзя было назвать богатой. Старших сыновей отец переправил во Францию, где второй из них нашёл место в военном училище. Наполеон учился блестяще, и в 1784 году переведён был в Парижскую военную школу на Марсовом поле, одну из лучших в стране. Из этой школы, после блестящей демонстрации своих способностей, будущий полководец вышел через год младшим лейтенантом. Начал он службу в артиллерийской части. Это происходило во времена царствования в России знаменитого суворовского лозунга: «Пуля — дура, штык — молодец».
Особенным пристрастием Наполеона уже в то время стали науки, совершенствовавшие артиллерийское искусство, которое, после Тулона, Парижа, Аустерлица и многих других поприщ, император продемонстрировал со своими канонирами на Багратионовых флешах и готовился показать при батарее Раевского, крепкого, стройного и с умным взглядом потомка Ивана Грозного и графа Потёмкина.
В юности Бонапарт был нелюдим. Увеселения дворянчиков среды его окружения, любителей развлекаться напропалую, его не привлекали. Он держал себя на отшибе и, хотя особой силой рук или ног од не отличался, его не трогали, порою почему-то даже побаивались. Имело значение, может быть, и то, что Бонапарт был здесь представителем народа, долгие годы испытывавшего гнёт генуэзцев, а потом, после полутора десятилетий свободы, покорённого новыми завоевателями.