Страница 18 из 136
«Такая незаурядная личность, как мой дядя, был полностью покорен моей „супругой“, и это не случайно», — думал он.
«Ты вошла сюда и превратила наш дом в храм, и сама ты похожа на богиню…» — эти слова дяди, вновь пришедшие Ананду на ум, повергли его в религиозный восторг и вызвали невыразимую досаду оттого, что все это было игрой, представлением, ложью во спасение. Он остро осознал свое ничтожество и глубочайшую вину перед дядей, Богом, своим родом, совестью и всей своей жизнью. Ему было стыдно перед Деваки, которой, как сказал дядя, он не достоин. Она выше его по всем человеческим качествам…
Все обстоятельства складывались в пользу Деваки. Дядя уже ждет потомства, наследника… Да и сам Ананд всем своим существом чувствовал, что эта прекрасная богиня — его судьба, что жить без нее он не сможет, что любит ее всем сердцем.
«Остается только одно: разыскать ее, на коленях просить у нее прощения и умолять стать моей женой. Другого не дано!» к такому заключению пришел молодой человек после мучительных раздумий, борьбы со своей совестью и своими чувствами.
Приняв решение, Ананд повеселел. Он быстро поднялся к себе в комнату, побрился, принял душ, облачился в светло-голубой костюм, повязал пестрый шелковый галстук, вложил в нагрудный карман белый платочек и вышел из дома.
«Она говорила, что живет недалеко отсюда», — вспомнил Ананд и быстрой походкой направился на ту улицу, где он врезался в акацию.
Он подошел к ватаге мальчишек, шумно играющих на дороге, и справился о Деваки. Все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Мальчишки прекрасно знали ее.
— Она всегда дает нам деньги! — ломающимся фальцетом сообщил один из них.
— Она живет вон в том доме, справа, под черепичной крышей и с голубыми воротами, господин, — сказал другой мальчик с черными, как агат, волосами.
Ананд поблагодарил их и дал каждому по монете. Те, шумные и радостные, прикладывая деньги ко лбу, кланялись вслед доброму господину.
Ананд вошел в незапертые ворота и постучал в крепкую дощатую дверь. Но ему никто не ответил. Он повторил стук, но безрезультатно.
Подойдя к соседнему дому, Ананд намеревался постучать в дверь, но она вдруг открылась и на пороге появился старик. Его голова была выбрита, и только на макушке торчал пучок седых волос — чоти, что свидетельствовало о его принадлежности к ортодоксальному индуизму. На нем был свободный сюртук из грубой домотканой хлопчатобумажной ткани — кхаддар и такие же штаны. Такую одежду обычно носят патриотически настроенные индийцы.
— Рам, рам! — поприветствовал его Ананд.
Старик улыбнулся, и на его щеках собрались глубокие морщины.
— Рам, рам! — ответил он и поклонился Ананду.
— Простите, отец, я ищу девушку вон из того, соседнего дома. Не знаете ли вы, где она?
— Сын мой! Бедную Деваки после смерти ее отца мачеха выгнала из дома! — откашлявшись, ответил старик, рассматривая пришельца проницательным взглядом.
От такого неожиданного сообщения Ананд вздрогнул. Им вновь овладели беспокойство и растерянность.
— Она здесь больше не живет? — переспросил он.
— Да. Бедняжка, она зарабатывала деньги на всю семью. Отец ее был прикован к постели, почитай на смертном орде. А она ходила танцевать и петь, чтобы хоть как-то прокормиться и заработать отцу на лекарства. И красивая такая! — старик грустно улыбнулся. — Добрым и красивым не везет в этой жизни, юноша! — тоном мудреца закончил он.
— Спасибо вам, отец, на добром слове! — сказал Ананд и повернулся, чтобы уйти.
— Постой, сынок! — окликнул его правоверный индуист. — Она часто ходит в храм Вишну. Может быть, там вы сможете ее найти.
Ананд еще раз поблагодарил доброго старца и снова отправился на поиски Деваки.
Солнце уже клонилось к закату. Синее море ослепительно искрилось в его последних лучах. Отовсюду слышались крики продавцов прохладительных напитков, фруктов, сладостей…
Ананд подъехал на такси к Крофордскому рынку и вышел, расплатившись с водителем — бородатым сикхом в синей чалме. Путь ему преградил бесконечный поток велосипедистов и велорикш. Улыбающийся молодой отец с легкостью нажимал на педали, и его мощные икры отливали на солнце, как полированные кувшины. Спереди к рулю была приделана полукруглая корзина, в которой, поджав ножки, сидел один из младших детей. На багажнике, как на стуле, ехала жена, держа на руках самого маленького. У них был веселый и беспечный вид. Ананд даже позавидовал велосипедисту, который, встретившись с ним взглядом, ответил ему вспышкой белозубой улыбки.
«Простота и непосредственность индийского народа отличает его от всех остальных. Сидящий за обеденным столом смахнет муравья со стола, постаравшись не повредить его. В этом — Индия. Здесь нельзя увидеть, как дети мучают животных, как не однажды видел я в европейских странах. Животно-насекомо-птичий мир живет своей полнокровной жизнью рядом с людьми и вокруг людей, не испытывая перед ними страха. И это очень украшает жизнь…» — так думал Ананд, глядя на улицы оживленного города, на площади и рынки. Давно он не бродил по Бомбею пешком.
«Деваки, простая и непосредственная дочь Индии, так легко согласилась исполнять „тяжелую роль“ ради него и дяди. И это тогда, когда ее отец был болен… — размышлял Ананд. — Деваки! Где она? И все-таки, я, наверное, ей понравился, если она согласилась на такую жертву!» — и он быстро зашагал к автобусной остановке.
Он сошел недалеко от своей конторы и пошел пешком по направлению к дому, стараясь пройти по той улице, по которой ходила Деваки. А вот и храм Вишну. Ананд решил зайти, надеясь увидеть ее там.
В храме шла Вишну-пуджа, богослужение, посвященное главному Богу Индии Вишну. Верующие прихожане сидели кто на полу, вокруг алтаря, кто на стульях. Алтарем служила низкая скамеечка, к ножкам которой были привязаны зеленые побеги банана, здесь же стояла медная чаша со светильником, рисом и чем-то еще, лежали кокосовый орех и цветы. Рядом, на полу, стояли крохотные сосудики с цветными порошками, с жидкостями, сладким прошадом — жертвенной пищей. Перед алтарем на еще более низкой скамеечке сидел брахман, главный пуджари. Священный шнур был переброшен через его левое плечо. За его спиной, на полу, сидел молодой брахман — его ученик, младший жрец, перебирая листки санскритских молитв. Он читал их нараспев, растягивая слоги в конце абзацев.
Ананд огляделся по сторонам. Прямо перед ним, сквозь облако благовонного дыма от агарбатти, проступали очертания скульптур Рамы, воплощения Вишну, его жены Ситы и обезьяньего бога, верного слуги Рамы — Ханумана.
И вдруг Ананд увидел девушку, которая стояла к нему спиной. Это была она, он почувствовал это совершенно определенно. Вся ее фигура в белом ситцевом сари выдавала страдание. Он подошел поближе. Сердце громко стучало, и Ананд прикрыл его рукой, словно хотел приглушить его стук.
Деваки опустилась на колени перед богиней и тихим голосом исповедовалась перед ней, просила ее, умоляла…
Ананд сжал в кармане ее браслет, словно некий талисман, который приносит счастье. По лицу текли крупные слезы. До Ананда донеслись исповедальные слова Деваки:
— С самого рождения мне достались лишь мучения и слезы. И я не знаю, сколько я еще смогу выдержать, — вытирая слезы платком, со скорбью в голосе говорила бедная девушка. — Ты видишь, о Богиня, мать матерей, что мои силы… — она подавила рыдания и продолжала, — что мои силы уже на исходе. Я прошу твоей защиты. Я хочу жить чистой, честной жизнью! Помоги мне или убей меня! — она поднялась с колен и принялась вытирать слезы.
Ананд, который больше не мог сохранять молчание, тихо позвал ее:
— Деваки!
Девушка, вздрогнув, оглянулась и сразу узнала Ананда.
— А! Это вы? — устало и измученно проговорила она. Ее глаза были полны горя и отчаяния. Она винила и корила себя за то, что оставила больного отца, чтобы помочь другому человеку. Из-за этого отец умер прежде времени. Если бы не это, он, может быть, выздоровел бы и их жизнь снова наладилась.