Страница 24 из 42
Но самые удачные сделки заключаются, когда обе стороны знают, чего ожидать.
— Нам нужно установить несколько основных правил, — говорю я.
— Да. Основные правила. Типа никакого анала, так?
— Эм. Не совсем то, что было в моем списке, но я смогу пережить это ограничение, — говорю я, ухмыляясь.
—Хорошо, — говорит она и кивает, выгибая бровь. — Тогда что? Что ты имел в виду, упоминая об основных правилах?
— Типа того, как долго это будет продолжаться.
— Одну неделю. Пока не придет время разыграть расставание.
Очевидно, она уже все обдумала.
— Понятно. В этом есть смысл.
— Потом мы вернемся к дружеским отношениям. Обещаешь?
— Без проблем, — говорю я, предлагая мизинец для заключения сделки, хотя, давайте будем честными, я не даю клятвы на мизинцах, потому что парням это не пристало. Тем не менее, подозреваю, что сейчас самое время начать делать это. Она переплетает свой мизинец с моим.
— Это жизненно важно, — говорит она решительно, когда мы сплетаем, а затем разъединяем пальцы, — неделя пройдет, и мы опять возвращаемся во френдзону.
— Никаких ночевок, — добавляю я, — потому что это все только усложнит.
— Согласна. И без глупостей.
Я активно киваю и рассекаю рукой воздух.
— Я ненавижу глупости. Нам они ни к чему.
— И никакой лжи.
— Это определенно не для нас.
Она загибает пальцы.
— Хорошо. Таким образом, мы имеем: никакого анала, ночевок, глупостей, вранья. Это длится одну неделю, после чего мы возвращаемся к дружеским отношениям.
— Что-то еще?
Она смотрит на меня, как на слабоумного.
— Ну, есть еще кое-что.
— Ну-ка. И что же это?
Она закатывает глаза.
— Очевидно же — не влюбляться, — говорит она тоном, не допускающим даже возможность этого.
Я ничего не могу с собой поделать и произношу:
— Конечно. Это не про нас.
— Этого никогда не произойдет.
— Без вариантов. Абсолютно без вариантов, — мы оба киваем, в очередной раз подтверждая стопроцентную солидарность в этом вопросе. Затем она берется за край майки, собираясь снять ее.
Я поднимаю руку.
— Стой.
— Ты еще не готов?
— Во-первых, я готов с рождения. Во-вторых, я всегда в состоянии готовности, — говорю я, указывая взглядом на свою ширинку, чтобы ей все сразу стало ясно. — И за последние сорок восемь часов я дошел до состояния предельной готовности.
Это заставляет ее усмехнуться.
— Ну, давай для начала включим какую-нибудь музыку и создадим настроение.
Она потирает лоб.
— Правильно. Настроение. Давай настроимся.
— Я уже настроен. Но называй это как захочешь.
Она встает и поднимает палец.
— Для начала мне нужно в туалет, — говорит она и выбегает из комнаты. Она направляется к ванной, примыкающей к моей спальне, а не к кухне. Я пожимаю плечами. Без разницы.
Открываю на ноутбуке плей-лист, перематываю несколько сексуальных, страстных композиций, напоминающих мне о прошлой ночи в баре, беру бумажник и достаю из него презерватив. Бросаю его на стол, и он буквально выскальзывает из моих рук, из чего я делаю вывод, что ладони вспотели.
Твою мать.
Я нервничаю.
Я чертовски нервничаю, и это так на меня не похоже. Я не нервничаю перед сексом. В постели я суперзвезда. Уверенный, умелый, умеющий доставить удовольствие женщине. Мое мастерство подарит Шарлотте истинное наслаждение. Черт, я имею в виду, вершину своего мастерства. Делаю глубокий вдох, позволяя воздуху заполнить грудь. Расправляю плечи и напоминаю себе, что в этом мне нет равных. Это мой звездный час. Я собираюсь подарить Шарлотте такое умопомрачительное удовольствие, которого она никогда в жизни не испытывала.
Подхожу к выключателю, слегка приглушаю свет, и, когда оборачиваюсь, вижу Шарлотту, прислонившуюся к стене в гостиной.
На ней одна из моих белых рубашек на пуговицах и больше ничего.
Я застываю.
Не могу дышать. Не могу моргать. Ничего не могу делать, кроме как смотреть на ее великолепную фигуру. Ее светлые волосы каскадом спадают на мою рубашку, а руки беспокойно вертят пуговицу, словно она не знает, что с ней делать. Ее сильные ноги полностью обнажены и безупречны. Края рубашки прикрывают бедра. Не знаю, надеты ли до сих пор на ней трусики, но у меня есть возможность выяснить это.
Каждый атом внутри меня гудит. Мне необходимо коснуться каждой части этого прекрасного тела. Поцеловать каждый миллиметр ее кожи. Облизать ее, вкусить, трахнуть.
Насладиться ею.
— Ты пытаешься соблазнить меня? — спрашиваю я, когда подхожу к ней.
— Да, — шепчет она, ее голос дрожит. — У меня получается?
Я киваю.
— Но этого не требуется.
Хватит играть по ее правилам. Настало мое время принимать решения. Это моя вотчина. Я окидываю взглядом ее тело с головы до ног и наблюдаю за реакцией. Она тяжело дышит, ее глаза горят желанием.
— Что ты имеешь в виду?
— Не ты соблазняешь меня, — забирая инициативу в свои руки, я провожу костяшками пальцев по ее щеке, и она трепещет от моего прикосновения. — Я сам буду соблазнять тебя.
Глава 16
Великая сила требует великой ответственности.
Бесспорно, я отлично «оснащен». Шарлотта уже поняла это, хотя я даже не раздевался. Но секрет успеха в том, что, имея в штанах член намного больше среднего, ты не можешь размахивать им, как бейсболист битой. Его нужно приберегать, как менеджер бейсбольной команды лучшего клоузера. (Прим.: закрывающий игрок, появляющийся на поле в заключительной части матча, чтобы сохранить очковое преимущество команды над соперником). Огневая мощь члена — твое секретное оружие, и на вес золота умение выстроить правильную линию игры. Смысл ее в том, что член никогда не должен быть главной звездой.
В центре внимания всегда девушка, и она должна чувствовать это от начала и до конца. Правильно ее разогреть. Использовать все: руки, пальцы, рот, язык, слова.
К счастью, я хорошо разбираюсь во всем вышеперечисленном, и намерен продемонстрировать Шарлотте все свои навыки.
Во-первых, слова…
— Я должен кое в чем признаться.
— В чем?
— Знаю, этим совместным просмотром ТВ ты пыталась доказать, что мы все еще можем быть друзьями. Но в тот момент я не был настроен на дружбу.
— Нет? — спрашивает она, и я вижу беспокойный блеск в ее глазах.
Я качаю головой.
— Ни одной мысли о дружбе, потому что единственное, о чем я мог думать — насколько сладки твои губы на вкус, — шепчу я, и беспокойство в ее глазах сменяется искрами возбуждения. Ее грудь поднимается и опускается, словно каждый вздох полон предвкушения того, что будет дальше.
Я обхватываю ее лицо ладонями, склоняюсь к губам и целую.
Словно дразню. Мягкий, затяжной, сводящий с ума — этот поцелуй будет именно таким, как я и обещал. Я касаюсь ее, пробуя на вкус, словно ставлю свое клеймо, а затем скольжу языком между этими красными, жаждущими губами. Я стону, когда ее язык встречается с моим.
Это не первый наш поцелуй, но впервые мы не собираемся останавливаться на этом. Это поцелуй, который сократит дистанцию.
Ее груди упираются в ткань рубашки, и скоро — очень скоро — я собираюсь встретиться с ними. Я близко познакомлюсь с этой великолепной грудью, а затем настанет то сладкое время, когда каждый миллиметр ее тела будет моим.
Вот такой поцелуй. Дарящий предвкушение того, чем все это закончится.
Ею.
Много раз.
Разорвав поцелуй, я провожу большим пальцем по ее верхней губе, будто помечая эту территорию, как свою.
У нее вырывается неудовлетворенный стон.
— На вкус ты, как вишневая конфета и текила… и желание, — говорю я и опускаю руку на ее шею, пробегая пальцами по мягкой, нежной коже. — И теперь, попробовав на вкус твои губы, я хочу вкусить всю тебя. Хочу знать, как ты выглядишь голой. В последние несколько дней я постоянно представлял себе это.