Страница 113 из 113
508
с. 485. Здесь, в незапамятные времена, вдовы кормили черных лебедей. Поездка в Хольтергоф, прототипом для которого послужили дворец и парк Бенрат, играет центральную роль в новелле «Обманутая». Именно в Хольтергофе вдова Тюммлер признается Кену Китону в любви, и там же кормит черных лебедей, один из которых оказывается предвестником ее смерти.
509
с. 486. В кирпичной ограде оранжерейного сада Клаус распознал опутанную вьющимися растениями, почти скрытую грабами дощатую калитку… Через похожую калитку — в новелле «Обманутая» — Розали и Кен выбираются из замка после своего объяснения в любви: «Здесь тоже был темный ход, он петлял, он подымался вверх, пока наконец не привел к заржавленной калитке. Она поддалась могучему напору Кена, но снаружи так густо была опутана вьющимися растениями, что им едва удалось выбраться» (там же, с. 450).
510
с. 487. Был ли я для вас это? Ср. фразу Томаса Манна, когда-то обращенную к Клаусу: «Ты ли для меня это?» (см. выше, с. 129).
511
с. 487. Ты был чем-то бóльшим… Ср. главу «О красоте» в романе «Юный Иосиф»: «Сказано так: Иосиф, семнадцати лет, пас скот вместе с братьями своими… <…> …Иосиф был чем-то большим. <…> Красота — это магическое воздействие на чувства, всегда наполовину иллюзорное, очень ненадежное и зыбкое именно в своей действенности» (Иосиф и его братья, т. 1, с. 319).
512
с. 488. Всё это было, я тоже это пережил, я смогу себе это сказать в момент умирания. В этой сцене цитируется — отрывками — дневниковая запись Томаса Манна от 20 февраля 1942 г.: «Долго читал старые дневники, времени Клауса Хойзера, там я счастливый любящий. Прекраснейшее и трогательнейшее — наше прощание в Мюнхене, когда я впервые совершил „прыжок в сновидческое“ и его висок прислонился к моему. Ну да — жил и любил. Черные глаза, пролившие из-за меня слезы, любимые губы, которые я поцеловал, — всё это было, я тоже это пережил, я смогу себе это сказать в момент умирания» (Tagebücher, S. 395).