Волчий хутор

Дрыка даже не заметил от шока и боли как отправился в мир иной пригвожденный забором и лапами оборотня волка. Его сердце было вырвано следом из его груди. И наружу за ним вывернуты все внутренности. Зверь проглотил его вырванное из груди сердце. И следом поднял, держа также за ремень и адьютанта Когеля Ергена Вальтаубе. И прижав к забору, разорвал все его лицо своими клыками.

И, стиснув их на его лице, раздавил ему череп. Затем оборотень волк оторвал адьютанту Когеля с его разорванной шеи голову и выплюнул ее в сторону бесформенной кровавой массой. В это время стоящие недалече две молодые волчицы женщины сбросили с себя всю одежду, подскочили к двум еще теплым труппам, и стали, о них тереться в их свежей окровавленной плоти и стекающей вниз крови.

Они терлись по-звериному, друг о друга обнаженными женскими телами, купаясь, в свежей крови тех, кого Фероль своими клыками и когтями превратил в мясной фарш. Пока они занимались этим, оборотень Фероль повернулся в сторону прибрежной большой болотной лужи, туда, куда улетел оберполковник Гюнтер Когель. Но Когеля там уже не было. Он, пользуясь моментом, пока Фероль терзал свои жертвы ползком по воде и траве пополз снова в сторону болота в лес. Он хотел укрыться в самой теперь трясине и стелящемся по болоту белом как молоко тумане. Оглушенный сильным звериным ударом, практически оглохший. И с рассеченной когтями правой щекой, Когель весь в болотной грязи и траве пополз, тихо стараясь скрыться от жуткого преследования не понимая, что это бессмысленно, что это все равно конец, но он инстинктивно потенциальной жертве пытался спастись.

Симка бежала по освобожденной Снежнице среди стоящих солдат Советской армии и партизан. Мимо танков и машин. Это была короткая их остановка. Им надо было двигаться дальше. Селяне обнимали солдат и радовались освобождению своей деревни от фашистов. Симка вернулась назад. Поймав корову Зорьку в лесу и пропустив все время боя. И отсидевшись с коровой в густом березняке правого леса от Снежнице, подбежала к стоящей рядом с одним летчиком офицером и своей матери. Тот спрашивал о своем напарнике. И о бое над этой деревней и про то, что тот упал в районе болот, когда загорелся истребитель.

— Да, вы что! — вмешалась в разговор Симка Пелагина — Да, было такое! Страшно было даже! — она громко от радости кричала — Тогда и один немец упал за нашими огородами. И один туда же в те болота. Но вы, наверное, теперь не найдете никого! Эти места гиблые. Еще никто оттуда не выходил живым. Она поняла что осеклась, глядя на свою мать, возмущенно и осудительно смотрящую на свою дочь. И та сразу же вспомнила своего там пропавшего отца охотника, забредшего еще до войны в болота спьяну прямиком с дурру и со своего огорода, который как раз выходил с левой стороны деревни на Волчьи болота. Он, поругавшись с Симкиной матерью из-за очередной пьянки, там сгинул навсегда. И никто его больше не видел. Или утонул в болоте. Или чего хуже, попал в зубы волкам.

— Там есть волки? — спросил незнакомый Симке летчик офицер ее мать.

— Говорят много волков. И непростых волков — ответила, дернувшись, словно от испуга Анна Пелагина — Не ходите туда, товарищ офицер.

Ради Бога, не ходите. Там нет никому спасения. Все в нашей деревне знают. Там давно люди пропадают. Если ваш боевой друг не выбрался, каким то, волшебным образом с этого болота, то вы его уже не найдете никогда. И она, взяв за руку дочку, потупив взор, словно виноватая, пошла вдоль улицы домой. Мимо стоящей среди солдат Марии Кожубы.

— Надо же! Вот дура эта Мария! — сказала громко Пелагея Зимина, стоя с радостно кричащими детьми у своей ограды дома вместе с Варварой Семиной и ее мужем разведчиком Савелием — Жила с такой тварью. Но мне даже ее почему-то жалко теперь. Но Варвара не обращала внимания, на ту жену предателя Марию. Даже брат ее мужа Тимофей Кожуба к ней не подошел. Он стоял в толпе радостных празднующих победу селян стариков и старух. Среди своих партизан со своими командирами. И, молча, смотрел, на жену своег о покойного предателя старшего брата. Она сеялась и радовалась со всеми освобождению деревни. А, он, возможно думал, может, чокнулась, может еще что? Так все и думали, теперь глядя на нее. Ей не было покоя с того момента как старший Кожуба был убит его же корешами полицаями. И еще был растерзан зубами кого-то на краю того лесного болота. Говорили уже на селе, что она его видела то во сне, то так однажды ночью, и он говорил ей, кто его убил и как. Вот она вроде того и тронулась рассудком.

— Ты скоро вернешься, Савушка — Варвара, обняв своего мужа, целовала его и он ее тоже.

— Вот немцев догоним до Берлина, и приду я — говорил он ей — Еще увидимся, Варенька. Их маленькие такие же, как и Пелагеи Зиминой, дети облепили их обоих, и дергали папу за камуфляжный маскхалат.

Сергей был в состоянии шока. После всего услышанного о месте гибели его друга ему не было покоя. Он на военной Эмке вместе с солдатами разведчиками, подъехал к краю болот. И сам не понимая, почему стал кричать по имени своего друга Дмитрия. Он кричал туда в жуткий подернутый все еще сырым, туманом заболоченный в трясине сосновый с пролесками болотных берез густой лес.

— Димка! — кричал он — Арсентьев! — капитан Аниканов звал своего друга, глядя в белый застеливший вглубь весь болотный, лес туман. Он надеялся, что товарищ его еще где-то там и прячется от фашистов в болотном лесу. Его голос был хорошо слышим, и разносился громким эхом по болотному в густом тумане лесу. К нему подошел уже в солидном возрасте старший сержант разведки Федоров — Нет там никого, товарищ капитан. Пора ехать. Слушая в темном болотном лесу громкий крик ворон, Аниканов его обрезал — Да, подожди ты! Я знаю, он где-то там в тумане. Я чувствую, Димка живой! Не мог он, вот так просто так погибнуть здесь! Он снова закричал, глядя на болото — Димка Арсентьев! Слышишь меня! Это я Серега Аниканов!

— Товарищ, капитан! — сказал уже громче старший сержант разведки Федоров — Надо спешить. Все уже уходят из деревни! Товарищ, капитан!

— Да, подожди же ты! — нервничая, капитан Аниканов прикрикнул на сержанта — Димка! — он снова прокричал, и эхо его голоса прокатилось по затуманенному туманом лесу — Димка Арсентьев! Слышишь меня?!

Отзовись!

— Товарищ, капитан! — тоже нервничая, проговорил громко старший сержант разведки Федоров — Мы должны ехать! У меня приказ!

— Так давай едь, если спешишь, если надо! — психанул Аниканов — А я, потом догоню!

— Товарищ, капитан я не могу без вас! — нервничая, произнес старший сержант разведки Федоров — У меня приказ, сопровождать вас!

И пора уже возвращаться! Аниканов посмотрел в сторону Снежницы. Он увидел, как войска уже покидали освобожденное от немцев село.

— Вот черт! — прокричал капитан Аниканов — Черт! Димка! — он крикнул на последок садясь с разведчиками в военную Эмку — Я вернусь к тебе! Димка! — он прокричал напоследок — Я вернусь! Я найду тебя! И военная Эмка с разведчиками и капитаном летчиком Сергеем Аникановым по сырой высокой прибитой дождем траве и грязи, выруливая юзом, принялась догонять своих. Она помчалась на полном ходу, догонять Советские войска по дороге на Запад. А сзади его из леса раздался очередной одиночный дикий волчий вой. Вой одинокого оборотня волка. Тот вой пронесся над лесом и над макушками стоящих на болоте берез и сосен, пугая снова каркающих сидящих на ветках черных ворон.

Гюнтер Когель поднявшись на ноги, и еле перебирая ими, брел по болотной топи теперь практически наугад. Впереди и вокруг него был лишь сплошной густой после обильного дождевого ливня туман. Он трясся от страха. И уже не соображал ничего от удара мощной лапы оборотня волка. Это была настоящая контузия, выбившая Когеля из своего сознания на какое-то непродолжительное время. Этот чудовищный удар когтистой звериной лапы по его голове вырубил его оберполковника Гюнтера Когеля из сознания. И не видевшего всего того, что произошло с его адъютантом Ергином Вальтраубе и полицаем Дрыкой. Он так и проплавал в грязной после дождя заливной у берега Волчьего хутора луже. Когель даже не помнил, как пришел в себя и только помнил, как пополз, куда глаза глядят, не взирая, на топкую вонючую, болотную жидкую грязь и рану от когтей волчьей оборотня лапы. Снесшую, почти всю его правую щеку. Он даже не чувствовал сейчас кровь текущую по его шее под рубашку и китель. Он просто полз и полз по болоту долгое время. И вот, наконец, нашел в себе силы встать на ноги. Когель ухватился за тонкую перед собой стоящую замшелую болотную сосенку и огляделся вокруг. В окружающий его стелющийся по болоту малоподвижный густой туман. Не было ничего, совершенно видно, куда ни посмотри. И Когель, побрел дальше, хватаясь за деревья вокруг себя. Он брел по болоту в одиночестве, надеясь еще на возможное спасение. Туман начал постепенно и медленно рассеиваться и таять, буквально на глазах. Он прямо стал оседать в само болото, увлекаемый вниз в жидкую его заросшую болотной травой топь. В этот момент Фероль настиг свою потенциальную жертву. Мощный удар в спину сбил с ног оберполковника Гюнтера Когеля с дрожащих и подкашивающихся ног. Он упал окровавленным лицом в болотную жижу. И тут же был схвачен за пояс кем-то очень сильным. Оборотень волк держал его своей когтистой сильной волосатой рукой, обхватив за торс и прижав сбоку к себе. Он понес Когеля по болоту в известном только ему направлении. Он понес Когеля к древнему божественному дереву этого болотного леса. Он тащил еще живого пойманного им немца Гюнтера Когеля через все болото к древнему дереву. Буквально схватив поперек туловища под своей сильной звериной волосатой рукой. Он тащил его к своей новой матери. Богине этого болотного леса.