Мастер Лабиринта

Я инстинктивно попятился.

- Да-да. - Сказала девушка хрипло. - Давай, проваливай.

Такие татуировки набивают ссыльным. Три длинных полоски - от мочки уха вниз, до левого соска. Три линии - три года. Она выше меня, но не старше. Значит - отсроченный приговор? ... должно быть стыдно носить на себе полосы мэрии.

Не менее стыдно, чем печать корпорации.

- Извини. - Смутился я. - Я не хотел.

Блондинка ещё раз поправила воротник и поднялась с избитого чемодана. Подхватила его и с трудом дотянула до ожидающего её мужчины. Рама, на которой держались колесики чемодана, выгнулась и царапала землю. Одно из колёс осталось лежать на асфальте.

Мужчина пригладил её волосы и легко поцеловал блондинку лоб:

- Успокоилась?

- Я говорила взять машину. Я говорила, что не поеду как сардина... - Опустив голову, пробормотала она: - Так что ты сам виноват.

Вместо того чтобы сказать, что с родителем так не разговаривают. Сделать ей сотню и одно замечание, указывая на нарушение этики и естественной иерархии - он положил ей в карман шоколадный батончик, и ещё раз тронул губами её лоб.

Холодная игла зависти провернулась у меня в груди. Отец девчонки смотрел на неё так, как будто горд. Будто она сделала что-то хорошее, отпинав чемодан и нагрубив ему.

Невежливо смотреть, но я не мог отвести от них взгляд. Может быть, если я их нарисую, станет не так больно.

Девушка потянулась ко второму чемодану, но мужчина её опередил:

- Я тебя провожу.

- Ну, нет, я сама. - Резко. - Я же сказала, что могу сама.

- До двери.

- Отстань ты от меня! - Блондинка попыталась отобрать у отца второй чемодан. Выронила тот, который избила.

Отец девчонки внезапно поднял взгляд на меня. Я пожалел, что все ещё не провалился сквозь асфальт.

- Ты на занятия?

Я пожал плечами. Потом кивнул.

- Присмотришь за ней?

Мы оба на конкурс. Мы соперники. Будь это конкурс среди третьего круга - нам бы и разговаривать друг с другом нельзя было.

Девчонка выглядела такой недовольной, что меня дёрнуло чувство противоречия:

- Да. Да, конечно. Можно? - Указал я на выпавший багаж.

Пока она не успела сказать «нет» - сунул картину под руку, взял её чемодан, и пошёл к особняку. Неудобно, но не очень тяжело.

- Отвори, пожалуйста. - Попросил я девушку возле боковой калитки. Она толкнула дверь ногой так, что та отлетела, отскочила от упора - и ударила бы меня по лицу, если бы я не отступил.

- Всего доброго. - Попрощался я с отцом блондинки так тихо, что он вряд ли услышал, и, когда девчонка всё-таки отворила калитку нормально, шагнул на дорожку, ведущую к зданию.

Мастер Седек поселился в трехэтажном доме из красного кирпича. От фронта под острыми углами отходило два крыла, а всё строение оплетал чёрный вьюнок. Не растение, как казалось издали, а чугунная наружная арматура, удерживающая особняк от разрушения. Так укрепляли здания после того, как Атхены, Наджина и Фирхар объединились в триплет и появился вирус, разъедавший бетон. Старое здание захотелось нарисовать до боли в пальцах.

Дорожка к портику особняка пестрела яркими плитками: тигровыми, цвета папоротника, оранжево-коричневыми и алыми.

Девушка шла позади, шумно сопя. Злясь. На полпути догнала, вынула у меня из-под руки картину, и взялась за ручку избитого чемодана, касаясь моей ладони своей. Лёгкое, очень приятное чувство от прикосновения. Неуместное, но я руку не подвинул.

- Мы не опоздали? Я без часов... - Спросил я пятнадцать зелёных плиток спустя.

- Нет, как раз. Я Фред.

- Олег. ... А по-настоящему как зовут?

Блондинка фыркнула. Через два шага:

- Фредерика. Это что? - Приподняв мою картину. - Я посмотрю?

Она может её случайно повредить. Или намеренно. Будь она аристой - конечно, намеренно. Но она приехала на автобусе, и одежда у неё дешёвая.

- Моя вступительная работа.

- Ты ничего не сдал?!

- Я вчера о конкурсе узнал. Это плохо?

- Ну, - прищурилась Фред. - Ты зря тащишься. Сто тринадцать человек на место. И я это место получила. Ничего тебе не светит.

В животе свернулся тугой больной узел. Если конкурс такой сумасшедший - прав был Май: на что я рассчитываю? Развернуться и уйти сейчас? Хотя бы не опозорюсь. Хотя бы не услышу "уже поздно, приходи в следующем году". Сохраню остатки гордости.

- Жутенько. - Вынесла она вердикт, бросив на мою картину единственный взгляд. - Если ты будешь так медленно тащиться - мы точно опоздаем.

Я почти остановился, оттягивая миг позора:

- Ты давно рисуешь?

Может быть, принеси я на конкурс ту, первую Золушку, которую у меня забрали - у меня бы был шанс. Сейчас, после «жутенько» картина показалась мне... никакой. Уродливой и тёмной.

Фредерика зачем-то посмотрела на свои ноги, прежде чем ответить:

- Я балерина.

Что-то я напутал. Напутал, и сейчас меня прогонят... Зачем Мария пошутила надо мной? Может, тоже работает на отца? Ткнуть меня лицом в очередную невозможность. Чтобы я смирился, и перестал дёргаться.

Дорожка все не заканчивалась. Я шёл и мучился необходимостью каждого шага. Позором, когда мне скажут, что я зря поверил, зря пришёл.

На плитках дорожки были выбиты буквы. Или символы? Ни одного знакомого.

Мы с Фред поднялись по широкой опасно-гладкой лестнице портика к двери.

- Мне позвонили вчера и сказали, что я зачислена. Если тебя не приглашали - ты пролетаешь. - «Успокоила» меня Фредерика. - К тому же, один художник уже есть. Точно пролетаешь.

Стучать не пришлось - дверь распахнула низенькая стройная женщина. Скользнула по мне равнодушным взглядом и тепло улыбнулась Фредерике.

Её каре цвета тёмного шоколада как будто укладывали под линейку, на лице вуаль мелких морщин. Ей лет пятьдесят, но серое платье из тонкой шерсти, как перчатка, обтягивало плоскую фигуру - от горла и до щиколоток. Талию обхватывало жемчужное ожерелье, его подвески, спускались к полу.

- Здравствуйте, Агата. - Фредерика переступила порог особняка, и внесла внутрь мою картину. Я поставил её чемоданы у двери и склонился перед Агатой в официальном рэй-дэ.

- Здравствуй. Твоему другу нельзя. - Агата преградила мне путь. - У нас строгие правила. Оставьте вещи здесь, и...

- Он не друг. Он Олег.

«Не друг» - неприятно резануло, пусть я её всего десять минут знаю.

- Мне о конкурсе сказала Мария Дейке. Поздно, да? - Спросил я, втягиваю голову в плечи.

Начищенный паркет холла светился, как жёлтое зеркало. Из-за большой двери из синего стекла доносился невнятный шум.

- Я пойду. - Пробормотал я. - Не хочу мешать, вы извините.

Агата вдруг повела рукой, приглашая внутрь:

- Тот Олег? Мария зарезервировала для тебя место.

Женщина забрала у Фред картину.

- Это она, да? - Агата рассматривала холст на вытянутых руках, словно врач новорождённого младенца. - У Марии - чутье. Ты должен отнести работу Мастеру. Окончательное решение принимает он, но я уверенна: ему понравится.

Агата возвратила полотно:

- Оба - оставьте вещи здесь. Их отнесут. Вам в главный зал.

- Мне нужно переодеться. И ему тоже. - Вмешалась Фредерика.

- Хорошо. - Улыбка Агаты не поднималась выше «вежливо». - Я провожу Фредерику. А ты иди, поздоровайся с Мастером и покажи работу. Официальный список конкурсантов вот-вот огласят.

На корне языка пересохло, но я кивнул. Сделал два шага к стеклянной двери - и попятился, узнав тихий гул.

Там, за дверью, люди. Много людей. Ходят, разговаривают. Пьют напитки из хрустальных бокалов. Шепчут официантам гадости.

Конкурс - публичное мероприятие, его официальное открытие - это приём. С прессой.

Я попятился:

- Нет, извините.

Я сглотнул ком:

- Я не пойду туда.

Не пойду. Не могу. Нельзя мне. Журналисты знают моё лицо. Если я попаду на полосы - отец меня своими руками задушит.

- Что за глупости?! - Агата нахмурилась. - Иди и отнеси картину. Или ты не сможешь участвовать.