Страница 14 из 33
В японских водах, у острова Шумшу, Треугольник получил новую метку. В эту весну любимым блюдом кетовой молоди были мальки трески. Треугольник со своей партией пожирали их в огромном количестве. Где бы ни показывались тресковые мальки, повсюду их настигала кетовая молодь, не давая пощады. Тресковые мальки метались из стороны в сторону, ныряли в глубь моря, но не могли укрыться от врагов. Кетовая молодь отличалась прожорливостью и подвижностью. Даже когда рыбы были сыты, они не могли устоять от соблазна разогнать тресковую стайку и по пути перехватить одну-другую рыбешку. Когда пестрая треска, в свою очередь, встречала кетовых мальков, она не давала им пощады. Таков закон вод…
Наглотавшись досыта мальков трески, кетовая молодь пошла к берегам острова Шумшу и остановилась в густых водорослях. Нежась в теплой воде, молодь пропустила мимо себя несколько стаек мелких рыбешек. Молоди не хотелось двигаться. Рыбы залезли в чащу водорослей и задремали…
Внезапно Треугольник почувствовал в левой жабре острую режущую боль. Он встрепенулся и испуганно забил хвостом. Перед его глазами мелькнуло узкое, похожее на червяка, слизистое тело…
В страхе Треугольник выскочил из водорослей и, быстро работая плавниками, кинулся прочь от острова. Обезумев от боли, он бросался из стороны в сторону, выскакивал на поверхность и вновь исчезал в глубине. Однако ничего не помогало. Черный змееподобный враг крепко присосался к его жабре. От ужаса и боли забыв про свою стайку, Треугольник все дальше уплывал от нее. К вечеру он миновал японскую морскую границу и очутился в американских водах. Здесь он на минуту забылся, но снова резкая боль пронизала его, и бедняга заметался по сторонам.
Целых три дня Треугольник не знал покоя. Длинный темный червяк повсюду был с ним.
На четвертый день утром Треугольник оказался возле черной смолистой доски от разбитого судна, качавшейся на волнах. Когда Треугольник проплывал мимо доски, враг особенно болезненно врезался в его жабру. Треугольник дико взметнул плавниками, прыгнул вверх и стукнулся о край доски тем самым боком, к которому присосалось змееподобное существо. Минога оторвалась от него и нырнула в морскую глубину…
Освободившись от миноги, Треугольник долго не мог притти в себя. Его левая жабра ныла тупой болью, особенно когда он ел. Присос миноги был настолько силен, что от него у Треугольника осталась круглая метка; эта вторая отметина состояла из ряда точек, похожих на крохотные иероглифы японского алфавита[22]).
Отдохнув, Треугольник вспомнил о своей стайке и несколько дней искал ее. Он возвратился в японские воды, заплывал в северную часть русских вод, но стайки нигде не было. Вскоре он обнаружил, что одному плавать лучше, сытнее: никто не отбирает добычи, и можно не торопясь глотать свою жертву. Однако встретив в американских водах стайку лососей, несколько более крупных, чем он сам, и с более ярким отливом на спине, Треугольник присоединился к ним…
Года через полтора Треугольник весил уже больше полутора кило. С партией своих новых друзей он плавал у берегов Аляски. О пережитых в юности приключениях он давно забыл, да и немудрено, — он был сыт и доволен своей жизнью…
Однажды, когда стая двигалась от Сан-Франциско по направлению к Командорским островам, ей попалось навстречу американское ихтиологическое судно, волочившее за собой несколько сетей. Одни сети были спущены почти к самому дну, другие двигались несколько выше, третьи — по поверхности моря.
На рассвете летнего дня ихтиологическое судно наскочило на стайку лососей, и в сетях затрепыхались жирные рыбы. Треугольник, увидав тень судна, бросился мимо него, но судно изменило направление, и он оказался в широкой и глубокой сети. Он завертелся, отчаянно заколотил хвостом. Внезапно вспомнив, что от миноги он избавился порывистым прыжком, Треугольник напружинил было тело, но сеть всколыхнулась, отделилась от боды и поднялась кверху. Над Треугольником запела лебедка, и он оказался на гладкой горячей палубе…
— Взгляните-ка, профессор, какой необыкновенный экземпляр лосося! — сказал один из ассистентов, стараясь покрепче ухватить Треугольника за жабры.
Профессор протер круглые очки. В его глазах промелькнуло любопытство. Он принял от помощника необыкновенного лосося и стал его осматривать со всех сторон.
— Повидимому, это — представитель русских вод. И довольно-таки странный. Вот, смотрите, — треугольная метка сзади головы. Вот и вторая метка, вероятно, след миноги… Знаете что?.. — Профессор задумался, нахмурил брови и решительно добавил — Мы ему поставим нашу собственную метку, и пусть идет себе обратно в море. Это — довольно интересный экземпляр. Непонятно, как он попал в наши воды, в компанию американских лососей… Будьте добры, свесьте его, запишите приметы и с нашей меткой бросьте в воду.
— Хорошо, — сказал помощник и в две-три минуты сделал все, что ему было поручено. Треугольник испытал неприятное прикосновение человеческих рук, холод медной чашки измерительных весов и резкую боль в хвосте. Молодой ассистент, зажав маленькими щипцами хвостовые перья Треугольника, прикрепил к его хвосту блестящую металлическую бляшку, на которой стояли буквы и цифры:
192735 US BF 1927 [23] )
Профессор взял Треугольника, осмотрел метку, положил его в брезентовую бадейку, налил в нее воды и осторожно перенес через борт. Бадейку спустили до поверхности моря и дали Треугольнику выплыть через край. Почувствовав себя в море, он радостно вильнул хвостом и кинулся прочь от ужасного судна…
С каждым годом Треугольник становился все крупнее и сильнее. Он весил уже шесть килограммов. Окраска его приняла серебристый отлив и была без пятен и полос. Только жирный хребет выделялся оливково-бронзовыми оттенками.
Три года Треугольник плавал в чужих водах с американскими лососями. В один весенний день стая лососей начала как-то странно волноваться. Беспокойнее всего были самцы; они подергивали плавниками, глубоко ныряли или, выплыв на поверхность, размашисто колотили хвостом по воде… Их беспокойство передалось и Треугольнику, хотя он не понимал, что заставляет его волноваться…
Волнение лососей со дня на день усиливалось. Однажды в теплую ночь, когда небо туманилось дымкой сизых облаков, за которыми, как неугомонный всадник, скакала луна, стайка лососей устремилась к берегу. Треугольник поплыл было за ними. Но внезапно он почувствовал недоверие к своим друзьям. Треугольник остановился, пропустил лососей мимо себя и тревожно оглядел воду. Американские лососи, не замечая его отсутствия, быстро плыли к берегу. Треугольник несколько минут стоял на месте. Его плавники еле трепыхались, хвост мягко рулил. Он, конечно, не мог знать, что чувство недоверия к американским лососям было голосом инстинкта размножения… Треугольник должен был возвратиться в ту самую речонку — приток Уссури, — где когда-то вылупился из оранжевой икринки…
Повинуясь зову инстинкта, Треугольник энергично двинулся на юго-запад…
У Командорских островов он нагнал большую стаю тресковых мальков. Все это время он питался лишь случайными личинками да молодью морских рыбешек. Чаще всего ему попадалась невкусная камбала. Увидав тресковых мальков, Треугольник врезался в их стайку и несколько часов не давал им покоя. До вечера он уничтожил десятка полтора этой мелюзги, а поранил и искалечил до пятидесяти штук.
22
Подобные метки рыбаки называют «японской меткой».
23
Соединенные Штаты. Рыбное Бюро.