Проект «anima». Деймон

 Макс был в какой-то степени лицом корпорации, ее рекламой. Этаким актом благотворительности. Его обеспечивали всем необходимым для работы. Любое оборудование, любые материалы. Ему достаточно было просто сделать запрос, и через пару часов требуемое уже лежало на его столе. Разработки Максима были открыты для научного сообщества и активно внедрялись в жизнь. Да, Нео-инкорп баснословных прибылей от его работ не получало, но и в убытки никогда не входило. Зато руководство корпорации заявляло направо и налево, что они выше меркантильных интересов, и что их главной целью является улучшение жизни людей. Так же совет директоров не упускал случая напомнить менее удачливым конкурентам, на кого работает юный гений медицины.

 А Максу было совершенно безразличны скрытые мотивы руководства. Его работы были востребованы и приносили ощутимую пользу всему человечеству. Использовать данные разработки во вред людям было, на его взгляд, невозможно, так что молодой нейрохирург с чистой совестью отдавался собственным изысканиям.

 Он был помешан на своей работе. Этот ненормальный даже цель имел: спаять нано-волокно эндоскелета с нервными окончаниями, что признавалось невозможным великими умами современности. Великие умы, правда, пересмотрели свою точку зрения, когда тот добился определенных успехов в этой области, за что, собственно и получил Премию Мира за вклад в медицину. Но нужно признать, что проснувшись однажды знаменитым, «звездной» болезнью Максим не заразился. К славе и к мировому признанию он относился почти безразлично, работая в своей лаборатории, как одержимый.

 Кристиан же руководил проектом «Аnima». И закрыт он был не только от обывателей, но и даже от большинства сотрудников «Нео-инкорп». Макс, к примеру, знал, что там занимаются нейролингвистикой и психотропными веществами. Но в курсе этого он был только потому, что тестировал один из препаратов на моделях нервных волокон.

– Ветров, сейчас два часа ночи. Ты что тут делаешь?

 Латен обычно не утруждал себя приветствиями и обращался ко всем коллегам, а иногда и кое-кому из начальства с ужасающей фамильярностью. Но в его исполнении это не казалось грубостью или дурным тоном. Скорее такое поведение еще больше придавало ему шарма.

– Увлекся, а потом и вовсе решил не ехать домой. А ты?

– А я, вообще, ночной работник. Днем мозги не варят совершенно.

– Понятно.

– А что бы такой кислый? У тебя вид побитого щенка. Ты случайно не с девушкой поссорился?

– Ну, почти, – поморщился Макс.

– Хочешь выпить? По-моему, это то, что тебе сейчас просто необходимо.

– Вашу синтетическую гадость? Я пока еще жить хочу.

– Обижаешь. Пусть этим травятся те, кто не понимает ничего в настоящих удовольствиях, и не бережет здоровье, – усмехнулся Кристиан. – Так вот, мы будем пить хороший дорогой коньяк. Как тебе идея?

– Знаешь, а мне она нравится. Поддерживаю.

ГЛАВА 2

 Посиделки с Кристианом закончились далеко за полночь и почему-то в его кабинете. Макс плохо помнил, зачем они туда пошли. Кажется за еще одной бутылкой коньяка. Но это было и неважно. А потом Максим изъявил желание вернуться к себе. Потому, как у него там удобная кушетка есть и плед. А у Криса этого нет. Так он оказался в коридоре. Алкоголь туманил разум, перед глазами плыло, и все двери казались одинаковыми.

 И не было ничего удивительного в том, что Макс просто ошибся. И вместо лестницы, ведущей на его этаж, его глазам предстала комната. Не кабинет, а именно комната с мягким диваном, парой кресел и плазменным экраном во всю стену. Правда, дизайн был весьма оригинален. Все в ней было белым. Ни единого яркого пятна. Складывалось впечатление, что стерильность здесь возведена в абсолют. И это вызвало у Максима легкий приступ тошноты, напомнив многочисленные клиники, где его пытались вылечить от депрессии. Только стены здесь были обычными, а не оббитые войлоком. А еще не хватало фальшиво-жизнерадостных врачей с санитарами. Которые так бездарно играют безграничное счастье, что хочется посоветовать им курсы актерского мастерства.

 Присмотревшись, молодой человек понял, что, во-первых, яркое пятно здесь все же есть, а во-вторых, что он больше не пьет. Особенно с Кристианом.

 Это же надо было не заметить девушку, сидевшую на пластиковом стуле в центре комнаты. Но когда он внимательнее разглядел эту молодую особу, ему стало не по себе. А опьянение как рукой сняло. Потому что он ее довольно хорошо знал. И сидеть здесь в самом сердце «Нео-инкорп» она никак не могла.

– Дарина? – тихо, почти шепотом окликнул девушку Максим, и ошарашено потряс головой, пытаясь согнать наваждение.

 Она не исчезла, и никак не отреагировала на его голос. Будто собственное имя являлось для нее пустым звуком. Молодой человек подошел ближе, жадно вглядываясь в знакомые черты. Это было просто невозможно. Но это была Дарина. С коротко остриженными волосами, одетая в серый комбинезон с логотипом их компании на груди.

 Хотя это было невозможно, и до боли похоже на плод воспаленной фантазии. Максим отчетливо видел сидящую на стуле девушку. И молодой человек глазам своим пока еще верил. Он же не столько выпил, чтобы у него начались галлюцинации. Хотя в тот момент уже начинал сомневаться в этом. Все-таки он находился в состоянии алкогольного опьянения. И сейчас у него не было никакой уверенности, что Крис не подмешал в свой дорогой коньяк ничего психотропного.

 Он подошел совсем вплотную и несмело положил руку ей на плечо. Все сомнения отпали, когда его ладонь коснулась неприятной на ощупь ткани. Девушка снова никак не отреагировала, даже не посмотрела в его сторону. Дарина сидела неестественно ровно и смотрела прямо перед собой. На ее обычно живом, улыбчивом личике сейчас не отражалось ни единой эмоции. И Максиму она сильно напомнила фарфоровую куклу. Сломанную. Передернувшись от жуткого сравнения, он сделал глубокий вдох и медленный выдох. Такие мысли нужно гнать прочь. Не к добру они.

 И убедившись, что Дарина ему не видится, парень, пожалуй, испугался еще сильней. Потому что пропавшая без вести где-то с месяц назад девушка мало того, что находилась там, где ей быть не положено, так еще и вела себя несколько неадекватно. Ее нужно срочно привести в себя. И позвонить Дарькиным родителям. Максим похлопал себя по карманам в поисках телефона. Не нашел. На секунду задумался: где он мог его оставить? Вспомнил, что оставил его на журнальном столике в своей лаборатории. Значит, позвонит позже. Успеется. Да и сейчас не это важнее. Макс легонько потряс девушку за плечо и тихо и спросил:

– Дарин, что ты здесь делаешь? Тебя уже месяц ищет полиция. Родители места себе не находят, – попытался достучаться до девушки Макс. – Посмотри на меня.

Девушка перевела бессмысленный расфокусированный взгляд на его лицо.

– Ты меня помнишь? Я часто бывал в гостях у твоего отца, когда учился в академии. Он преподавал у нас философию. Я приносил тебе конфеты. Марципан в шоколаде. А твоей маме цветы. Помнишь? Маленькая девочка со смешными косичками и нежной улыбкой. А еще ты ужасно стеснялась меня. Краснела постоянно и почти не разговаривала. И каждый раз заваривала травяной чай. Потому что мне он нравился. Чабрец, ромашка, мята и листья черной смородины. Мы с твоим отцом сидели в вашей библиотеке и разговаривали. А ты устраивалась в уголке с книгой и делала вид, что читаешь. Но ты не читала, а слушала. Да, мы же с тобой виделись пару месяцев назад! Не смотри на меня пустыми глазами! Отвечай! Ты меня помнишь?

– Нет.

 Ответ был страшен своей лаконичностью. Ветров сделал глубокий вдох, пытаясь хоть немного успокоиться, взять себя в руки. Паника – не лучший советчик.

– Ты помнишь кто твои родители?

– Нет.

– Как тебя зовут?

– Образец ТSА-357_680.

 Молодому ученому действительно стало страшно. Его передернуло. А затем он, ухватив девушку за запястье, потянул на себя.

– Вставай. Быстро!

 И тут в комнату влетел запыхавшийся Кристиан и пара его подчиненных.