Василиск

– В общем, достают их ребятишки стволы с глушаками и… Мочат аккуратненько наших двух и шлюшку третью – те даже пикнуть не успели. Действительно, аккуратно – по одному выстрелу, в головы. А хозяева мне культурненько объясняют, что всё, дескать, слезайте-граждане-приехали-конец. Что сейчас Рыжуху все пристутствующие протянут во все дырки, а потом нас… Я было дернулся, но получил пяткой в брюхо и затих. Сижу с высунутым языком под прицелами, стараюсь дышать и… Смотрю. На море смотрю, а там, вроде, никого не видно… Странно, как-то, вроде луна все освещает, а никаких всплесков, ни одной головы не торчит в воде, словом… Один хозяин говорит ребятам, дескать, пойдите, гляньте, куда они там заплыли. Двое встали, один со мной остался. Двое пошли к воде… – Шериф замолк.

– Ну, к воде, – переглянувшись с Рыжей

(Бледная, как смерть… руки стиснуты так, что суставы пальцев побелели…)

сказал я, – не томи, крути сюжет.

– Она вылезла из воды, – хрипло, все так же глядя в одну точку, – пробормотал Шериф. – Она выползла из моря… Там не было ничего, а потом она выпол… Нет, вырвалась прямо из моря, и… Всё.

– Что – "всё"? – тупо переспросил я.

– Всех, – он оторвал, наконец, взгляд от своей "точки" и посмотрел на нас. – Она их всех, понимаете? И других – прибежали же еще… Они стреляли, но… Ей это было… Она пере…– он поперхнулся. – перкусывала их, как… Не знаю… Тот, что был рядом со мной, разрядил в нее всю обойму, а она… Она ударила его хвостом, или… Ну, в общем, просто как бы отмахнулась, а у него на груди… У него от груди почти ничего не… осталось, как будто трактор проехал – я видел, я же близко был…Она…

– Кто – она, Шериф? – тихо спросил я.

– Не знаю, – он помотал головой. – Не знаю…

– Но ты же видел. Опиши её, как можешь… Как запомнил, – не глядя на Рыжую, попросил я. – Хотя бы, на что это было похоже – на рыбу, или… – я запнулся, не желая подсказывать ему, наводить.

– Нет, не рыба, – он нахмурился и попытался сосредоточиться. – Она… Огромная, черная… Ну, такая вытянутая, как торпеда, и с обоих концов почти одинаковая, только с одной стороны раскрывается… Ну, как пасть, но только в обе стороны, понимаешь? Словно обе створки двигаются, как будто… Ну, чемодан, что ли… И там не было зубов, там какие-то сплошные… Не знаю. Она похожа на… На…

– Пиявку, – сдавленно пробормотала Рыжая.

– Да, – кивнул он, – Наверное… Я не помню, я наверное вырубился или глаза закрыл, а когда… Словом, потом, открыл глаза, я – уже на ногах стою, Рыжуха, уже одетая, шортики, там, топик… меня поддерживает и… вроде как, уводит с пляжа. И я иду, так просто ногами передвигаю и оглядываюсь вокруг, и… Вокруг – никого и ничего. Только что были тела разодранные, кровища и она, а тут – ничего. Вообще ничего, песок и… Ничего.

– Ну, а дальше? – спросил я.

– А что – дальше? Пришли в отель… Наверное. Я как-то плохо помню… Потом, на следующий день улетели домой.

– И вас не… не задерживали? – не понял я.

Он усмехнулся.

– Некому было задерживать, Котяра. Все, кто мог задержать, там остались – на пляже… Нет, – он нахмурился, – на пляже никого… Значит, в море… Ну да, в море… Откуда она пришла, туда и… все…

– Ну хорошо, – помолчав, сказал я, – но ты же потом её спрашивал… Ну, вопросы какие-то задавал про то, как там все получилось?

– Понимаешь… Я несколько дней вообще как-то… Ну, ничего не помнил, словно блок какой-то в башке поставлен. А потом… Начало всплывать, и я…Начал спрашивать, а она… Вроде как не понимала, о чем это я – ну, дескать, были, я с ними пьянствовал, потом договорились, все уладили и отвалили. Но… – он нахмурился, – мне казалось, что она… Вроде как, сама не помнит, или… Просто не знает. В общем, уходила от ответа, она это умеет, а у меня, когда вспомнил, начались… Глюки начались. Я выпивать стал как следует, забыть старался, но… Чем больше пил, тем…

– Какие глюки? – тихо спросила Рыжая.

– Ну… Мерещилась мне эта… Везде мерещилась, приходила и… Смотрела на меня отовсюду… Черная… И глаз у нее я не видел, но… Смотрела…

– Ну, тихо, тихо, – я увидел, что у него трясутся руки, – все это прошло, все это в прошлом.

– Прошло? – криво усмехнулся он, вскинул на меня глаза, и я увидел в них такую тоску, что меня просто физически уколола жалость. – Котяра, глюки у меня прошли – ну, допился я, наверное, вот и залетел в дурку, но… То, на пляже, я ведь помню, и… Кусок, из-за которого весь сыр-бор, она ведь откусила, и даже отельчик этот теперь её… То есть, наш, а я… Посмотри, что со мной стало…

– Шериф, я…

– Да, ты, – кивнул он. – Ты мне одно скажи, ты… Вы знаете, что это было?

– Да, – хрипло вместо меня сказала Рыжая, я глянул на нее и увидел, что она уже близко от черты

(рыжая грива приподнялась… в волосах потрескивают голубоватые искорки электрических разрядов… тело разогревается… еще шаг, и…)

совсем близко.

– Тихо, тихо, – прошептал я, чувствуя, что и сам покатываюсь к черте, – Шериф, мы разберемся с этим…

– Я-а-а – разберусь, – промурлыкала Рыжая, слегка откатываясь от the border, the precinct (но недалеко). – Это – моя дочь, и разбираться – мне.

– Нам, – поправил я. – Нам, моя донна.

– Нам? – переспросил Шериф, и его руки, обхватившие бокал с остатками вискаря опять затряслись, здорово затряслись. – Но я больше туда не…

– Нет-нет, – отмахнулась Рыжая, – нам – это он говорит, в смысле, ему, – она кивнула на меня, – и мне. И наверное, он прав.

– А-а, – с облегчением вздохнул Шериф (а я вдруг ясно понял, до какой степени его это скрутило, если он с таким облегчением вычеркивает себя), – ладно… Я, пожалуй, пойду прилягу… Кстати, – он задумался на секунду, словно вспоминая что-то, – я сказал, что на пляже – никого, но… Там были кошки.

– Какие кошки?

– Ну, обыкновенные, только… Они так странно сидели, по кругу, и смотрели друг на дружку, а на нас…Не смотрели. И после всего, когда она уводила меня, они… Все так же сидели – не шелохнувшись. Странно… – он нахмурился, – такое рядом творилось, а они… не обращали внимания, словно не видели, или… Может, мне, и вправду, все это привиделось… Не знаю. Ладно, – он зевнул, – что-то меня в сон тянет.

– Иди, поспи – кивнул я. – И не бери в голову.

– Не буду, – кивнул он, встал из-за стола, тряхнул башкой и двинулся к двери, но у двери гостиной остановился, обернулся к нам и спросил: – Помнишь, как ты мне сказал… Ну, когда вся эта каша с Людкой заварилась в магазинчике… Будут бить – будем плакать. Так вот, – он устало вздохнул, – меня уже прибило, а вы… Вы как-то странно выглядите…

– В каком смысле? – спросила Рыжая. – Плохо?

– Да нет… Если бы я не знал, сколько вам лет, сказал бы навскидку… Ну, где-то за тридцать, там, или тридцать пять, но… Я не про это, хотя… Это тоже, как-то странно…

– Воздух тут свежий, – буркнул я. – Иди, дрыхни.

– Иду, – послушно кивнул он.

И ушел. И мы остались одни. То есть, вдвоем, но… Одни. Совсем одни в этом ебаном мире, потому что таких, как мы, в нем больше… не наблюдалось. И одиночество вдвоем, конечно, лучше, чем в одиночку, но… Это тоже одиночество – вот так вот, ебить твою… Извиняюсь, по местному сказать, bloody fucking shit…

* * *

В последнюю ночь перед отлетом на многострадальную родину мы почти не спали. Когда легли, я спросил:

– Что ты реально хочешь сделать? Что мы реально сможем сделать?

– Не знаю, – быстро ответила она, словно ждала этих вопросов. – Но если мы ничего не сделаем, её просто убьют. Просто пристрелят и… всё.