Страница 13 из 14
Он встал, осмотрел лощину, в которой оказался, – и заметил, что солнце уже село. Несомненно, все торговые предприятия уже закрылись, так что этим вечером продать драгоценности у него не получится.
Интересно было бы узнать, как обстоят дела у Стивенсона. Хотелось бы надеяться, что плохо. Тут Эйч Джи внезапно вздрогнул. У него вдруг возникло чувство, что у Стивенсона все в порядке. Любой, кому удалось пять лет скрываться от Скотленд-Ярда и казаться окружающим респектабельным хирургом, выживет в любой временной сфере.
Несмотря на голод, жажду и острую нужду в мытье и чистой одежде, Уэллс решил провести ночь в парке. Он не в той форме, чтобы проверять терпение или гостеприимство жителей Сан-Франциско. Поскольку в лощине было множество насекомых (в первую очередь комаров), он ушел оттуда, снова поднявшись по склону на холм, где уже побывал. Там он улегся между каким-то деревом и кустом, подложив под голову порванный плащ. Господи, чего бы он только не отдал за тот чайник чая, который миссис Нельсон заварила ему всего несколько часов назад – не говоря уже о бутылке приличного французского кларета. Даже в своем несчастливом, нищем детстве он не чувствовал себя таким одиноким и заброшенным.
А потом в нем тупой болью угнездилось новое чувство. Это была не беспомощность перед лицом чуждого мира. Это был страх окончательно потерять свой собственный век. Уэллсу не удавалось его прогнать.
Сон его, мягко говоря, был неспокойным.
Глава 4
Эйч Джи резко проснулся в восемь утра под мерный гул часа пик. Он протер заспанные глаза, ощутив в них жжение, которое списал на плохой сон. Наконец все вокруг стало четким. С вершины холма он смотрел на современную магистраль, моргая покрасневшими глазами.
Он нахмурился. Восемь рядов машин двигались медленно, часто вообще останавливаясь, – в отличие от того, что он видел накануне вечером. Было совершенно ясно, что дорога слишком тесна для такого большого количества машин. Подняв взгляд, он увидел, что другие машины в небе кружат над шоссе, словно надоедливые солисты механической симфонии. Они были не такими крупными, как тот воздушный корабль, который он видел накануне, но зато зависали в воздухе наподобие колибри. Его аналитический ум быстро пришел к выводу, что небесные машины отслеживают клубок, в который завязались дорожные машины под ними. Он ухмыльнулся: у него уже появилось гораздо более простое решение. Поместите слои дороги один над другим. Что может быть логичнее? И естественнее?
Он встал, размял затекшие мышцы, а потом закашлялся и сплюнул кровавую мокроту. Дело ясное. Еще одна ночь на земле – и у него наверняка обострится туберкулез. Он решительно вышел из своего логова: живот у него бурчал, рука решительно сжимала лежащие в кармане украшения. Он спустился с холма, прошел через лощину и пересек газоны, покрытые росой. Найдя фонтанчик для питья, он жадно напился, а потом плеснул водой на лицо и взбодрился. Чуть повеселев, он вышел из парка.
На этот раз у перекрестка он благоразумно дождался появления других пешеходов, а потом точно так же, как они, перешел дорогу перед остановившимися с работающими двигателями машинами. Он поглядывал на машины с некоторой подозрительностью, но приказал себе скрывать свою реакцию, чтобы не обращать на себя внимания.
Одна странная картина все-таки заставила его остановиться, чтобы поглазеть. Рабочие в металлических шляпах и толстых оранжевых жилетах стояли в клети ярко-желтого крана высоко – футов в пятнадцати – над землей и что-то закрепляли на уличном фонаре. Объект был длинный и хрупкий, красный с зеленым, усеянный большими серебряными звездами. Уэллс повернулся и увидел, что дальше все фонарные столбы имеют такое же странное вытянутое украшение.
Еще один грузовой автомобиль был нагружен этими штуками, а другие рабочие украшали основания фонарей ветками омелы. Омела была не настоящая: у нее не было резкого запаха. Поддельная растительность на уличных фонарях? В какой мир он попал? Или предстоит какое-то празднество?
Тут он увидел в грузовике перевернутого картонного Святого Николая – и его осенило. Он и раньше слышал, что американцы гораздо более склонны к показухе, чем жители Англии… но украшения на улице? И все это – чтобы отпраздновать рождение бывшего рыбака с талантом к слову и философствованию? Похоже, человечество не оставило позади двенадцать рождественских дней. Ему было непонятно, как религия могла сохраниться в обществе, где прогресс зашел достаточно далеко, чтобы строить гигантские воздушные корабли. Может, она и не сохранилась. Он присмотрелся к украшениям. Они не имели религиозного характера. Возможно, они просто возвещают о приближении времени подарков и дружелюбия. Тут он вспомнил, что до Рождества еще семь недель, но потом улыбнулся – и одобрил это. Если атмосфера праздника с двенадцати дней распространилась на семь недель, это хорошо. Люди будут любезнее, чем обычно.
Он резко повернулся – и налетел на группу покупателей, выбив из рук какой-то дамы яркие упаковки.
– Ох, я страшно извиняюсь!
Он шагнул ближе, чтобы помочь испуганной даме, но та от него отпрянула. Недоумевая, он отступил назад и нагнулся за ее покупками.
– Не трогайте!
Она оттолкнула его, подхватила пакеты – и поспешила прочь.
Эйч Джи недоуменно посмотрел ей вслед. Он не понимал, почему дама настолько разгневалась. Особенно если принять во внимание, что она только что приобрела кучу подарков. Ему вспомнилось, что покупка подарков всегда приносила ему радость: например, когда он вручил миссис Нельсон на день рождения набор перламутровых гребней, и она убежала наверх, чтобы он не увидел, как она плачет от радости. Возможно, эта дама была вынуждена делать эти покупки. Если так, то она испытывает вполне понятное возмущение. Да, это бы объяснило ее вспышку.
Ему удалось пройти остаток пути до центра без происшествий, хотя дышать ему было труднее обычного – и постепенно началась ужасная головная боль. Он приписал оба недомогания голоду и туберкулезу. Что его несколько удивляло, так это затянутое желто-коричневой дымкой небо.
Пройдя полквартала от Юнион-Скуэр, Эйч Джи увидел вывеску ювелирного магазина на галерее второго этажа десятиэтажного строения.
Он прошел в стеклянные двери здания и увидел, как люди поднимаются вверх по современной лестнице. Вот только эти люди не работали ногами или руками! Пока они стояли, двигались ступеньки.
Он всмотрелся в это устройство и кивнул. Движущиеся ступени явно существуют в помощь лифтам, и если механизмы способны поднимать людей наверх, зачем людям тратить на это свои собственные силы? Эйч Джи снова одобрил увиденное, а потом загрустил из-за того, что не родился в конце двадцатого века с его чудесным винегретом электронного колдовства. Он вспомнил, в каком был восторге, когда электрик, установивший в его лаборатории лампы накаливания, объяснил ему основные вещи: нити, цепи и принципы электричества, хотя он уже успел открыть немалую часть этих теорий самостоятельно, пока изобретал машину времени.
Эйч Джи подошел к началу эскалатора и приостановился. Его пугала возможность попасться в эти движущиеся ступеньки, однако он сумел отбросить свои опасения, сочтя их простой викторианской неуверенностью. Он встал на плашку и улыбнулся. Он может свободно двигаться. Он поднял ногу, сделал один осторожный шаг – и поднялся выше. Еще три быстрых шага – и у него возникло чувство, будто он оставил силу тяжести позади… и тут он оказался на галерее. Вот для чего создано это устройство! Человек может подниматься и спускаться вдвое быстрее обычного.
Он нашел ювелирный магазин, вошел в него и вежливо спросил у продавца, нельзя ли обсудить с владельцем чрезвычайно важный вопрос. Спустя некоторое время седовласый человечек с очень красивыми миниатюрными руками подошел к Уэллсу и назвался Максом Инсом, управляющим. Герберт Уэллс объяснил суть своего дела – и его пригласили за прилавок в дальней части магазина. Инс взял уэллсовское наследие и принялся рассматривать украшения под яркой лампой.