Страница 1 из 15

Николай II. Психологическое расследование

Дёгтев Дмитрий

Дмитрий Зубов

Предисловие

В год 100-летия русских революций 1917 года интерес к фигуре Николая Александровича Романова неуклонно возрастает. Жителям России в XXI веке необходимо заново понять сущность последнего русского самодержца и его роль в тех трагических событиях, которые сопровождали его правление. Этой проблемы не существовало для подавляющего большинства современников событий 1917 года, которые пусть упрощенно, часто аффективно, на интуитивном уровне, но имели однозначное представление о Николае II. Последующие после отречения царя события были настолько бурными, что его на многие десятилетия практически забыли. В советский период фрагментарные упоминания о последнем царе можно было встретить, пожалуй, только в школьных учебниках истории, а работы советских историков, хотя бы частично посвященные монарху, немногочисленны и тенденциозны. И лишь среди закрытого клуба русских эмигрантов память о Николае Александровиче не только сохраняли, но старались тщательно исследовать факты времен его правления с целью обнаружения причин царской катастрофы. Однако «психологическая травма» крушения империи не позволила им быть объективными, и, по сути, вся их работа свелась к попытке оправдания Николая Александровича и обеления его имиджа.

Крушение красной империи, построенной новым самодержцем Сталиным, в корне изменило ситуацию. В начале 90-х годов XX века в новую демократическую Россию хлынул поток трудов русских эмигрантов и в сознании недавних граждан Советского Союза сформировался «новый», однако по-старому столь же далекий от реальности шаблон царя-мученика, окруженного врагами и предателями.

Осознавая ограничения традиционного исторического подхода, мы предлагаем читателям не описание событий, характеризующих период правления монарха, а целостный психологический взгляд на индивидуальность Николая, основанный на глубоком анализе психики этого человека.

Мы хотим посмотреть на индивидуальность последнего российского императора, отбросив мифы и ореолы, с максимальной опорой на факты, стремясь уловить психологическую сущность этого человека. Чтобы соответствовать этой объективной позиции, мы будем по возможности избегать титулования и именовать объект исследования «Николай Александрович Романов».

При анализе могут возникнуть ситуации, когда невозможно сделать однозначный вывод о некоторых аспектах индивидуальности Николая Александровича (по причине отсутствия объективных данных). Исходя из этого, авторы оставляют за собой право делать предположения, предварительно уведомив читателей путем использования выражений «вероятно», «возможно» или «по нашему мнению». Однако даже такие гипотезы об индивидуальности Николая мы будем строить, основываясь на положениях психологической теории, и обосновывать наши предположения по возможности кратко, четко и логично.

Вместе с тем мы не отказываемся от изложения собственного взгляда на деятельность Николая Александровича, причем опираемся в наших оценках на общечеловеческие ценности. При этом мы сознательно отделяем наши субъективные моральные оценки от объективных фактов, полученных в ходе психологического анализа индивидуальности Николая Александровича.

Понимая, что наши читатели имеют разную степень знания психологической теории, мы будем сопровождать встречающиеся в тексте психологические термины понятными для широкого круга комментариями и широко использовать житейскую психологию.

Начнем наш анализ с общетеоретических положений, которые позволят нам структурировать текст в соответствии с канонами психологической науки и в то же время создать базу для ответа на ряд вопросов, которые волнуют любого человека, хотя бы немного интересующегося проблемой краха Российской империи.

Психологическая характеристика человека складывается из анализа трех основных составляющих индивидуальности, а именно – темперамента (врожденных свойств центральной нервной системы), способностей (имеющих врожденное основание в виде задатков или искусственно созданных в ходе обучения, воспитания и саморазвития в течение жизни) и характера (прижизненное образование, набор типовых способов поведения, искусственно сформированных в ходе обучения, воспитания и саморазвития). Таким образом, в ходе последовательного исследования природного и социального слоев психики мы ставим задачу отыскания и объяснения причин поступков Николая Александровича, повлиявших на судьбы России.

Процесс анализа индивидуальности последнего российского императора значительно облегчает большой фактический материал, складывающийся из свидетельств современников, документов, фото- и киноматериалов. Более того, как мы уже отмечали, после распада СССР интерес к этому периоду отечественной истории, которую олицетворяет фигура Николая Романова, вырос в геометрической прогрессии. Количество книг, посвященных последнему самодержцу, измеряется десятками, причем отмечается тенденция к реабилитации этого человека в спектре мнений от «зато он хороший семьянин» до восхваления и возвеличивания в худших традициях «культа личности».

Чрезвычайно сложно разобраться в этом многообразии написанного о Николае Александровиче текста. Требуется приложить достаточно большие усилия, чтобы отделить факты от большого количества мифов и неверных оценок, окружающих фигуру этого человека. Объективно существуют три возможных источника искажения психологического портрета Николая Александровича.

Во-первых, интуитивное восприятие, основанное на непосредственном наблюдении, может приводить к неверным житейским обобщениям по типу «если кротко улыбается и никогда не кричит – значит, добрый», «если долго слушает, не прерывая, – значит, внимательный» и т. д.

Во-вторых, неверное принятие природных (врожденных) качеств за результат саморазвития и в связи с этим приписывание человеку несуществующей внутренней активности. Это интуитивное восприятие приводит к необоснованному повышению личностной значимости воспринимаемого индивида по типу «если эмоционально холоден, значит, это результат самостоятельно развитого самообладания».

В-третьих, так называемый «эффект ореола», психологический феномен восприятия, изучаемый социальной психологией. Сущность этого явления, приводящего к ошибкам, заключается в том, что оценка человека складывается под влиянием внешнего, но значимого фактора. Например, мнение авторитетного человека может повлиять на нашу оценку того или иного человека. Особенности профессии или социальной позиции также могут заранее исказить наше восприятие, скажем, если нам предстоит встреча с врачом, то мы заранее представляем его как доброго, отзывчивого человека, который не навредит нам при оказании помощи. В соответствии с «эффектом ореола» многие описанные черты индивидуальности Николая не имеют к нему никакого отношения, а являются, в сущности, неверными житейскими представлениями о качествах, присущих типовой фигуре российского монарха. Бессознательно эти качества автоматически переносятся на индивидуальность Николая Александровича, что опять же приводит к заблуждениям типа «царь может быть грозен, но не может быть глуп».

Заметим, что принятые людьми объяснения индивидуальных качеств некоторой персоны являются достаточно устойчивыми, что является причиной возникновения бессознательных шаблонов. Сопротивление критике этих бессознательных шаблонных представлений настолько сильно, что очевидное несоответствие устойчивых житейских ожиданий фигуре реального человека порождает столь же неверные житейские мифы о якобы «скрытности», «сдержанности», «интеллигентности», «воле», «уме», «чувствительности» и т. д.

Объяснение причин подобных житейских заблуждений сводится к присущему человеку от природы желанию найти благоприятное для себя объяснение тем фактам, с которыми он сталкивается в течение жизни. До возникновения философии, а потом и науки эти эгоцентрические («я» в центре, позиция человека, при которой он считает свою точку зрения единственно верной, наиболее характерна для детей и недалеких обывателей) объяснения, безразличные к логике и носившие в себе черты так называемого «первобытного мышления» (термин французского антрополога Л. Леви-Брюля) были безальтернативны. Благодаря науке появилась возможность объективного познания психологической сущности исследуемой персоны.