Страница 4 из 20
Я тоже был уверен.
Через неделю мой новый спутник был на орбите. Трепещите! Я вернулся! Это была адская машина смерти, та конструкция, что мне удалось собрать, – «Барон Суббота Второй», покоритель орбитальных спутников-зомби. Я был готов идти дальше. Я был готов зайти куда дальше, чем решался кто-либо еще…
Школу я, кстати, так и не окончил… Пустил, можно сказать, свою жизнь под откос ради бесполезной игры. Я не слишком расстроился – очень увлекся добычей рения и германия из обломков брошенных на орбите спутников. Начал этакое полулегальное орбитальное старательство. Утомившись ежедневно обосновывать реальность избранной стези, ушел, наконец, из отчего дома, снял целый этаж в так и не достроенном из-за кризиса прошлого десятилетия небоскребе, расположил там всю контрольную аппаратуру, мастерскую и параболическую антенну связи и место, где залечь на ночь, – спальный мешок в шатровой альпинистской палатке. Иногда я там спал не один. Дистанционные космонавты к тому времени начинали набирать определенную узкую популярность. Где-то между телетуристами и автогонщиками на ретромобилях.
А дело это – разборка мертвых спутников – оказалось азартным и рискованным. Хотя бы потому, что норм и протоколов тогда на эту тему еще не сочинили и какое-то время можно было наслаждаться исключительной деятельностью вне закона.
Я нарвался, как раз когда нагнал второй из намеченных спутников – это был давно мертвый ретранслятор, беспорядочно вращавшийся в облаке более мелких обломков и газа из разорванных от усталости материала баков. Догнать его оказалось проще, чем синхронизировать вращение. Реактивной массы для маневровых двигателей оставалось рискованно мало. Отфильтровал на изображении с камеры бешено вращавшийся внешний мир – так ведь и стошнить может прямо на себя – и остался в почти неподвижном мире системы «спутник-спутник».
Ретранслятор на разборку был огромным, весил треть тонны и выглядел сильно разрушенным временем, ударами мусора и внутренним взрывом из-за прохудившегося топливного бака. Взрывом его практически вывернуло наружу. Я ввел покетсат в пробоину. Сверяясь с чертежами спутника, нашел нужные секции, любезно оголенные взрывом, и начал резать. Да, на борту «Барона Субботы Второго» теперь был свой плазменный резак, манипулятор, дополнительные баки, сопла, хвост из солнечных батарей – на апгрейд пришлось изряднейше потратиться, но эта груда орбитального металлолома мне сейчас все компенсирует. Редкоземельные металлы – по-прежнему лучшие друзья одинокого микрокосмонавта.
Я последовательно вскрывал платы, разогревал и выжигал плазменной горелкой контакты, собирая электромагнитом остывающие шарики металла – с германием не было проблем, с рением приходилось возиться куда дольше. Я почти закончил, когда понял, что освещение в полости спутникового корпуса изменилось. Небольшое изменение общей орбиты, зафиксированное навигатором в системе «спутник-спутник», показало, что совсем рядом с нею появился объект, которого недавно тут вовсе не было.
Я бросил расплавленную плату, одним импульсом двигателей развернул спутник и на изображении с камеры увидел его. Это был совершенно посторонний неопознанный черный покетсат, почти вовсе не отражавший свет, соблюдавший полную радиомаскировку.
– А ты еще что такое?
И тут же я подвергся атаке. Меня попытались подбить электромагнитным импульсом из выброшенного щупа и одновременно провести взлом протокола соединения. Двойной абордаж! Только видал я уже таких резких жуликов, систему мою так просто не вскроешь, а вот импульс на корпус был неожиданным.
Кому-то тоже редкоземов захотелось?
В ответ я подпалил камеру нападавшего плазмой из горелки. Такого от меня никто, видимо, не ждал. Из-за импульса горелки мы закувыркались, сталкиваясь в стесненном пространстве. А параллельно я сам атаковал систему противника эксплоитом, выловив частоту его соединения с оператором и перехватив связь.
Через сорок секунд он был мой.
Я впервые захватил чей-то спутник, впечатления были непередаваемые. Быстро состыковавшись с обесточенным призом, я свалил оттуда. Ловите меня в космосе!
Тем не менее через пару часов мне позвонили.
– Барон Суббота?
– Допустим.
– Меня можешь звать Хоакин. Хоакин Медуза.
Внезапно я понял, что слышу не человеческую речь, а синтезированный голос автопереводчика. Было слышно, как автопереводчику что-то говорили по-испански.
– Чем обязан, сеньор Медуза?
– У тебя оказалась некоторая моя собственность. Признаю, я вел себя опрометчиво. Но сообщество, к которому я принадлежу, не признает поражений. Потому у меня есть к тебе одно предложение.
– Например?
– Можешь оставить себе мой спутник. Мне, собственно, нужен рений и только рений. Я буду даже столь любезен, что куплю его у тебя – за полцены, конечно.
– И зачем мне это делать?
– Затем, что никогда не узнаешь, как жмет владельцу его колумбийский галстук.
– Звучит впечатляюще. Но я подумаю.
И тут же я услышал сигнал экономайзера. На один из моих счетов поступили средства.
– Это оплата за металл, – негромко сообщил мне Медуза. – Не думай слишком долго. Или издержки возрастут.
Ну, я, конечно, передал ему рений. На рынке редкоземов стоило быть осторожным, а других покупателей у меня еще и не было. В нужное время на плато Наска к верным координатам, в паре сотен метров от полос в хвосте вырытого в грунте знаменитого геоглифа «Колибри», выехал бронированный гантрак перуанского филиала одного известного колумбийского картеля. Ушлые, рукастые ребятки ссыпались с него и резво раскопали металлический метеорит, такое вот совпадение, упавший там буквально за несколько минут до их прибытия. Повезло им. Потом резко погрузились и свалили на юг. В пустыне только молчаливая воронка и осталась. Я наблюдал за этим местом со спутника-шпиона – синхронизировал падение посылки с его проходом над этим районом.
Я потом попросил Артура, моего подрядчика из детективного агентства, навести некоторые справки, осторожно. В общем, не врал Хоакин. И состоял, и мог, репутация у него была наработанная, убедительная. Славился он инженерными разработками на ниве технологического совершенствования нелегального своего бизнеса: кочующее по джунглям автономное ПВО картеля, автоматические микросубмарины для морской контрабанды, радаронезаметные рои дронов с инсектоподобным поведением для сбора урожая в зоне боевых действий – это все он. Повезло мне: тихо бортами разошлись.
Где-то через полгода он забрасывал мне удочку с денежным и совершенно незаконным предложением заняться на орбите синтезом некоторых сверхчистых материалов, но я соглашаться не поспешил. Вот только метамфетамина на орбите я еще и не варил…
Примерно тогда же я стал совершеннолетним в традиционном смысле слова. Пригоден для удаленной войны и прокси-размножения и полной ответственности всеми тканями тела по долговым обязательствам, но только не для курения электронных сигарет с эффектом сдвига сознания в пограничное состояние.
И все это время я ни на мгновение не забывал о Стапеле. Теперь, когда я стал неимоверно крут, удал и разнуздан, время для грандиозного восхождения в сорок тысяч километров за сокровищем на орбите захоронения пришло. И я его начал.
К тому времени я уже кое-что представлял из себя в определенных сферах. Когда не хватало людей для поддержки инфраструктуры распределенного ЦУПа, я начинал раздавать доступ своим игроманам в качестве сезонных квестов. Я уже в ручном режиме осуществил ремонт космического телескопа дружественных радиоастрономов, помогавших иногда нам с переброской трафика. А они, в качестве ответной любезности, вычислили для меня истинную траекторию Стапеля.
Собранный прямо на орбите на базе абордажного спутника Медузы аппарат, апгрейженный и перепрошитый, с хвостом электропроводящего подъемника длиной в два километра, начал свое неспешное вознесение на геостационарную орбиту. И продолжал его больше пяти лет.