Пять «П»

— Давайте! — подбодрила она, хлопая в ладоши. — Будет весело! Это исключительно в целях укрепления отношений в коллективе. Я уже все продумала. Мне нужны только ваши подписи, подтверждающие участие! Вот здесь. — Она достала папку-планшет и указала на пустые строчки на бумаге, где мы должны были поставить подписи.

— Я не могу! У меня свидание!

— Извини, Петуния, но в этот день у моего сына матч по квиддичу.

— Но я уже заплатил пятьдесят галлеонов за занятия по прыжкам с парашютом голышом!

— Эй! Кто из вас, придурки, сожрал мой сэндвич с тунцом?

Однако, несмотря кажущуюся безобидность, Петуния могла показать себя и с другой стороны. Это случалось нечасто, но тоже заставляло наблюдать за ней в немом удивлении. Может быть, у неё какое-нибудь психическое расстройство, или тоненькая ниточка, на которой держится рассудок, иногда обрывается из-за стресса, но я точно знаю, что Петуния — это современное воплощение доктора Джекила и мистера Хайда[2].

Разные негативные возгласы и откровенная ложь слышались со всех сторон, пока…

Хрясь!

Петуния хлопнула папкой по столу Мередит, отчего та подскочила на месте от неожиданности.

— Тихо!

Лицо Петунии исказилось от ярости. Она обвела взглядом комнату.

Полная тишина.

— Отлично, — она сделала глубокий вдох и натянула на лицо улыбку. — Итак, Каролин, прости, но тебе придется отменить свидание, так как ты отвечаешь за раздачу напитков. Верно?

— Э-э-э… Конечно…

— Олсон, у тебя дочь, а не сын. Будешь петь вместе с Барри и Винстоном. Хорошо?

— Д-да…

— Мэтью, я уверена, что магическое сообщество поблагодарит меня за избавление их от созерцания твоих болтающихся прелестей. Вместе с Дженнифер отвечаешь за развлечения. Идет?

— К-конечно.

— И еще. Филлип, это я выкинула твой сэндвич. Он уже вонять начал. Проблемы?

— Э-э-э… Конечно, нет, Петти!

В комнате установилась напряженная тишина: все, не моргая, смотрели, как Петуния царапает что-то на своей папке-планшете. Даже я, сражавшаяся с Волан-де-Мортом и Пожирателями смерти, была немного напугана. Драко был единственным, кто, казалось, забавлялся происходящим.

— Гермиона?

— Да?

— Будешь Королевой Мая?

— Конечно!

— Отлично! — воскликнула Петуния, ухмыляясь. — Спасибо всем за готовность сотрудничать! Не забудьте до конца дня подойти ко мне и поставить подпись! Я буду ждать.

***

— Оценила иронию, а, Грейнджер?

Это был Малфой, так как именно он сейчас стоял позади меня, облокотившись на стену.

Я обреченно вздохнула, вынужденная оторваться от созерцания красных замшевых туфель на шпильке от Кристиана Лубутена на экране ноутбука.

— С чего это, Малфой?

— Видишь ли, Королева Мая должна быть хоть чуточку привлекательной. А ты… ну, понимаешь… — он умолк и бросил на меня презрительный взгляд.

Я равнодушно ответила:

— Малфой, твои шуточки и оскорбления по поводу моей внешности давно устарели. Кроме того, — я самодовольно ухмыльнулась, — не помню, чтобы ты жаловался вчера на кухне.

Он изобразил многострадальный вздох.

— Отчаянные времена, отчаянные меры.

Мое самодовольство полностью растворилось в ярости.

— Да это хрень полная, Малфой!

— Грейнджер, твой красочный язык никогда не перестает удивлять меня. Но, думаю, это нормально, с твоим-то воспитанием. Тебе действительно нужно вымыть рот с мылом. Не обязательно всему миру знать о твоем позорном происхождении.

— А тебе не помешало бы проверить рассудок: кажется, ты потерял пару винтиков! — ответила я. — Только этим можно объяснить твое нелепое поведение в последнее время.

— Нет-нет. Мое необычное поведение — это твоя вина, Грейнджер. В тебе есть что-то невероятно ядовитое. Это невозможно объяснить, но в твоем присутствии любой становится хуже, чем есть на самом деле. Должно быть, это всё твои дьявольские волосы…

— То же самое могу сказать и о тебе, Малфой! — горячо возразила я, будучи в бешенстве. — Потому что я не знаю, почему я вообще… когда-либо…

— Почему ты вообще что?

«Целовала тебя. Обнимала тебя. Хотела тебя».

Стремительность, с которой эти слова всплыли из глубин моего подсознания, беспокоила меня. Так же как и мое молчаливое согласие с ними. Я хочу целовать Малфоя, я хочу обнимать Малфоя, я хочу хотеть Малфоя. Иногда мне кажется, что он испытывает те же самые чувства, но никогда нельзя быть полностью уверенной. Особенно в такие моменты, как сейчас, когда он становится далеко не дружелюбным и вызывает раздражение.

— Малфой, зачем ты это делаешь? — спросила я, желая тоже вывести его из равновесия.

— Выражайся яснее, Грейнджер. Знаю, тебя, возможно, это удивит, но даже такой потрясающе умный человек, как я, не умеет читать мысли.

Я хотела ввернуть парочку своих излюбленных острот в ответ на это заявление, но все же предпочла проигнорировать его.

— Почему ты то оскорбляешь меня, то пытаешься определить, насколько далеко тебе удастся запихнуть свой язык мне в глотку? Ты сказал, что не любишь играть в игры, хотя сам черт знает чем занимаешься!

Он ухмыльнулся.

— Я не люблю играть в игры, но проигрывать я ненавижу еще больше. Не я это начал, Грейнджер, и я намерен выиграть.

— Начал это? О чем ты? Я ничего не начинала!

Он отлепился от стены, наклоняясь ближе ко мне.

— Да ладно? Тогда объясни мне, о чем твоя статья, Грейнджер? Та самая, про «подыщи», «переспи» и что там еще?

Я уставилась на него, открыв рот от изумления, и поспешно выдавила:

— Моя статья не о тебе. Она… м-м-м… о другом человеке!

Он выпрямился, прожигая меня надменным взглядом.

— Грейнджер, ты врешь так же ужасно, как одеваешься. И это не говоря о том, что я стоял прямо за тобой, когда ты печатала мое имя в своей статье. По-прежнему утверждаешь, что не играешь со мной в игры, принцесса?

Я потеряла дар речи.

— Так я и думал.

Он развернулся и ушел на свое рабочее место.

***

Я практически не видела Малфоя всю оставшуюся неделю, и это меня устраивало, ибо я совершенно не желала встречаться с ним. Не знаю почему, но я чувствовала себя униженной из-за того, что он узнал о моих намерениях. Часть меня даже начала сомневаться в искренности всех этих интимных поползновений со стороны Малфоя. Для него это была всего лишь «игра», которую он «намерен выиграть».

И это огорчало меня.

Это огорчало, потому что огорчало, почему я вообще огорчаюсь? Как я могла быть настолько наивной, чтобы поверить в то, что Малфой сможет по-настоящему заинтересоваться мной? Захотеть меня? Я должна была заподозрить что-то с самого начала. Но, увы, интерес к нему ослепил, заглушил мою обычную проницательность. И полагаю, что мое возбуждение тоже сыграло не последнюю роль.

Как обычно, все это было очередным развлечением для этого мерзавца. Если в конечном счете он хотел узнать, сможет ли вывести меня из себя или свести с ума, то он своего уже добился. Он уже выиграл. Это до чертиков раздражало, потому что я проиграла, даже не зная, что это с самого начала было игрой.

Но больше всего меня раздражало, что хоть я и знала, что заигрывания Малфоя были не из-за интереса ко мне, часть меня продолжала верить, что игрой было не всё.

***

В субботу в парке Хогсмида сотрудники «Bewitched» отмечали Майский день. Пасмурная погода, огромные тучи на небе и ветер убивали все веселье наповал. Хотя нам и предлагали привести с собой семью, мало кто последовал этому совету, поэтому народа на празднике было очень мало.

Несколько пожилых прохожих с легким интересом поглядывали на Олсона, Барри и Винстона, которые что-то фальшиво пели, компания подростков громко хохотала над смешными попытками Филлипа и Неда изобразить танец моррис[3]. А парочка особо наглых девушек пыталась смутить меня насмешками: «Не стара ли ты для Королевы Мая?»

После обеда, несмотря на попытки Петунии ободрить нас, мы решили завершить празднование. Я помогала собирать вещи, когда краем глаза заметила Малфоя, который непринужденно беседовал с Петунией. Они стояли близко друг к другу и над чем-то смеялись, и это почему-то безмерно раздражало меня. Я злобно уставилась на Малфоя и забыла обо всем на свете, поэтому когда я услышала: «Гермиона, уйди с дороги!» — было уже слишком поздно.