Сироты

— Я старший инструктор по строевой подготовке сержант Орд, и обращаются ко мне «господин инструктор». Имя?

Капля слюны вылетела у него изо рта, но замерзла прежде, чем коснулась моего лица, и отлетела в сторону, как бейсбольный мяч.

— У-Уондер, господин инструктор.

— Курсант Уондер. — Он остановился. Сержант говорил громко, чтобы всем было слышно, несмотря на завывающий ветер. Наверняка он повторял это с каждой группой, и на сей раз примером буду я. Должно быть, от этой мысли я закатил глаза.

— В положении «смирно» разрешается дышать, моргать и глотать. Не разрешается шутить, закатывать глаза и танцевать макарену.

Что танцевать? Я дрожал на ветру, как дряхлый «понтиак».

Орд развернулся, заложив руки за спину.

— Взвод стронется с места и уйдет с приятного ветерка в помещение, когда курсант Уондер правильно встанет по стойке «смирно».

Я почувствовал волну ненависти от каждого промерзшего насквозь курсанта на этом асфальте. Так нечестно! Я не мог стоять смирно. Дрожь — безусловный рефлекс. Я же ничего не сделал. Ну, может, конечно, не стоило открывать рот.

Меня даже в лыжном свитере била дрожь. А на Орде была легкая форма: выглаженная хлопчатобумажная рубашка, штаны и отполированные до блеска ботинки. И дурацкая шляпа. Но он продолжал ходить взад-вперед, будто прогуливался по пляжу.

Минуло, наверное, минуты три, прежде чем мое тело вконец закоченело и перестало дрожать. Казалось, прошло не меньше получаса.

Орд повернулся к нам, руки за спиной, и перекатился с носков на пятки.

— Хорошо. По команде «разойдись» вы поднимете свои вещи, повернете направо и неспешно направитесь в каптерку — во-он туда.

Он показал на заснеженный барак на горизонте. Барак был, наверное, не далее чем в полукилометре, но казалось, будто он в другой стране. Кто-то всхлипнул.

— Там вам дадут горячую еду и обмундирование, включая полевые куртки с подкладками. Эти куртки, как вы позже поймете, наилучшая защита от плохой погоды, когда-либо изобретенная человечеством.

— Боже мой, да пошли уже, — раздался шепот.

Орд будто не слышал.

— Еда и обмундирование поставляются за немалые деньги налогоплательщиков, которых вам выпала честь защищать.

Снова завыл ветер. Кто-то процедил сквозь сжатые зубы: «Мой член замерз, а то бы я штаны обмочил». И если бы парень обоссался, мы бы точно кинулись греть руки об пар.

Орд и на это не обратил внимания. Уверен, налогоплательщики озверели бы, узнай они, что Орд на их деньги издевается над сиротами, которых занесла нелегкая в армию.

— Разой-дись!

Видимо, «неспешно направитесь» по-армейски значило «кинетесь бегом». Правда, если бы я знал, что будет дальше, то побежал бы в другую сторону.

4

Мы вломились в каптерку, точно высаживаясь на вражеский берег. Внутри ее делила пополам перегородка по пояс высотой. За перегородкой скучали солдаты в зеленой форме, а позади них, на полках, лежали такие же зеленые вещи. Мы выстроились за одеждой и получили по стопке шмотья — до подбородка. Запахло бабушкиным шкафом.

— Пользованные штуки, — сказал я знакомому негру-здоровяку.

— Не, их с войны никто в руки не брал.

— Со второй Афганской?

— Со второй мировой.

Я фыркнул.

— Я на полном серьезе. — Он бросил вещи на деревянный стол и кивнул на отмытые деревянные стены. — Армия переполнена. А здесь в последний раз готовили солдат к Вьетнаму.

Флегматичный солдат сорвал пакет со стопки полевых курток. На пол посыпались шарики от моли.

Я протянул негру руку.

— Джейсон Уондер.

— Дрюон Паркер, — его рука будто проглотила мою.

— Откуда ты столько знаешь, Паркер?

— Я давно хотел записаться. Мой дядя генерал.

И Дрюон сознательно выбрал пехоту? Выходит, я не ошибся с выбором.

— Дядя говорит: сначала надо побывать в аду, а потом можно перейти и на генерал-адъютантскую службу. Так что я начал с пехоты.

Я упал духом, но после воспрянул.

— Перейти?

Он потряс головой.

— В военное время, если нет связей, такого не происходит. Практически все здесь останутся в пехоте до самой смерти.

— Военное время? Может, космические войска и воюют на Луне…

— Не в этом суть. Экономика сейчас ни к черту, безработица как никогда, одна надежда на армию. Открывают лагеря типа этого, роются на складах. Хотят нас всех подготовить.

— К чему подготовить?

Паркер пожал плечами.

— Чистить воронки, оставшиеся от городов. Эвакуировать новые города. Разгонять недовольных, когда кончится еда. Ты что, новостей не смотришь?

Зачем, когда можно послушать краткий пересказ в исполнении Паркера? Он хороший парень, и умный в придачу.

Здоровенная дверь в дальнем углу задрожала, отъехала в сторону и впустила внутрь зиму. Снежный ветер ударил по нам. За пургой задом въехал грузовик с брезентовым верхом и перекрыл дорогу снегу. В кузове машины, подбоченясь, стоял солдат в белом. Грузовик исторг облако выхлопов. Военным все еще разрешалось ездить на дизеле.

Я закашлялся.

— Тьфу, мерзко-то как.

— Наоборот, хорошо. — Паркер поднялся и потянул меня за собой. — Полевая кухня прибыла.

Быстрая реакция Паркера позволила нам оказаться в самом начале очереди. Да, такую дружбу надо развивать.

Повар пихнул нам по картонной коробке дюймов пять на восемь, и мы пошли обратно к столу.

— Ботулизм в упаковке, — пробормотал Паркер.

— Чего?

Он сорвал крышку со своей коробки и вывалил несколько мелких зеленых банок и коричневых пакетов на стол.

— Боевой паек. Основное блюдо, десерт и прочая ерунда. Эти банки пролежали на складе с Вьетнама. Армия ничего просто так не выбрасывает.

Паркер тряхнул головой и прочел надпись на одной из банок.

— Иногда попадается кое-что съедобное, например вот, жаркое с подливкой.

Я наклонил к себе свою коробку, глянул внутрь и прочел на банке: «Ветчина с лимской фасолью».

— Но, — продолжал Паркер, — иногда достается ветчина с лимской фасолью. Переработанная блевотина.

— Махнемся коробками, Дрюон?

Пятнадцатью минутами позже я стоял в новой очереди, отрыгивал лимскую фасоль, подталкивал ногой свою сумку и размышлял, что Паркер даже умнее, чем я думал. Очередь двигалась к инструктору Орду, и каждый вываливал ему на стол барахло для досмотра.

Орд даже не поднял глаз, когда я вытряхнул содержимое сумки.

— Согрелся, Уондер?

— Так точно, господин инструктор.

Он кинул мой карманный компьютер в зеленый полиэтиленовый пакет с моим именем.

— Получишь назад после основной подготовки.

— А как мне письма писать?

Орд вскинул голову.

— Господин инструктор, — добавил я.

Он кивнул.

И до меня дошло. Тут можно говорить что хочешь, главное использовать их лизоблюдские словечки.

— Как вы знаете, курсант, до спутников сигнал не доходит, а наземных антенн здесь в горах нет. Ваши компьютеры годятся лишь для того, чтобы играть в игрушки и смотреть на голых баб. У вас не будет времени ни на то, ни на другое.

Он запустил руку в коробку и выудил полевой планшетный компьютер. Тот, как и следовало ожидать, был унылого зеленого цвета.

— На вот, взамен.

Хорошенький обмен! Армейское барахло, которое сто лет никто не использовал.

— Армия не запрещает писать домой, курсант.

Комок подступил к горлу. Мерзавец, должно быть, знал, что мне некуда писать.

Он порылся в моем бритвенном наборе, вытащил баллончик с бритвенным кремом и кинул его в пакет.

— Бриться будешь ежедневно вот этим кремом. — Орд сунул мне допотопный тюбик.

Я сирота. Война забрала у меня мать. Война забрала мой дом. И теперь этот безмозглый служака хочет забрать мой крем для бритья?

Гнев захлестнул меня — и вырвался наружу. Голосом, слишком громким на фоне сопения, шуршания и шепота позади, я спросил:

— Разрешите обратиться, господин инструктор. Почему вы цепляетесь к нам из-за ерунды, а не учите тому, что может спасти нашу жизнь?