Арис. Ярость Непокорных

- Я куда с большим интересом представляю, как эта самая Госпожа в течение долгих месяцев будет вымаливать прощение у своего мужа только за подобные мысли.

- Я не поверю, что ты не попробовала его! ЛИАТ! Ну, давай, солги, что тебя и он не возбуждает!

Пожала плечами, скривившись от визгливого окрика. Благо, царивший вокруг многоголосый шум не позволял услышать наш разговор.

- Не возбуждает.

Глядя на то, как он проводит плечами, как стекает кровь по его предплечью, закрашивая алым огненный цветок на его коже. Он словно специально не вытирает ее, готовый скрыть свой позор собственной. Впрочем, не сказать, чтобы я испытывала какие-то муки совести. Скорее, невероятное удовольствие от понимания, что этот грациозный, сильный, безжалостный зверь принадлежит теперь мне. И не только потому что я заплатила за него кучу монет. Золото, камни, бумажки, меха - всё это не более, чем вещи, неспособные удержать действительно свободные личности. Но жизнь...Теперь его жизнь напрямую зависела от моей, и любая попытка сбежать грозила ему мучительной смертью.

Ариса увели, как и другого моего бойца. Из семи в финальную часть соревнований вышли только двое. Тела остальных со временем обязательно вернутся на этот ринг, но уже в качестве забора.

Через некоторое время нам предстояло уехать в Арказар, где и пройдут основные бои за звание лучшего игрока и самого сильного бойца. Попрощалась с Тираной, пообещав ей устроить очную ставку с Офри, воином - добровольцем, оказавшимся на целую голову сильнее многих гладиаторов, участвовавших сегодня в играх. Несмотря на то, что она настаивала именно на встрече с Арисом. Но почему-то эльфийского парня отдавать ей не хотелось. Он мне...казался интересным, и до тех пор, пока не утолю свое любопытство, пока не вскрою тот ореол тайны, которым был окутан даже воздух вокруг него, он будет принадлежать только мне. Даже несмотря на то, что мы с ней говорили о принадлежности разных видов. Её свело с ума его гибкое, быстрое тело, меня же, скорее, манило то, что скрывалось внутри.

Только спустилась в подвал, подошел разъяренный Эйнстрем, матерящийся сквозь зубы. Увидев меня, запнулся и склонился в поклоне, но сразу же взял себя в руки и вскинул голову кверху, не скрывая своего гнева.

- Госпожа, я настаиваю на наказании для этого подонка!

- Что он еще натворил?

Вопроса, о ком речь, даже не возникало.

- Выродок едва не убил Офри. За него отвалено кучу денег, предлагаю выпороть прилюдно мерзавца.

- Они оба обошлись мне достаточно дорого, Эйнстрем, чтобы ценить их драгоценные шкуры в равной мере. Я разберусь с ним. Где второй?

- Забрали к лекарям.

- Хорошо. Иди, распорядись о ванной для меня.

- Моя Госпожа, я позову охранников.

- Зачем? Теперь он сам не позволит никому причинить мне вреда. Иди, Эйнстрем, приготовь мне воду. Сражались они, а грязную кровь мертвых на себе чувствую я.

Мужчины чувствуют соперников на инстинктивном уровне. Каким-то шестым, десятым чувством. Даже если соперник только-только начал интересовать женщину. Даже если женщина и не принадлежит ни одному мужчине.

Эйнстрем скрипнул зубами, но, поклонившись, направился вверх. А я распахнула тяжелую дверь подвала, заходя внутрь. Инкуб стоял, опершись о меч, и смотрел прямо в мои глаза. Демонстративно взглянула на его плечо и улыбнулась, поймав отблеск ненависти в стальном взгляде.

- Решил отметить победу, полакомившись мясом Офри?

***

Я посмотрел, как уводят Офри, и вытер пот с кровью со лба тыльной стороной ладони.

Сам не понял, как сорвался. Ублюдок начал говорить о Балместе и нравах в его казармах, намекая, что все гладиаторы остроухого подонка педе***ты, и я очнулся уже тогда, когда приставил меч к его горлу. Я бы всадил лезвие ему в зад, а потом отрезал голову, если бы не эти плебеи-стражники, прибежавшие на шум.

Им конечно было по хрен на задницу Офри, но потерять бойца, который только что вместе со мной уложил дюжину демонов, они не могли. Слишком накладно для их хозяйки, да и за свой зад они опасались куда больше. Особенно этот молчаливый урод, который ходил за моей сестрицей по пятам, роняя слюни. Интересно, он ее трахает или она водит его за нос, как и всех остальных идиотов, которые её окружают?

После бойни все еще гудел адреналин в висках и хотелось продолжения пиршества. Я нажрался крови демонов, и меня распирало от желания порвать еще парочку на ошметки. С того момента, как эта сука приказала выжечь на мне клеймо, я довольно плохо себя контролировал.

Когда-нибудь я срежу эту дрянь и скормлю ей, когда она будет ползать под моими ногами голодная и полумертвая. Но только после того, как насажу на кол голову ее драгоценного папочки, а мамочку запру в той самой башне, в которую Руах Эш когда-то высылал надоевших ему шлюх-любовниц. Там ей самое место. Я мог понять все, что угодно, я мог простить ей и замужество, и нарушенную клятву о престоле и любовь к младшему ребенку. Родителям многое можно простить, если понимать, что они тебя любят. Пусть паршиво, пусть как-то небрежно, но любят. Даже самки животных дерутся за своих зверенышей, не давая их в обиду. Но меня даже не искали. Я вспоминал свой плен день за днем с того самого момента, как меня выкрали. Сколько дней мы провели в вонючей повозке на рынке под носом у Мендемаевской стражи, сколько постов проехали, сколько простаивали на постоялых дворах, и никто меня не искал, никто не выслал погоню. Меня волокли в горы около года. Вот сколько времени занял перевоз выкраденных демонов в обход постов и проверок, объездными дороги и пешком через мертвые пустыни. Я помню, как плакал по ночам и звал ее. Как надеялся, что меня найдут, еще долгие годы. Как прислушивался к шуму подъезжающих повозок и топоту лошадей, жадно вглядываясь в ворота замка Балместа, цепляясь изодранными в кровь пальцами в решетки. Я не верил Ибрагиму. Он говорил, что никто за мной не придет, а я не верил. Но об этом потом…не сейчас. Не хочу, чтоб воспоминания омрачили удовольствие от яростного выражения лица моей Хозяйки – ведь я только что чуть не лишил ее ценного приобретения.

Усмехнулся, почуяв издалека. Уже доложили о драке, или решила проведать того, кто принес ей победу и золото? Конечно, доложили. Плебей побежал к ней в ту же секунду в надежде, что меня казнят или, по меньшей мере, выпорют, да так, чтоб встать не мог пару недель. Я убью его первым, едва сброшу со своих рук кандалы. Я думаю, он об этом знает – читает по моим глазам и уже опасается.

Лиат вошла в помещение, раздвинув полог, и я на секунду перестал думать. На гребаную, проклятую секунду меня вышибло из реальности, потому что умом можно понимать что угодно, но глаза, блядь, все же видят. Мужские глаза.

Она была в красном. Как и там за ареной. В самом охрененном ярко-алом платье с золотыми стразами. Прозрачном настолько, что я видел ее ноги, живот и округлые бедра. Посмотрел на треугольное лицо, в глаза и опять почувствовал, как меня затягивает в этот взгляд. Как я зависаю и перестаю думать, когда рассматриваю темную радужку с тонкими оранжевыми языками пламени на дне зрачков. Того самого пламени, в котором утопает цветок на моем плече... И оцепенение спало, я выпрямил спину, продолжая следить за ее плавной походкой пантеры и отвечая на ее вопрос после продолжительной паузы.

- Всего лишь закрыл рот зарвавшемуся ублюдку.

Смотрит на моё плечо намеренно долго и с едким триумфом. Довольна тем, что связала меня по рукам и ногам без веревок и цепей. Но не знает, насколько для меня омерзительно это клеймо. Истинное омерзение. Мог бы – я бы выгрыз его оттуда зубами.

Обошла меня со всех сторон, а я повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Не боится оставаться наедине со мной. Самоуверенная.

- Довольна победой?

- Довольна. Победой. Но не тобой. - Пожала плечами, подходя ко мне еще ближе, - Не стоит портить то, что принадлежит мне, инкуб.