Арис. Ярость Непокорных

- На выход, раб.

Я даже бровью не повел.

- Пусть сама придет и скажет, что мы поедем в повозках.

- Кто ты такой, чтоб госпожа перед тобой отчитывалась?

- Всего лишь тот, кто спас ей дважды жизнь, когда ее телохранитель где-то ошивался. Струсил, а? Где ты прятался, Эйни? Я не припомню тебя на поле боя.

Я увидел, как его пальцы сжали шипованную плеть. Все же получил приказ не бить, иначе уже исполосовал бы меня с преогромнейшим наслаждением. Хорошо это или плохо, я еще не понял.

- На выход, я сказал. Если не хочешь остаться в Цитадели в одной из темниц без единой живой души. Вместе с гниющими мертвецами.

Я расхохотался и совершенно неожиданно для него нанес удар хрустальной цепью по лицу и тут же выхватил плеть и стеганул ею изо всех сил.

Эйнстрем взвыл, выдергивая меч из ножен.

- Даже так? Будем драться, плебей?

- Я отсеку твою наглую башку и скажу, что ты напал на меня.

- И это будет совершеннейшей правдой. На телохранителя самой принцессы Мендемая напал скованный по рукам и ногам гладиатор, тот так испугался, что наложил в штаны и выхватил меч. Страшно, а, Эйнстрем?

- Ублюдок! Гребаный жалкий ублюдок! Думаешь, высоко поднялся? Запомни, чем выше летишь, тем больнее падать!

Сунул меч в ножны и как-то странно ухмыльнулся. А у меня от этой ухмылки мороз прошел по коже – трусливая псина знает что-то, чего не знаю я. И мне это не нравилось. Совсем не нравилось. Я протянул ему плеть и, когда он сделал шаг ко мне, я резко взмахнул ею так, чтобы шипованный конец закрутился вокруг его шеи и дернул к себе, тут же отобрал меч и приставил к его горлу, захватив Эйнстрема сзади.

- Одно движение, и твоя голова превратится в мяч для церберов.

«Принцесса, а Принцесса? Где же ты, моя сладкая девочка? Мы играем в какую-то игру? Если да, то мне она не нравится и, если ты не прекратишь играть в нее сейчас, я отрежу голову твоему плебею, который дергается в моих руках и скулит, как жалкая собачонка».

Она появилась через несколько минут. В военном снаряжении, готовая к путешествию верхом. Ослепительно красивая в блестящих высоких сапогах, серебряных латах, повторяющих ее тонкий стан и с высоко собранными волосами.

- Отпусти его, и мы поговорим.

Прищурился, глядя ей в глаза и чувствуя, как меня успокаивает одно ее присутствие рядом. Успокаивает и злит, потому что пришлось заставить прийти.

- Обещаю.

И я ослабил хватку. А потом отшвырнул Эйнстрема в сторону, а следом – его меч и плеть.

- Твоя охрана самая надежная, знаешь?

Она ничего не сказала своему телохранителю, лишь кивнула на дверь и тот, бросив на меня взгляд полный дикой ненависти, поспешил оставить нас наедине.

- Значит, опять в клетку, да, моя Госпожааа?

Подошла ко мне и обхватила мое лицо ладонями.

- Мы едем навстречу моему отцу, и я еще не готова открыться перед ним о нас с тобой.

- И поэтому ты не пришла ко мне сегодня ночью, девочка?

Заставил посмотреть себе в глаза. Пристально вглядываясь в ее темные огненные бездны.

- Мне нужно было подумать, и я хотела это сделать в одиночестве, - и тут же прильнула ко мне всем телом, - не усложняй. Мне и так не просто. Сделай это ради меня, Арис. Просто сделай и все.

И я молча кивнул ей, жадно приникая к ее губам, быстро и голодно беря ее прямо перед дорогой, заставив вцепиться в решетку пальцами, затянутыми в перчатки, и прогнуться, впуская меня в свое тело, не обращая внимания на отстраненность, в примитивном желании получить физическое подтверждение ее слов. Чувствуя, что что-то не так и не понимая, что именно. Когда приник к ее дрожащим губам в последнем поцелуе, в карих глазах блеснули слезы.

- Почему ты плачешь, Кареглазая? Я причинил тебе боль?

Пожала плечами, застегивая пряжку широкого ремня и собирая растрепанные волосы обратно в хвост.

- Наверное, потому что истосковалась по тебе.

Я слишком хотел в это верить, чтобы усомниться в ее искренности именно сейчас, после бурного оргазма и со вкусом ее слез на губах. Жалкий конченый влюбленный идиот забыл, с кем имеет дело.

***

Мы пробирались по путанным тропинкам, ведущим нас в сторону Тартароса и никак не Огнемая. Это сбивало с толку. Я ни черта не понимал. У меня вскипели мозги, и не было ни одного варианта ее стратегии. Я не мог понять, почему мы скачем прямо в лапы эльфов. Разве Аш пошел войной на остроухих?

Но Лиат больше не подошла ко мне и не дала ни одного объяснения, нас тащили позади всего отряда скованных по рукам и ногам, и я видел в глазах своих собратьев искреннее недоумение. Они поникли духом…Глупцы. Все мы глупцы, понятия не имели, куда нас везут, и еще на что-то надеялись.

Кто слегка воспарил в небо, обратно в клетку уже не хочет, а нас засунули и захлопнули дверцу на замок. Мы все еще поглядывали на ключ снаружи, думая, что его повернут, чтобы выпустить нас…и даже не предполагая, что его сломают и вышвырнут к такой-то матери.

- Слово высшей суки и гроша ломаного не стоит.

- Язык прикуси! Еще раз сукой назовешь, я его отгрызу и сожру на ужин.

- Чем она опутала тебя, Ар, она тебя околдовала телом своим и дыркой золотой? Или обещала, чего? Может, ты теперь на сторону хозяев станешь?

Я дернулся в его сторону, оскалившись, и он оскалился мне в ответ.

- На какую бы я сторону ни стал, это будет правильная сторона, которая спасет твою шкуру.

Я смотрел на нее издалека, как восседает на своем черном Астароте. Как колыхаются длинные волосы и бьют о его круп по бокам, сплетаясь с белоснежной гривой. Ни разу не обернулась на повозки. Ни одного гребаного раза. И у меня по коже ползли первые паутины сомнений. Я чувствовал каким-то сотым чувством – все не так. Она не такая со мной. После того огня, в котором жгла меня дотла, холод ледяной, и самое омерзительное - она пытается его скрыть…

Остроухих первыми почувствовали церберы, которых везли в одной из повозок рядом с нами. Они принюхивались, задрав жуткие морды, а потом начали рычать утробным рокотом, предупреждая о приближении врага. Вначале я подскочил, громыхая цепями и впиваясь пальцами в прутья клетки, чувствуя, как от напряжения наливаются все мышцы на теле. Неужели твари нас окружили? Кто-то заманил Лиат в ловушку? Глупая девочка не посоветовалась со мной и приняла решения самостоятельно. Я всматривался вдаль, видя, как поблескивают на тусклом заходящем солнце латы и копья эльфов, выстроенных на возвышении. А наш отряд не сбавил ход…они словно не чувствуют или не видят, что идут прямо на ушастых уродов, вооружённых до зубов и готовых к нападению. Но что-то удерживало меня от того, чтобы воззвать к ней мысленно, ворваться в ее сознание…что-то очень темное расползающееся внутри черным пятном с холодными щупальцами. Никто из воинов не вытащил меч, никто не остановился. А ведь эльфов видно уже достаточно хорошо. Они двинулись к нам навстречу, и мне показалось, что у меня от затылка до самого копчика начала слезать струпьями кожа – на копьях остроухих тварей красовались голубые горные цветы и белые ленты. И, прожив с ними почти всю свою сознательную жизнь, я прекрасно знал, что это означает – перед нами свадебная процессия. Они не идут на нас боем – они нас встречают. И среди них сам племянник Балместа – Барат.

Я сдавливал прутья клетки все сильнее и сильнее, глядя как пришпорила своего коня Лиат, направив его вперед навстречу отряду эльфов. Она скакала медленно, удерживая шлем под рукой, выпрямив спину, а у меня внутри шел мой персональный отчет до взрыва и падения вонючих стремительно разложившихся кусков моего сердца, но уже не в бездну, а в персональный ад. И будь я проклят, если не утяну ее туда за собой. Потому что я все понял. Да, я еще не верил, да я ждал до последнего, что она сейчас вытащит меч и снесет голову белобрысого ушастого ублюдка с плеч. Только безголосый разум открывал беззвучно рот и хохотал голыми окровавленными беззубыми деснами. Хохотал надо мной. Он знал, что будет дальше. Знал, что она спешится, знал, что склонит голову, позволяя Барату надеть на нее венок. Знал, мать ее. Сука…гребаная лживая, проклятая сукааа. Блядь! Как так? Как я не учуял эту вонь фальши, как я, идиот не понял, что меня обвели, как младенца? Как сосунка. И, корчась в агонии, понимал – это не все. Только начало. Когда увидел, как приближается к нам Эйнстрем, пощелкивая плетью, вместе с тремя эльфами. Он, прежде всего, поравнялся с моей клеткой и, поджав губы, с наслаждением смотрел мне в лицо, а потом повернулся к одному из эльфов.