Лишенная детства

Я не верю своим ушам. Законники разрешили моему насильнику вернуться и жить недалеко от моего дома, даже не сообщив мне об этом? Оказывается, это законно. Объяснение простое: судьи не сочли нужным установить за Да Крусом социально-судебное наблюдение после его освобождения. Поэтому условия, поставленные ему, — работать, не появляться в Эшийёзе — имели силу только до того момента, когда окончился срок его условного освобождения, а это случилось, когда истек срок его заключения по приговору суда, то бишь в конце ноября 2008 года. На дворе уже 2009 год, и Да Крус теперь уже не условно, а абсолютно свободен. Над ним не тяготеют никакие обязательства, его никто не контролирует. Ему не надо посещать собрания анонимных алкоголиков, не надо ездить на встречи с судьей! Да Крус волен делать что хочет, жить где пожелает, хотя бы и в двух метрах от дома моих родителей. Именно это, кстати, и происходит: Мария и Мануэль переезжают в многоквартирный дом, расположенный в нескольких сотнях метров от нашего, и Мануэль устраивается там же консьержем. Когда я увидела его на ярмарке, он уже много месяцев проживал на новом месте. Просто чудо, что мы не столкнулись нос к носу раньше.

Он не стесняется показываться в городке. Прохаживается перед своим новым домом, водит новенький автомобиль, гуляет под ручку с женой… Мимо нас он проходит, не испытывая ни угрызений совести, ни сожалений. Эшийёз с распростертыми объятиями встретил своего уроженца, как если бы ничего и не случилось. Вся эта история с судом, по мнению многих, — всего лишь ошибка молодости. Подумаешь, потискал какую-то развязную девчонку! Однажды утром, когда мама разговаривает с одной из соседок на городской площади, мимо них на машине проезжает Да Крус. Маминой собеседнице он сигналит в знак приветствия, и та машет ему в ответ со словами:

— Ах, он такой симпатичный, этот Мануэль! Я его обожаю!

— Когда он изнасилует твою дочку, восторгов будет меньше! — бросает моя мать.

Шокированная соседка спешит закрыть уши своей девочке обеими руками. Правду слышать неприятно, поэтому люди предпочитают ничего не помнить. Тюремное прошлое Да Круса не мешает некоторым жителям Эшийёза навещать его. На его барбекю собираются большие компании. В бистро мужчины охотно с ним чокаются. На автобусной остановке женщины интересуются у Марии, как поживает ее супруг. Эта стремительная реадаптация, происходящая у нас на глазах, становится для всей моей семьи настоящей пыткой. Меня лично всеобщая благосклонность к Маню приводит в бешенство, но и страх меня не оставляет. Я знаю, что моя сестренка Рашель часто гуляет по городку, совсем как я в ее годы. Мысль, что где-нибудь в темном переулке она может наткнуться на него, меня парализует. Я не могу поверить, что этот тип, проведя несколько лет в заключении, забыл, что ему нравится насиловать девочек. В тюрьме он не проходил никакого лечения, а я прекрасно помню выводы, сделанные психиатрами после второй экспертизы. Его склонность к извращениям и насилию прописана черным по белому, а подобные вещи сами по себе не проходят. Если бы кто-то спросил меня, я бы сказала, что законники выпустили на свободу дикого зверя, и не сегодня, так завтра он снова кого-нибудь искусает. Однажды утром я узнаю, что Мануэль Да Крус отвез нескольких городских ребятишек на матч по баскетболу. Поездка туда и обратно, в его машине, несколько детей и он. И родители согласились! Я в шоке, я не могу поверить в услышанное. Неужели эти люди так глупы или они просто не знают, что он совершил? Кто защитит этих крошек от неосмотрительности взрослых и извращенных страстей этого мерзавца? Но я-то знаю, на что он способен, поэтому чувствую себя ответственной за ужасное несчастье, которое может случиться. Я должна действовать, но как? Жандармам до меня нет дела, судьям тоже. И вот я прихожу к заключению, что мне придется вершить правосудие своими руками. Это — самый быстрый и эффективный способ помешать ему причинить вред еще кому-то. Я забегаю в кухню, хватаю нож и вылетаю из дома. Маме и брату стоит немалых усилий удержать меня, потому что я твердо намерена найти Да Круса и всадить в него нож.

Истерия или полное уныние: пока мой насильник, как прежде, наслаждается всеми удовольствиями жизни, я слабею. Мне кажется, что я никогда не смогу избавиться от страха перед Да Крусом и от воспоминаний об изнасиловании. Он отсидел свой срок, но когда же истечет срок моего заточения? И хуже всего то, что я презираю себя, поскольку не могу ему противостоять. Когда в конце августа я возвращаюсь в Тур, моей лучшей подруге Мари приходится буквально собирать меня по кусочкам. Я рассказываю ей все — и об изнасиловании, и о продолжении этой истории. Рассказываю вкратце о последних девяти годах своей жизни, буквально за полчаса. Мари ошеломлена, но старается этого не показывать. Она тут же начинает «операцию по спасению Морган». Отныне я постоянно окружена заботой. Мари заставляет меня поесть, вытирает мне слезы, когда я в очередной раз впадаю в отчаяние, следит, чтобы я высыпалась и вовремя читала учебники. Ее нежная забота меня утешает, но ничего не меняет. У меня по-прежнему не получается сосредоточиться на повторении пройденного материала, в голове гвоздем засела идея: я должна написать письмо Прокурору Республики. Он — big boss[19] в судебной системе, и к тому же держит под контролем полицейские расследования, а значит, нужно уведомить его о том, какой опасности подвергаются все девочки окрестных городков и деревень, пока Да Крус живет в Эшийёзе. Я напишу ему, что происходит после освобождения Да Круса из тюрьмы: ни контроля, ни наблюдения — ничего! В письме я укажу, что разрешать моему насильнику жить рядом с моим домом — это означает проявлять неуважение ко мне и заставлять страдать мою семью, а помимо этого существует риск, что случится еще одна драма. Чтобы отомстить мне, Мануэлю достаточно перейти улицу. Что до моего отца, то долго ли ему удастся сдерживаться, чтобы не пойти и не ввязаться с ним в драку? Решено: как только сдам экзамены, я обязательно напишу письмо прокурору и все ему объясню. Он примет нужные меры, я на это очень надеюсь.

Мои экзамены, как и ожидалось, становятся для меня настоящей катастрофой, но мне удается in extremis[20] перейти на следующий курс. В начале сентября начинаются занятия, нагрузка растет. Иногда вечером я набрасываю черновик письма прокурору. Длинное послание начинается со слов «Господин прокурор» и заканчивается «с наилучшими пожеланиями». Я засыпаю с ручкой в руке, а на следующее утро снова мчусь в университет. Вечером подружки ждут меня на ужин, мы смеемся и болтаем. Время идет. Вдали от Эшийёза мне почти удается забыть о Да Крусе.

Наступает 28 сентября, а письмо так и лежит у меня на письменном столе. Я до сих пор не купила марку.

И буду жалеть об этом всю жизнь.

10

КОШМАР НАЧИНАЕТСЯ СНОВА

28 сентября 2009 года я, заскочив в свою студенческую квартирку пообедать, спокойно ем тальятелле, когда вдруг раздается телефонный звонок.

— Пропала женщина. Жандармы сейчас у Да Крусов, — говорит мне отец.

В ту же секунду меня охватывает тревога, я не сомневаюсь: зверь нашел новую жертву.

На занятия я возвращаюсь сама не своя от страха и волнения.

Целый день папа, мама и Мари, мой ангел-хранитель, сообщают мне новые подробности «дела бегуньи», как его теперь называют. Симпатичная блондинка, высокая, худенькая и спортивная, пропала сегодня утром в лесу Фонтенбло во время пробежки. И не просто пропала — ее похитили. Между девятью и десятью утра она звонит по номеру 17 в полицейскую службу спасения. Напуганная до смерти, она все же смогла сообщить дежурному жандарму, что ее, угрожая ножом, похитил черноволосый мужчина, который говорит с акцентом. Ей, лежащей в багажнике машины, скрюченной, тем не менее удается передать максимум информации в минимальный отрезок времени: номер автомобиля похитителя, его марку, цвет. Она говорит отчетливо и достаточно громко, чтобы ее хорошо было слышно. Через две минуты и семнадцать секунд, считая с начала разговора, двигатель автомобиля замолкает и звонок обрывается.