Страница 33 из 44
А ее сияющие глаза насмехались надо мной. Она хотела сочувствия? Жалости? Я бы сказала что угодно, лишь бы успокоить ее.
— П-простите.
— Простите! — ее голова стала вдвое больше, запах горя пропал, осталась только ярость. — О, ты будешь извиняться, Певчая. Просить прощения и жалеть, что не умерла до нашей встречи. Мы сломали твою стену, мы забираем свою силу. Вскоре мы будем сильнее прежнего из-за тебя.
— Из-за меня?
— Да, тебя. Ты и твоя мать — вы совершили ошибки, что помогли нашей мести.
Меня терзала боль.
— Какие? Что я сделала?
— Ты не знаешь? — Прессина рассмеялась. — Вот это да! Твое неведение тебе и помешало, и ты дашь нам больше до смерти. Сомневаешься?
Щупальце указало на мою маму.
— Посмотри на нее!
Мама не оборачивалась, я видела только ее спину. Но ее пение не прекращалось.
— Такой будет и твоя судьба, — сказала Прессина. — Но у меня есть милосердие, — щупальце указало на Ната, он все еще был без сознания посреди толпы. — Отдай камень, и сможешь спасти его.
Я потянулась за кулоном, скрытым под платьем. Камень был почти частью меня, но я бы тут же отдала его, если бы это спасло жизнь Нату.
Ее гнев угасал, она смотрела на меня со странным выражением лица.
— Просто сними камень и просунь через решетку, — уговаривала она. — Только и всего.
— И вы вернете его наверх?
— Да.
— Невредимым?
— Если хочешь.
— И остановите потоп?
— НЕТ, — ее гнев вернулся. — Люди не были добры к нам. Они тоже должны заплатить. Вода поднимается и затопит их всех. Ты затопишь их.
— Я так не сделаю.
— О, сделаешь. Твоя мать хорошо поет, но у нее уже нет сил. Мне нужна новая кровь. Новый голос. Это будешь ты. Снимай камень. СЕЙЧАС.
Безделушка, талисман, таким я считала камень после того, как он треснул. Но если Прессина так его хотела, то он мог быть чем-то большим. Она не забрала его силой, значит, не могла. Даже треснувший, он мог меня защищать.
Я впервые вытащила красный камень здесь и застыла от шока. Трещины пропали, в нем было сияние, подобное огню. Маленькая искра, не сравнимая с огнем, что был раньше, но она там была.
Мой камень вернул себе хотя бы часть прежней силы.
Я смотрела на него и вспоминала слова Пенебригга:
«Певчие пересекали стену, чтобы восстановить силы… хотя говорили, что нельзя снимать камень, иначе могло случиться что-то ужасное».
Я обхватила камень.
— Это мой камень, — сказала я. — И я не отдам его.
Снова запах гнева. Щупальца Прессины зашипели и потянулись к Нату.
— Тогда мы убьем его.
Ната? Я чуть не отдала камень. Но, хоть рука тянулась к цепочке, я остановила себя. Без камня у меня не будет защиты. И как я могла верить, что Прессина выполнит условия? А если она все равно убьет Ната? Я могла надеяться лишь, что она отошлет его на Землю, чтобы он утонул со всеми людьми.
Из-за мамы.
Из-за меня.
Но я тоже могла угрожать.
— Если убьете его или раните, я не буду вам помогать.
Синяя молния вспыхнула на кончиках волос Прессины. Я отпрянула в пещеру, но она не ударила Ната.
Моя угроза работала.
— Сними камень, — прошипела Прессина.
Я сказала уже увереннее:
— Нет, пока его не освободят, — и тогда тоже не сниму.
Но моя уверенность была неуместна. Прессина широко улыбнулась.
— О, ты отдашь его мне раньше, Певчая. Поверь, ты будешь жалеть, что не сделала этого раньше.
Она взмахнула щупальцами и отодвинулась от меня. Другие существа двигались за ней, унося Ната. Они пропали в темной дыре, оставив меня одну в пещере, бесконечная песня мамы тускло звенела в ушах.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ:
ПОЛЕТ
У меня был камень, а у Прессины — Нат. Куда они забрали его? Что делали с ним? Было невыносимо представлять, но я не могла остановиться. Я видела, что Прессина способна почти на все. Она могла пытать его, захватить, как сделала с моей мамой или совершать такие ужасы, которые даже мне в голову не приходили. И я могла это остановить, если отдам камень. Так сказала Прессина.
Верно ли было отказать ей?
Меня терзали вина и страх, я могла думать только о Нате. Но я взяла себя в руки. Чувствами Ната не освободишь, они не спасут людей от потопа. Пора думать и что-то делать.
А если снять камень на миг и посмотреть, услышу ли я Дикую магию? Может, так я смогу одолеть Прессину.
Рука потянулась к камню и опустилась. Даже в своем мире Дикая магия не хотела вредить Прессине. Предупреждение Пенебригга звучало в голове. Если сниму камень, могут начаться ужасы.
Я спрятала камень под платье и пыталась вспомнить Проверенную магию, которой меня учила крестная, единственную магию, которую Певчая может применять, пока на ней неповрежденный камень. Ее предсказание, что из-за Дикой магии я забуду техники Проверенной, сбылось. Или так, или Проверенная магия здесь не работала, потому что у меня не удавались даже простые чаропесни.
Я не дала себе долго расстраиваться и принялась проверять трещины в пещере, пытаясь найти путь отсюда. Прессина и ее вид могли плавать в этом эфире, но я не могла, как и не могла даже на носочках достать до потолка. Все остальное я быстро осмотрела. В дальней части пещеры, где было слишком темно, я ощупала стены пальцами, боясь, что что-нибудь укусит меня за руку. Но этого не случилось, а потом меня охватило отчаяние. Стены были целыми.
Сбежать можно было только через решетку. Хотя она жгла мои руки, она не оставляла следов, и можно было убрать ее. Я пыталась обернуть руки мокрой тканью, но это не помогло. Я отцепила прочный корсет и ударила им по решетке. Результат? Сломанный корсет, а решетка не пострадала.
Я ходила по пещере, пытаясь придумать что-нибудь еще. Без Дикой магии я ощущала себя бессильной.
Но камень. Он был ценен, в нем была какая-то сила. Но я не знала, что он мог.
Я заперла у решетки и посмотрела в брешь на маму, ее было видно отсюда. Как давно она была здесь? Когда сдалась Прессине?
Когда сдамся я?
Никогда. Никогда. Никогда. Я шагала в такт упрямому слову, двигаясь, чтобы не впадать в отчаяние.
† † †
Минуты превращались в часы, но странные зеленый свет не менялся, как и песня мамы. Наконец, я остановилась перед решеткой и посмотрела на маму. Мне все еще было странно видеть ее. Я почти половину жизни верила, что она мертва, но она была здесь, живая.
И хотя я знала, что это бесполезно, я не сдержалась.
— Мама! — позвала я.
Я кричала ее имя, пела его, но она не оборачивалась, ее песня не прерывалась.
А потом пришел кое-кто другой.
Сначала я увидела сияние, странный яркий свет на стенах. А потом уловила запах, и я напряглась. Появилась Прессина, полупрозрачная, большая, змеиные волосы шевелились на большой голове. От ее крика содрогался эфир:
— Что ты с ним сделала, Певчая?
О чем она? Им мог быть только Нат. Он как-то сбежал?
Я подавила волнение и заставила себя звучать сонно и глупо:
— С кем? О чем вы?
— Где он?
— Кто? — я зевнула и добавила. — Вы меня разбудили.
Огромная голова поджала губы. Прессина пыталась взять себя в руки.
— Мы ищем его. Ты звала его Нат. Он не с тобой?
Он сбежал!
— Со мной никого нет, — сказала я. — Как бы он прошел через решетку?
Это помогло. Она приблизилась к решетке, замерла неподалеку и огляделась. В центре ее что-то вспыхивало, озаряя пещеру. Она могла увидеть, что я была здесь одна.
Она уплыла, завывая по пути. Другие мелькали мимо моей пещеры, странные крики эхом разносились по пещере. Как стая гончих. Адских гончих Дикой охоты.
Разорвут ли они Ната, когда найдут? Нет. Пока они могли давить им на меня.
Я надеялась, что была права.
Шли часы, неземные крики все раздавались. Я прислонилась к стенам, пещеры, пытаясь не спать.
Я не должна спать.
Но против своей воли я провалилась в беспокойный сон.