Страница 10 из 12
– Твою мать! – прорычал Павел. Ему стоило огромных усилий, чтобы не запустить телефон в стену. – Черт!
Его взгляд наткнулся на полку, где стояла сувенирная композиция из восьми нот, тускло поблескивающая серебром.
Шагнув к полке, он с яростью смахнул ее рукой на пол, скрипичные ключики жалостливо тренькнули. Затем Павел плюнул в фотографию брата Весты.
Как она там говорила? Восемь нот?!
«Бред сивой кобылы!!!»
Мутно-белесый плевок, словно неуклюжий слизень, пополз вниз, оставляя за собой влажный след.
«Угу. Ты еще ногой топни, как ребенок. Лузер, вот ты кто», – мрачно подумал Павел, пытаясь привести свои мысли в порядок.
Сейчас он уже жалел, что поторопился, подмешав в бокал Весты снотворное.
Что теперь с этим всем делать?!
Скрипя зубами, мужчина был вынужден признать, что совершил ошибку, не проявив настойчивость и не уговорив Весту оставтся хотя бы на одну ночь в бунгало, где уже вторые сутки мается от безделья Багор. Случись так – труп Весты уже давно лежал бы в морге, а он, «безутешный» вдовец, изображал бы глубокое горе, подсчитывая при этом в уме навар, причитающийся ему как единственному наследнику…
Как же поступить? Веста наверняка проспит до самого утра. Конечно, ей покажется подозрительным, что она так «неожиданно» отключилась, но он сумеет убедить ее, что ничего страшного не произошло. И тогда он постарается ее уговорить повернуть яхту обратно.
– Можно вывести из строя какой-то агрегат, – пробормотал он вслух. – Открыть кран с пресной водой – пусть вся вытечет. Без питьевой воды в океане делать нечего.
Эта мысль показалась ему вполне осуществимой. Главное – добраться до берега, а уж там он найдет аргументы, чтобы они вернулись в Хантли. А пока Веста спит…
Павел вздрогнул.
Только сейчас он поймал себя на мысли, что в каюте повисла подозрительная тишина.
Он смахнул струйку пота, прочертившую на его виске соленую дорожку.
«Веста, – прошелестел над ухом чей-то чужой голос. – Веста всегда храпит, правда? А сейчас тихо»
За спиной раздался шорох, и сердце Павла испуганно метнулось куда-то в сторону, ударив в ребра, словно теннисный мячик. Он медленно повернулся, моля про себя, чтобы неясный шум ему попросту показался.
Его жена сидела на диване. Положив толстые руки на свои колени, она, часто моргая, осовело пялилась на Павла.
Он заставил себя растянуть губы в заискивающей улыбке.
– Весточка…
«Телефон, – усмехнулся все тот же голос. – У тебя ее мобильный, осел».
Павел перевел взор на сотовый Весты, который все еще сжимала его левая рука.
– Пася? – глухо спросила женщина.
Павел с трудом сглотнул вязкую массу, подкатившую к глотке.
– Я-я-а-а… я все слышала. Все, – тяжело ворочая языком, проговорила Веста. Она качнулась, словно пьяная.
– Весточка, послушай…
– Замолчи! – неожиданно взвизгнула она, словно стряхивая с себя липкое, как паутина, оцепенение. – Я специально… Специально притворилась спящей! Я видела твои глаза! Я видела, как ты смотрел на меня, когда подсовывал мне бокал с шампанским!
Ее громадные прозрачные глаза наполнились слезами, и она всхлипнула, утирая нос.
«Все, приехали. Багор не успел».
Эта мысль резанула мозг Павла, словно удар крапивой по открытой ране. Но, как ни странно, он быстро взял себя в руки.
– Милая, тебе приснился плохой сон, – мягко произнес он.
– Я верила тебе, – дрожащим голосом сказала Веста. – Я ведь люблю тебя. Я доверяла тебе все самое сокровенное. Боже, не могу поверить… ты меня, оказывается, вовсе не любишь.
Она вытерла глаза, но слезы продолжали струиться по ее обвисшим щекам:
– Кто такой Багор? Твой сообщник?
– О чем ты? – удивленно спросил Павел, приняв изумленный вид. – Веста, я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Веста вздохнула.
– Ты только что говорил с ним, как от меня избавиться. Пася, милый. Прошу тебя. Скажи, что все это какая-то игра. Правда ведь? Ты решил приготовить мне сюрприз на медовый месяц, да? Мы ведь любим друг друга. Скажи! Пожалуйста!
Закрыв лицо руками, она зарыдала.
Павел перестал улыбаться, его вытянутое лицо приняло жесткое, почти хищное выражение.
Пора заканчивать этот идиотский цирк.
– …ты думал, что я усну, да? – сквозь слезы выдавила Веста. – Но не рассчитал дозу. Правда? Мне ведь требуется больше, чем обычному человеку. Я большая. Я жирная. Как ты там говорил? Бегемотиха? Корова? Бочка с навозом?
С ее пухлых губ сорвался нервный смешок:
– Велик и богат русский язык. У меня жутко кружится голова и во рту отврательный привкус. Что ты мне подмешал в вино?
– Золпидем. Вероятно, я не учел твои гарабиты. И вообще. Разве сейчас это важно? – дурашливо улыбаясь, спросил Павел.
Взяв в руку пустую бутылку из-под шампанского, он двинулся к жене.
– Мне кажется, это ночной кошмар, – начала говорить Веста. – Ты…
– Веста, – ласково промурлыкал он, и когда она убрала от лица руки, он со всей силы ударил ее бутылкой. Голова женщины нелепо мотнулась в сторону, брызнула кровь.
Веста потрясенно смотрела на Павла, ошарашено трогая изувеченные губы. Донышко импровизированного орудия вышибло ей два передних зуба и раскололо пополам один нижний, кусок которого прилип к нижней губе.
– Ой, – хмыкнул Павел. – Какой я неуклюжий. Простите пожалуйста.
– Больно, – прошептала Веста, продолжая изумленно смотреть на супруга. Разбитые губы мгновенно вздулись, окрасившись кровью, которая, скапливаясь на рыхлом двойном подбородке, капала ей на грудь.
Павел ударил снова.
Веста вскрикнула, откинувшись на диван, из расплющенного носа хлынул новый поток крови. Из ран лило как из прогнившей трубы.
– Бася, – прогундосила Веста, хлюпнув розовым пузырем. – Что ты делаешь?
– Убиваю тебя, – пропыхтел Павел, вновь замахнувшись.
Однако третьего удара не последовало, так его кисть была неожиданно перехвачена крепкой рукой Весты.
– Что ты делаешь? – вымученно повторила она. – Ты сошел с ума?
– Пусти, сука! – завопил разъяренный Павел.
Толстые пальцы супруги клещами сжали его руку, и он выронил бутылку. С гулким стуком та покатилась по полу.
– Пусти!!
Свободной левой рукой он предпринял попытку ударить Весту в изувеченное лицо. Кулак попал в распухший рот, костяшки пальцев больно царапнул обломок зуба. Он растопырил пальцы, стараясь попасть ими в глаза Весты, но она внезапно подалась вперед и, разинув рот, лязгнула зубами. Павел отдернул руку, но она все равно успела ухватить его мизинец. Хрустнула тонкая кость, и руку скрутило от ослепляющей боли. Веста разжала челюсти.
– Зачем? – спросила она, все еще моргая, будто не до конца понимая дикость происходящего. – Ты зачем все это сделал?
Павел продолжал выть, тряся окровавленной рукой, одновременно пытаясь вырваться из стальной хватки супруги. Наконец Веста разжала пальцы, и тот, споткнувшись, метнулся в сторону.
– Бася, – безнадежным голосом позвала женщина. – Избини беня. Я не хотела сбелать бебе больно.
– Зато я хочу, – прохрипел Павел. Он старался не смотреть на изуродованный мизинец, который торчал под каким-то невообразимым углом, как жалкий сучок на засохшем дереве. Его лихорадочный взгляд уткнулся в холодильник.
– Принеси мне салфетки и полотенце, – попросила Веста. Казалось, даже сейчас она не до конца соображала, что происходит.
Распахнув дверцу холодильника, Павел схватил первую попавшуюся бутылку. Кажется, это был коньяк.
Наверное, хороший, скользнула у него мысль.
«Конечно, хороший, – с готовностью подтвердил внутренний голос. – Веста не держит дешевое пойло. А это «He
– Де дадо, – прогундосила Веста, видя, как Павел приближался к ней с бутылкой в руке. – Де дадо, мне больно.
Она закрыла кровоточащее лицо руками, и Павел, взревев, с силой обрушил свое «оружие» на голову супруги. Осколки бутылки разлетелась в стороны янтарной шрапнелью, резко запахло кофе и ванилью.