Страница 13 из 38
— Ай!!! — взвизгнула селянка и недоуменно оглянулась, потирая ушибленное место.
Но вокруг никого не было. Лишь далеко-далеко в замке на скале злобно хихикал Крысиный Император, зажимая нос кулачком. И хихикал, пока не поперхнулся второй косточкой, что болталась во рту. Тут ему стало не до шуток, он долго кашлял, колотя себя по груди, и наконец выкашлял косточку. И тут же зарядил ее в рогатку.
— Ай!!! — снова взвизгнула селянка.
Император снова захихикал, вернулся к окну и встал, скрестив руки на груди.
— Казалось бы! — торжественно объявил он. — Я — абсолютное зло! Мое коварство — безмерно! Мои злодейства — огромны… — Император пожал плечами и задумчиво добавил: — А вот все мои пакости — мелкие. Отчего? Почему? Парадокс! Надо бы почитать какую-нибудь книжку по психологии злодеев…
Никто и никогда еще не видел младенца-злодея, младенца-мерзавца. А все потому, что злодеем родиться невозможно. Не родился злодеем и Крысиный Император. Как не родился он императором. Да и с крысами его поначалу ничего не связывало. Родился он добрым и смышленым пареньком в неплохой интеллигентной семье — королевской. Но вся беда таких семей в том, что родители обычно с утра до ночи заняты делами государственной важности. А поэтому воспитанием детей занимаются крайне мало.
А воспитывают таких детей придворные. Их огромное количество: няньки и фрейлины, лакеи и гувернеры, денщики и приказчики, не говоря уже про физруков, учителей фехтования и тригонометрии. Но как воспитывает принца лакей? Конечно не так, как собственного сына. Ведь когда сын плохо себя ведет, ему можно объяснить, что такое хорошо, а что плохо, а если он не понимает — оставить без мороженого или без мультиков, в крайнем случае отвесить отеческий подзатыльник или пригрозить «сейчас позову милиционера, он тебя заберет!» Так поступил бы с родным сыном даже король. Но лакей принцу подзатыльник отвесить не может, а может только кланяться и повторять «как вашему высочеству будет угодно!» И надеяться, что высочеству будет угодно вести себя хорошо.
Бывает толк, если воспитание поручают великому уважаемому мастеру, который не постесняется топнуть ногой на расшалившееся высочество. Например, классик Жуковский вполне сносно воспитал Александра Первого, великий философ Аристотель вырастил неплохого Сашу Македонского, ну а бесплотный дух волшебника Эрнста, обитающий в замке, дал благородное воспитание младшему брату Жоржу.
Еще иногда неплохо воспитывает коллектив — ведь если ты не понимаешь, что это нечестно, отнимать чужую жвачку, то рано или поздно получишь по ушам. Но, опять же, если ты не принц.
Короче говоря, будущий Крысиный Император с младенчества обладал крайне неплохими качествами: он был умен, смекалист, ловок, умел ставить себе цели и настойчиво добиваться их. И если бы он поставил себе цель стать хорошим человеком, чтобы вся страна его любила — он бы добился этого самостоятельно безо всяких нянек. Но принц вырос эгоистом.
Эгоист — это такой человек, который думает лишь о том, чтобы ему всегда было хорошо, и при этом не замечает, что ему на самом деле плохо. Ведь эгоистов никто не любит и не уважает, случись чего — никто не поспешит на помощь эгоисту. Бывало, эгоист нагрубит кому-нибудь и думает: теперь все поняли, до чего я крут! А что окружающие? Они думают: вот козел!
Поначалу у будущего Императора была и совесть, и доброта. Например в глубоком детстве он горько заплакал, когда ветер сломал березку — так ему было жаль беспомощное дерево. Королева-мать потом еще пятнадцать лет хвасталась подружкам, какой у нее тонкий, добрый и чувствительный сынок (король-отец, правда, сурово сказал «вытри сопли и будь мужиком!», хотя двухлетний принц не понял ни слова). Но совесть и доброта — они как мышцы: исчезают, если их не упражнять. А принц их не упражнял со времен той березки. Он упражнялся лишь в фехтовании, а также в гадостях и подлостях. И вырос моральным дистрофиком. Настоящее удовольствие он научился получать от унижений, предательств и обмана. А когда в нем просыпалась хилая немощная совесть, он тоже ее унижал, предавал и обманывал как неродную.
К сожалению, юный принц Эдуард, как называли когда-то будущего Императора, рано остался без отца, матери и брата. Некому было даже горестно вздохнуть, глядя на то, во что превращается новый король Волшебной Страны.
Подданные Эдуарда долгое время не интересовались дворцовыми делами и мирно выращивали клубнику на бескрайних полях вокруг замка. Однако, наступил день, когда и им пришлось познакомиться с крутым нравом молодого короля.
— А что, народ? — спросил он однажды утром, появившись в деревне земледельцев в сопровождении дворцовой стражи. — Всем ли вы довольны?
— Премного довольны, ваше королевское величество! — дружно ответили крестьяне, надеясь, что разговор на том и закончится. Им пора было выходить в поле на работу.
— Нет, погодите, — не отпускал их Эдуард. — Может быть, у вас земли мало?
— Да где же мало?! — воскликнули земледельцы. — Пока от дуба до моста грядку прополешь, семь потов сойдет! Мы пойдем, а? Работа не ждет, солнце уже высоко.
— Ну, что это за разговор?! — огорчился король. — Я вам дело предлагаю, а вы все одно твердите — работа да солнце!
— Так ведь солнце ждать не станет, — развели руками крестьяне. — А что за дело-то?
— Война! — гордо заявил Эдуард, подбоченившись и ожидая от подданных бурной овации.
Но крестьяне только уныло переглянулись, почесывая затылки.
— А, к примеру, будем говорить, с кем война? — спросил один из них, опершись на грабли.
— Да хотя бы с соседним государством! — втолковывал король. — У них там этой клубники — пруд пруди! А мы отнимем! Ни полоть, ни поливать не надо, грузи да вывози! Но, сначала, конечно, придется повоевать! Кто согласен — записывайся в войско, только не все сразу!
Никто из сельчан, однако, не двинулся с места.
— Откуда ж у них возьмется клубника, если они будут с нами воевать? — удивился крестьянин с граблями. — Кто за них полоть да поливать станет?
— Действительно, как же так? — загомонили сельчане. — Не-ет, нам такой вариант не подходит!
— Я, конечно, извиняюсь, — осторожно сказал крестьянин с граблями, — но это вы, ваше величество, не подумав, ляпнули.
— Молчать! — рассердился Эдуард. — Да как ты смеешь?! Забыл, с кем разговариваешь? — он обернулся к стражникам. — Арестовать его!
— В смысле? — не поняли стражники.
— Ну, в темницу! На хлеб и воду! Что непонятно?!
— Да ну-у, — неодобрительно протянули стражники. — За что его в темницу? Такой колоритный мужичок. Да еще с граблями. Это вы, ваше величество, погорячились.
— Нет, я не могу с ними! — Эдуард схватился за голову. — Кем мне приходится управлять?! Стража! Вы все уволены!
— Да с нашим удовольствием! — стражники с готовностью побросали алебарды. — Клубнику окучивать и спокойнее и прибыльнее. Айда, мужики! Развоевался тут…
Они смешались с толпой крестьян, и трудолюбивый народ дружно двинулся на поля. Король остался один посреди пыльной деревенской площади.
В монастырь, что ли, уйти, с тоской подумал он.
— Не дождетесь!
Чуть не плача, Эдуард побрел, куда глаза глядят, проклиная тяжелую судьбу монарха в этой развращенной мирным трудом стране.
Вокруг расстилались необозримые поля, за которыми стеной поднимались густые леса.
— Разве это подданные?! — хныкал молодой король. — Не из кого армию набрать! Государство у меня, что ли, маловато?
А действительно, подумал он вдруг. Велико ли мое государство? Хорошо бы обозреть. Только вот откуда? В волшебное зеркало всего не разглядишь — диагональ маловата. Башня в замке — тоже не бог весть какой небоскреб. Забраться бы куда-нибудь повыше!
Внимание его вдруг привлек огромный дуб, возвышающийся на краю поля. Вершина его, казалось, доставала до самого неба, цепляясь за облака.