Месть Аники дес Аблес

В теории я знала, что надо делать. Но тысячи тренировочных боёв не заменят даже всего один настоящий бой. Это что-то психологическое, глубоко внутри. Однако надеяться мне не на кого кроме себя, так что вперёд, Аника дес Аблес, по крайней мере, ты должна продать свою жизнь подороже!

Мне несказанно повезло – графиня как раз расплачивалась со вторым бандитом, когда я, оказавшись снаружи экипажа, выдернула туда же первого. Быстро и тихо. Отвести руку с ножом, маячившую в непосредственной близости от шеи, рвануть, разворачиваясь, на себя и подставить нож. И вот уже он падает к моим ногам, держась за живот и обливаясь кровью. И мне снова невероятно повезло – второй вылез с другой стороны, так что и не подозревал о перемене расстановки сил до того момента, как экипаж графини отъехал. Интересно, видел ли что-то кучер? И если да, то будет ли об этом говорить?

Со вторым пришлось повозиться подольше. Я метнула в него нож, но этот тип оказался быстрее и сноровистее своего товарища, он бросился в сторону, так что нож его только слегка задел, может, даже и не оцарапал. А я достала меч – короткий, больше подходящий для сражений в помещениях, но при этом всё равно слишком тяжёлый и замедляющий. Мой противник был вооружён ножом и махал им гораздо легче и быстрее. Его техника была хуже, но природные сила и ловкость вполне это компенсировали. Хорошо ещё, что мы один на один дерёмся – менее ловкий и удачливый бандит был либо без сознания, либо мёртв – об этом я старалась не думать, эти мысли выводили меня из и без того шаткого равновесия, а для боя это опасно.

– Давай договоримся, – предложил мой противник после нескольких раундов, оканчивающихся ничьей, – как там тебя, Ика?

Отвечать я не стала, ибо мне казалось, что он заговаривает зубы. В конце-то концов, мне от него ничего не надо и бросься он убегать, я вряд ли бы нашла в себе силы и желание преследовать.

Неизвестно чем бы всё закончилось, надолго ли хватило бы моей выносливости, может статься, что и он первый выдохся бы и совершил ошибку, а может, и я, но тут вмешалась городская стража. Не знаю, проходил ли у них маршрут патрулирования в этом месте, или же они просто услышали подозрительный звон оружия, но я уже не помню, когда последний раз так радовалась чьему-либо приходу. Нас разняли, разоружили – причём, у меня забрали и амулет, мол, вещь магическая, мало ли, что она там может, связали руки и, подобрав раненого – к счастью, и в самом деле только раненого, а не убитого, доставили всех в участок.

Я наивно полагала, что на этом мои злоключения, по крайней мере, на сегодня закончены, и даже горячо благодарила Небеса за спасение. И в этом блаженном заблуждении пребывала, наверное, в общей сложности полчаса, пока, усевшись на жёсткий табурет в кабинете дознавателя, не услышала:

– Рекомендую тебе сразу во всём признаться.

– В чём признаться? – растерянно переспросила, чувствуя, что рассеявшиеся, как мне казалось, тучи стремительно сгущаются вновь над моей головой.

– В покушении на жизнь уважаемых господ Айрано и Шульг.

В тот момент я ещё ничего не поняла. Бросилась что-то объяснять, даже не стала говорить, что графиня их наняла – в это никто не поверит, сказала, что они вломились в экипаж к графине Лайзе, которую я сопровождала, и что мне пришлось вступить в бой… и, глядя во всё более скучнеющие глаза допрашивающего, поняла – сейчас меня посадят. Неважно, под каким предлогом. Или уже как сознавшуюся в убийстве, или до выяснения обстоятельств, не имеет значения, потому что оставшиеся на свободе уважаемые господа точно позаботятся, чтобы оспаривать приговор было некому. Уже завтра, скорее всего. Но почему?

– Как Вас зовут? – почему-то вдруг переходя на «Вы» поинтересовался он. Мне-то казалось, что надо с этого начинать. Странные у них тут порядки…

– Ика Стайер, – отозвалась я. И на всякий случай, хоть и без особой надежды добавила. – Стража дворца.

А то он сам не видит по форме. Всё видит.

– Вы хотите, чтобы я поверил, – протянул мой почти коллега, и всё стало понятно и безнадёжно, – что брат старшины нашего участка на Вас напал? Зачем ему это? Не упорствуйте, Ика Стайер. Признавайтесь. Сделаем медицинскую экспертизу, признаем Вас умалишённой, полечитесь лет пять, потом выйдете… Вот, тут уже всё написано – помахал бумагами. – Вам надо только подписать.

У меня внезапно пропали все слова, и даже сам голос. Пять лет в лечебнице для душевнобольных, и это при самом лучшем раскладе! И за что?! За самооборону. И за ночь с Императором, в которую ничего не было. Но не буду же я предъявлять засос… а хотя, что мне терять?

– Я любовница Императора! – сообщила я ему слегка срывающимся голосом.

На меня как-то разом накатило ощущение собственной беспомощности и тотального одиночества. В последнем виновата я сама, зациклившись на мести, и не оставляя ни сил ни времени на то, чтобы дружить… и я знаю, что дружба вовсе не для этого, но как бы мне хотелось, чтобы был хоть кто-то, к кому можно обратиться за защитой и поддержкой!

В ответ на моё признание дознаватель расхохотался, причём даже не злобно, а и в самом деле весело.

– Ты даже не представляешь, Ика, – сказал он почти доброжелательно, – от скольких преступниц я это слышал. – Если бы я каждую таскал к Его Величеству, меня бы уже давно казнили за назойливость! Так что придумай что-нибудь другое. Можешь попробовать соблазнить старшину, но он к брату очень привязан… Итак, зачем ты напала на уважаемых господ?

Интересно, как скоро он дойдёт до физического воздействия, – подумала я и уныло повторила, что ни на кого не нападала, это уважаемые господа проявили агрессию. И он, конечно же, мне опять не поверил.

– Мне бы не хотелось тебя бить, – вкрадчиво сказал уже порядком раздражённый мужчина. Ответить я не успела, хотя он, наверное, и не ждал… Мне повезло в третий раз. Причём так, как я и надеяться не смела.

– Мне бы тоже не хотелось, чтобы вы её били, – холодно произнёс голос, которого настолько не могло здесь быть, что я даже начала немного сомневаться в собственной вменяемости. Впрочем, если это и неправда, то врали мне не только уши, но и глаза. Это было совершенно невозможно и непостижимо, но в дверях стоял Император Ашш-Ольгар собственной, а хотя, может, и не собственной, но какая к чёрту разница, персоной, и смотрел на открывшуюся ему картину явно неодобрительно.

– Чт…, – начал было дознаватель, стремительно бледнея. Потом, видимо, вспомнил, как полагается приветствовать Его Императорское Величество, и грохнулся на колени. – Мой Император!

– Мой Господин! – чуть охрипшим уже от часа разговоров голосом произнесла я, опускаясь на колено и – не могла с собой ничего поделать – глядя на него с отчаянной надеждой.

– В чём обвиняется Ика Стайер? – поинтересовался Ашш-Ольгар. Он прошёл мимо меня, не удостоив и взгляда, но верёвка с моих рук странным образом вдруг соскользнула. Император устроился на краешке стола и нетерпеливо тряхнул головой. Белые волосы взметнулись, почти как живые, невероятным образом складываясь в длинную и толстую косу. Я подавила совершенно неуместное, непозволительное и просто абсолютно лишнее желание их потрогать. Дозволения встать не было, так что мы с дознавателем так и стояли: я – преклонив одно колено, он – два.

– Ну? – поторопил Ашш-Ольгар и, не дожидаясь ответа, взял со стола бумагу, которую мне так настойчиво предлагали подписать.

– Это недоразумение, мой Император, – пробормотал мой недавний мучитель. Его начинала колотить крупная дрожь, и я – злая и с хорошей памятью – ощутила себя отомщённой. По крайней мере, хоть частично. Хотя неизвестно ещё, что со мной потом будет…

– Вик, – негромко позвал Ашш-Ольгар, и в дверях моментально нарисовался высокий и худой человек, которого я ни разу не видела за всё время пребывания во дворце. И маячивших за его плечами парней я тоже ни разу не видела. – Всех под арест, дела за последние пять лет пересмотреть.

Я бросила взгляд на дознавателя, нет, вовсе не злорадный, ну разве что самую чуточку, а когда снова взглянула на то место, где был Император, его там уже не оказалось. И вообще в этом помещении не оказалось. Он уже ушёл, не сказав больше ни слова, никак не позвав меня с собой, словно бы совершенно про меня забыл! Нет, я понимаю, что негоже Его Императорскому Величеству лично возиться с каждой стражницей, которая вляпалась в неприятности, но раз уж он не поленился лично приехать, мог бы хоть что-то сообщить. А то я начинаю думать, что попадаю в это вот «всех», которых «арестовать».